Мигранты в школах – новый вызов для России ( 3 фото )

Статистика и школа

Более 100 тысяч детей мигрантов сейчас обучается в российских школах. Для 15-миллионной братии школьников не такое уж маленькое число. Есть, правда, две небольшие дилеммы. В статистике не учитываются несовершеннолетние, родители которых получили гражданство России. В прошлом году более 170 тыс. выходцев из Таджикистана получили паспорт РФ. Это не рекорд – без малого 300 тыс. украинцев стали гражданами России. Особых проблем с адаптацией граждан Украины нет – в подавляющем большинстве отсутствует культурная, религиозная и языковая дистанция. Чего нельзя сказать о таджиках и прочих выходцах из Средней Азии. Вторая дилемма – никто толком не может посчитать истинное количество детей мигрантов в российском образовании. В 2020 году в МВД привели данные о пребывании в стране почти 800 тысяч несовершеннолетних иностранных граждан. А в школах и детских садах насчитали только 140 тысяч – это меньше двадцати процентов. Где остальные? Учитывая рост числа мигрантов, количество детей, которые вообще нигде не обучаются, явно не снизилось за три года. Система школьного образования и теми мигрантами, кто учится, едва справляется, а здесь ещё и армия фактических беспризорников. Какой в будущем социальный взрыв готовит несколько сотен тысяч подростков без образования и знания русского языка, можно только догадываться.


Главной проблемой, с которой сталкиваются в школах, где обучаются дети мигрантов, является слабое знание русского языка. А порой полное незнание. В начале года Дмитрий Медведев заявил, что более трёх четвертей приезжих детей не владеют русским. Это неудивительно. Большая часть трудовых мигрантов из Средней Азии живут изолированно и редко общаются с носителями титульного языка. Работает обычно только отец, мать занимается домашним хозяйством и воспитывает детей. Мужчина общается на русском ещё более или менее сносно, но в семье говорит исключительно на родном языке. В подсознательном стремлении не потерять национальную идентичность мигранты тяжело адаптируются к российскому обществу. Тяжелее всего учителям. На бумаге, как всегда, всё хорошо. В приказе Минтруда России № 544н от 18.10.2013 г. среди обязательных умений и знаний к педагогам предъявляется ряд требований по работе в поликультурной среде, с различными контингентами учащихся, в том числе с детьми мигрантов. На деле далеко не все педагоги обладают такими навыками. Один-два нерусскоязычных ученика в классе ещё позволяют не снижать темп преподавания, а что делать, если мигрантов 10-12? У государства на этот счёт однозначная политика – никаких монокультурных школ для приезжих, только интеграция в общеобразовательных школах. Такой подход имеет право на жизнь. Формирование школ, полностью заполненных детьми мигрантов, рискует создать прообразы этнических гетто, которые сплошь и рядом встречаются в Европе. В таком случае ни о какой интеграции и речи быть не может. Дети мигрантов в любом случае будут учиться в обычных школах. Вопрос только в поиске «золотой середины».

Не более 20 процентов

Школа – это живой организм, который постоянно эволюционирует. Представим себе первый класс обычной городской школы, в котором 20-30 процентов ребят не говорят и не понимают русский язык. Дополнительно в классе пара ребят с ограниченными возможностями, которым нужен особый подход. Это накладывает на классного руководителя огромную дополнительную нагрузку, отчего, естественно, страдает основная часть класса. В итоге мы получаем потерю темпа обучения и вероятное отставание от программы. Что в этой ситуации делают родители? Сначала скандалят, а потом просто забирают детей в другие школы, где численность мигрантов меньше. Выбывших замещают новые дети мигрантов. Причём это справедливо не только для младших, но и для средних и старших классов. Спустя небольшое время в школе появляются этнические группировки с целым букетом сопутствующих «прелестей» – торговлей наркотиками, вымогательством и преступлениями на сексуальной почве. Примерно по такой схеме в Москве и Подмосковье работают школы, в которых доля детей мигрантов достигает 50 процентов и более. Под одну гребёнку всех грести, конечно, не стоит – часть приезжих озабочены будущим своих детей и отправляют чад на курсы русского языка и к профильным репетирам. Но это счастливые исключения, нежели правило.

Проблема с детьми приезжих из Средней Азии пришла не вчера и даже не позавчера. В начале 2000-х годов в Москве запустили программу «Русская школа» – в каждом округе создали ресурсный центр по обучению русскому языку. Учили детей и подростков, для которых русский был иностранным языком. Это, к слову, отдельный педагогический навык. Невозможно эффективно преподавать русский язык в классе, где для определённой части он родной, а для другой – иностранный. В столице также апробировали методику, когда ребёнок из семьи мигрантов, плохо владеющий русским, посещал вместе со всеми только физкультуру, музыку и рисование. Остальные предметы осваивались по особой программе с отдельными учителями. Разумеется, такой эксклюзивный подход к мигрантам могут позволить себе только богатые регионы. В Москве, к слову, закрыли «Русскую школу», вполне вероятно, по финансовым соображениям.


Интересную идею предложил Глава Совета при президенте по развитию гражданского общества и правам человека (СПЧ) Валерий Фадеев. Для того чтобы дети мигрантов успешно интегрировались в российское общество и школы, необходим лимит нерусскоговорящих учеников в 20 процентов от численности учащихся. Фадеев опирается на мнение директоров школ, которые считают именно этот порог критическим. Если больше, тогда буксует учебный процесс – педагогу приходится тратить немало времени на объяснение материала ученикам, которые слабо понимают русскую речь. Как метко выразился один филолог,

«для детей мигрантов всё, что учитель говорит на уроке, звучит как шум дождя.»

Идея Фадеева, на первый взгляд, очень привлекательная. Не более одной пятой от численности класса – это примерно 5-7 человек в классе. Лимит можно выдерживать в случае, если родители ребёнка не имеют российского гражданства. Тогда, вероятнее всего, есть механизмы ограничения. Но с прошлого года паспорта Российской Федерации стали выдавать гораздо активнее. В том числе, разумеется, выходцам из Средней Азии. Каким образом можно ограничить численность нерусскоговорящих детей в классе, если они уже граждане страны? Вводить вступительные экзамены? Такого нет в общеобразовательных школах и не будет. С таким же успехом можно вводить ограничения на приём в школу, например, по цвету глаз и волос. И самое главное – что делать с ребёнком, который не сдаст вступительный экзамен по русскому языку? Выгонять на улицу? Там ему быстро найдут плацдарм для реализации творческого потенциала. И нам с вами это совсем не понравится.

Поскольку России теперь придётся свыкнуться с новой реальностью, в которой поток мигрантов должен компенсировать нехватку рабочих и низкую рождаемость, необходимы глубокие изменения в самой школе. И 20-процентным лимитом здесь не обойтись. Для новой категории детей мигрантов требуются особые педагоги, которые умеют работать именно с такими образовательными потребностями учащихся. Опыт такой имеется – достаточно вспомнить об учителях, которые работают с коренным населением Крайнего Севера страны. Там также далеко не все понимают русский язык с первого класса. Появление новой категории обучающихся потребует больших затрат на расширение штата педагогов, в том числе специальных психологов и социальных работников. Дети мигрантов с гражданством России или без него должны быть также широко вовлечены во внеурочную деятельность. Межкультурное общение ещё никому не было лишним – в том числе и для русскоязычных учащихся. Без разработки масштабной программы адаптации, а не простого лимитирования численности в классах, мы рискуем получить проблемное поколение детей мигрантов. Которые уже оторвались от своих корней, но не до конца стали россиянами. А это очень непростые люди, если не сказать жёстче.

Автор:Евгений Федоров