lalka57
«Сказка для старых»: Бандитская одиссея ( 5 фото )
На российские большие экраны вышла притчеобразная криминальная картина «Сказка для старых». Это режиссерский дебют Федора Лаврова, актера театра и кино («Оттепель», «Годунов» и «Вертинский»). Сорежиссером и сценаристом выступил Роман Михайлов — драматург и писатель. В этом году фильм забрал главный приз на международном фестивале «Дух огня» в Ханты-Мансийске. Проект примечателен еще тем, что в нем засветились Пахом, Олег Гаркуша из «АукцЫона» и лидер группы «25/17» Андрей Бледный. Рассказываем, что особенного в очередном сюжете о бандитских 90-х.
18+
Кадр из фильма «Сказка для старых». реж. Фёдор Лавров, Роман Михайлов
Вроде Москва. Хранитель бандитского общака Муля (Евгений Ткачук) сбегает с деньгами, но вскоре его находят и убивают. Общак пропал. Спустя несколько лет босс криминального мира Батя (Анатолий Тишин) вызывает к себе «сыновей»: Старшего (Кирилл Полухин), Среднего (Федор Лавров) и Младшего (Роман Михайлов). Мол, дело срочное и притом мистическое: Мулю видели живым-здоровым в трех городах. Бате об этом парадоксе сообщили ростовская, новосибирская и питерская братва одновременно. Чтобы разобраться в происходящем, найти Мулю и вернуть деньги, Батя отправляет трех сыновей в путешествие по городам.
Слово «сказка», вынесенное в заглавие фильма, само интерпретирует произведение. Перед нами три фольклорных брата. У них нет прошлого и развернутой психологии. Их образ выписан широкими мазками: Старший — рассудительный, подходит к делу с толком и издалека (поэтому у него кличка Стрелок), Средний — лихой, живет строго по бандитским и тюремным понятиям, а Младший — своеобразный Иван-дурак, с ним по сюжету происходит самый трэш (на пару с Пахомом), но выбирается герой из него всегда живехоньким. Ведь он — натуральный плут, трикстер. Младший раскладывает колоду карт так, что именно ему выпадает билет в Петербург («давно в Питер хотел съездить»), а братьям — в Ростов и Новосиб.
История разыгрывается на криминальном материале России 1990-х годов. Лавров и Михайлов убедительно работают с образом прошлого: аутентичные бандиты, блатной язык, давящий на слух на протяжении всего экранного времени, наркотический притон с безумцами в натурной заброшке, легко узнаваемая бедность интерьера в квартирах. Всё это заземляет зрителя. В то же время авторы прямо, не маскируя, уподобляют фактурную историю о бандитах волшебной сказке — что контрастирует с натурализмом изображения.
В ткань фильма постоянно вторгаются чужеродные для «чернушного» кино элементы. Например, в кадре то и дело появляется сюрреалистический карлик, катающийся на детском самокате под боевой техно-саундтрек. У карлика есть суперсила: он находит людей, где бы они ни прятались. Здесь, очевидно, авторы обращаются к современной популярной культуре и отсылают нас к Дэвиду Линчу. В подтверждение этого по ходу действия всё сильнее ощущается потусторонность происходящего. Чем дальше братья продвигаются в поисках Мули, тем глубже они забредают в фантомный мир. Ощущение призрачности, нереальности создается за счет формальных визуальных средств: широкоугольная съемка с легким замыливанием по бокам, приглушенно-синеватая цветокоррекция, захватывающая в один момент весь цветовой спектр. Это оттеняет тягучее повествование, наполненное пространными беседами героев.
Когда братья, по законам волшебной сказки, встречают своих проводников, так называемых помощников в терминах Владимира Проппа, фильм окончательно порывает с криминальным жанровым основанием. Средний застревает на хуторе под Ростовом, чей сеттинг выписан из вязкого мира «Трудно быть богом» Германа, а Старший тащится вместе с карликом по пустой и заснеженной дороге — тут грех не вспомнить «Я тоже хочу» Балабанова. Возникает вопрос: а живы ли еще братья в земном мире? Однако эта притчевость, нарочитая иносказательность отдает банальностью. Странным образом заход на вневременную территорию кажется незначительным. А финальная беседа трех братьев с Батей и Мулей, подогнанная под троп с чистилищем, лиминальным пространством, придется по душе только любителям восточной философии. Мало кто еще серьезно воспримет пассажи о сменяемости и цикличности времен года.
Трюизмы есть и на уровне криминальной фабулы. К примеру, когда Младший приезжает в Питер, первым делом он натыкается на упоротых до нечленораздельной речи наркоманов. Потом его закидывает в ночной клуб — и завертелось. Зачем эксплуатировать миф наркотического Питера, да еще и раздувать до карикатурности? Независимое авторское кино в идеальном случае разоблачает и деконструирует представления, которые сложились в массовой культуре, а не поддерживает их.
Впрочем, это дело частное. Вот более существенный вопрос: почему российские режиссеры еще не устали пинать труп бандитских сюжетов 1990-х годов? У Лаврова и Михайлова получилось убедительно и фактурно: никаких перестрелок, погонь и прочей жанровой протокольности. Скорее перед нами квартирный бандитизм. Тем не менее авторы не говорят об этом историческом явлении ничего принципиально нового.
В качестве контрпримера можно обратиться к американскому кинематографу. Ведь там режиссеры тоже муссируют свой главный криминальный миф — беспредел преступников на Диком Западе. Вспомним Роберта Олтмена («МакКейб и миссис Миллер»), Джима Джармуша («Мертвец») или Эндрю Доминика («Как трусливый Роберт Форд убил Джесси Джеймса»). Однако американцы именно деконструируют миф, разбирают его по косточкам, тогда как «Сказка для старых» предлагает лишь вариацию на тему лихого времени. Хотя уход от прямого дурно понятого реализма всё же весьма самобытен и любопытен.
Текст: Роман Волынский
18+
Кадр из фильма «Сказка для старых». реж. Фёдор Лавров, Роман Михайлов
Вроде Москва. Хранитель бандитского общака Муля (Евгений Ткачук) сбегает с деньгами, но вскоре его находят и убивают. Общак пропал. Спустя несколько лет босс криминального мира Батя (Анатолий Тишин) вызывает к себе «сыновей»: Старшего (Кирилл Полухин), Среднего (Федор Лавров) и Младшего (Роман Михайлов). Мол, дело срочное и притом мистическое: Мулю видели живым-здоровым в трех городах. Бате об этом парадоксе сообщили ростовская, новосибирская и питерская братва одновременно. Чтобы разобраться в происходящем, найти Мулю и вернуть деньги, Батя отправляет трех сыновей в путешествие по городам.
Слово «сказка», вынесенное в заглавие фильма, само интерпретирует произведение. Перед нами три фольклорных брата. У них нет прошлого и развернутой психологии. Их образ выписан широкими мазками: Старший — рассудительный, подходит к делу с толком и издалека (поэтому у него кличка Стрелок), Средний — лихой, живет строго по бандитским и тюремным понятиям, а Младший — своеобразный Иван-дурак, с ним по сюжету происходит самый трэш (на пару с Пахомом), но выбирается герой из него всегда живехоньким. Ведь он — натуральный плут, трикстер. Младший раскладывает колоду карт так, что именно ему выпадает билет в Петербург («давно в Питер хотел съездить»), а братьям — в Ростов и Новосиб.
История разыгрывается на криминальном материале России 1990-х годов. Лавров и Михайлов убедительно работают с образом прошлого: аутентичные бандиты, блатной язык, давящий на слух на протяжении всего экранного времени, наркотический притон с безумцами в натурной заброшке, легко узнаваемая бедность интерьера в квартирах. Всё это заземляет зрителя. В то же время авторы прямо, не маскируя, уподобляют фактурную историю о бандитах волшебной сказке — что контрастирует с натурализмом изображения.
В ткань фильма постоянно вторгаются чужеродные для «чернушного» кино элементы. Например, в кадре то и дело появляется сюрреалистический карлик, катающийся на детском самокате под боевой техно-саундтрек. У карлика есть суперсила: он находит людей, где бы они ни прятались. Здесь, очевидно, авторы обращаются к современной популярной культуре и отсылают нас к Дэвиду Линчу. В подтверждение этого по ходу действия всё сильнее ощущается потусторонность происходящего. Чем дальше братья продвигаются в поисках Мули, тем глубже они забредают в фантомный мир. Ощущение призрачности, нереальности создается за счет формальных визуальных средств: широкоугольная съемка с легким замыливанием по бокам, приглушенно-синеватая цветокоррекция, захватывающая в один момент весь цветовой спектр. Это оттеняет тягучее повествование, наполненное пространными беседами героев.
Когда братья, по законам волшебной сказки, встречают своих проводников, так называемых помощников в терминах Владимира Проппа, фильм окончательно порывает с криминальным жанровым основанием. Средний застревает на хуторе под Ростовом, чей сеттинг выписан из вязкого мира «Трудно быть богом» Германа, а Старший тащится вместе с карликом по пустой и заснеженной дороге — тут грех не вспомнить «Я тоже хочу» Балабанова. Возникает вопрос: а живы ли еще братья в земном мире? Однако эта притчевость, нарочитая иносказательность отдает банальностью. Странным образом заход на вневременную территорию кажется незначительным. А финальная беседа трех братьев с Батей и Мулей, подогнанная под троп с чистилищем, лиминальным пространством, придется по душе только любителям восточной философии. Мало кто еще серьезно воспримет пассажи о сменяемости и цикличности времен года.
Трюизмы есть и на уровне криминальной фабулы. К примеру, когда Младший приезжает в Питер, первым делом он натыкается на упоротых до нечленораздельной речи наркоманов. Потом его закидывает в ночной клуб — и завертелось. Зачем эксплуатировать миф наркотического Питера, да еще и раздувать до карикатурности? Независимое авторское кино в идеальном случае разоблачает и деконструирует представления, которые сложились в массовой культуре, а не поддерживает их.
Впрочем, это дело частное. Вот более существенный вопрос: почему российские режиссеры еще не устали пинать труп бандитских сюжетов 1990-х годов? У Лаврова и Михайлова получилось убедительно и фактурно: никаких перестрелок, погонь и прочей жанровой протокольности. Скорее перед нами квартирный бандитизм. Тем не менее авторы не говорят об этом историческом явлении ничего принципиально нового.
В качестве контрпримера можно обратиться к американскому кинематографу. Ведь там режиссеры тоже муссируют свой главный криминальный миф — беспредел преступников на Диком Западе. Вспомним Роберта Олтмена («МакКейб и миссис Миллер»), Джима Джармуша («Мертвец») или Эндрю Доминика («Как трусливый Роберт Форд убил Джесси Джеймса»). Однако американцы именно деконструируют миф, разбирают его по косточкам, тогда как «Сказка для старых» предлагает лишь вариацию на тему лихого времени. Хотя уход от прямого дурно понятого реализма всё же весьма самобытен и любопытен.
Текст: Роман Волынский
Взято: Тут
772