Неразменный «Азов». Почему общество встает на дыбы при обменах с Украиной? ( 3 фото )

Роман Рейнекин.

Последняя по времени волна обмена пленными с Украиной удивительным образом повторила предыдущую историю с выпущенной и отданной Украине «Тайрой» из «Азова», но в куда больших масштабах. Подтвердив печальный вывод о том, что никаких серьезных выводов и работы над ошибками российскими политиками, чиновниками, военными и пропагандистами сделано не было, причем, на всех уровнях.

Зато повторившийся в мельчайших деталях батхерт активной части общества, растерянность, переходящая в злость и негодование, вплоть до обвинений в зраде – продемонстрировали что наблюдаемое нами – не случайность и не сбой в программе, а нечто похожее на системную ошибку, программу, которая не дает сбоев.


В реальности перед нами результат работы типового информационного скрипта, работающего на формирование устойчивой общественной реакции на типовое возбуждение.

Ведь, если говорить о самом факте, то не произошло ничего необычного, сверхъестественного или такого, чего не происходило все восемь лет конфликта на Донбассе. За это время, напомню, были произведено больше дюжины крупных обменов. И почти каждый из них сопровождался большей или меньшей истерикой «инфоболельщиков».

В чем же причина таких истерик, если обмен военнопленными — нормальное явление, практикуемое с древнейших времен, сколько человечество ведет войны?

Думается, причина для возмущения не в самом факте обмена, а в том, КАК это делается и каким образом информационно сопровождается с российской стороны.

К сожалению, уже сформирована и регулярно воспроизводится одна и та же шаблонная схема. Сначала – демонизируют противника из всех информационных орудий, приписывают ему все возможные негативные качества и невообразимые зверства, в общем, рисуют из противника этакого карикатурного «эсэсовца» или «Гитлера» из советской плакатной пропаганды времен ВОВ.


Затем – когда демонический образ всех этих самопальных «гитлеров» уже прочно закреплен в общественном сознании, выясняется, что этим «отродьям человечества» вместо заслуженной пули в лоб и крепкого гроба полагается возвращение на родину по обмену, ну или, как минимум – экстракшен в комфортабельную камеру в СИЗО и статус медийной звезды у которой берут интервью все кому не лень.

А затем наступает третий этап – когда под аккомпанемент битья политиками себя в грудь на тему «Не забудем, не простим», «Никто не уйдет от  суда и возмездия!»  и «Какой обмен, о чем вы?!» идут мутные закулисные договорняки именно об обмене, и когда он таки происходит, начинаются хитрые информационные маневры с целью убедить общество в том, что это совсем не то, о чем все подумали.

Вся история с «Азовом» в Мариуполе – это огромный минус  доверия к словам российских спикеров. История, начинавшаяся с железобетонных заверений в том, что «нацистов в плен не берем», пройдя через этап бесконечных уговоров этих самых нацистов сдаться именно в плен, привела через этап клятвенных уверений в невозможности их обмена – к тому самому обмену, пусть и мелкими партиями и под благовидными предлогами (раненые, калеки этсетера).

К чему вообще весь этот цирк на батуте?

Ведь можно же было честно сказать, что вот эти украинские пленные – такой же ресурс для размена и «обменный фонд», как и  российские солдаты и сторонники России – с украинской стороны. И что осудят лишь тех из них, кого получится. И все бы все поняли правильно.

Может, стоит перестать рисовать из обычных укровояк, пускай и наших врагов с несимпатичной нам идеологией, каких-то «гитлеров с хвостом»?. Тем меньше будет разочарование потом, если придется кого-то из них отпустить домой, в обмен на наших.

К чему задирать планку общественных ожиданий неотвратимой расправы до небес, чтобы затем ее опускать с таким позором и грохотом? Зачем делать потенциальных пленных настолько токсичным в глазах общества активом, что с пропагандистской точки зрения их было проще расстрелять нежели отпустить?

Потом, сам факт массового батхерта в российских соцсетях является симптомом очень серьезного явления – люди становятся жертвами собственного инфопузыря. Потому что украинская сторона (вспомним многочисленные заявления Арестовича, которые в российском сегменте соцсетей было принято высмеивать) с самого начала говорила, что ведутся интенсивные переговоры об обмене. Так что и в этот раз для тех, кто внимательно слушает и другую сторону, не случилось ничего неожиданного.

Это, кстати, тоже серьезный урок для российского общества. Потому что уже не раз и не два выходит так, что о каких-то серьезных вещах оно (общество) узнает не из собственных СМИ, а от пропагандистов противника.

Что само по себе снижает порог  восприимчивости к явно враждебным манипуляциям «с той стороны» и повышает уровень доверия к пропаганде противника. По принципу: раз они там-то и там-то не соврали, то может и в этом не врут?

Немного отвлечемся и зададимся вопросом: те люди, которые критикуют такие обмены – что они предлагают делать с пленными? Есть их? Засаливать на зиму, как огурцы? Так нет же. Сам по себе факт накопления многих тысяч солдат и офицеров противника в плену – ситуация обременительна и затратная для тех, кто их пленил. Мы же не в 1941 году живем, чтобы морить пленных голодом и болезнями в концлагерях или массово расстреливать их в оврагах.

Такие действия в современном мире  однозначно трактуются, как военные преступления. И если уж  избавляться от особо ненавистных противников – то исключительно в бою или под его шумок –  например, при зачистке занятого города, когда «кто не спрятался – я не виноват». Но не после этого и не  с людьми, сдавшимися в плен в соответствии с общепринятой в мире процедурой. Потому что рано или поздно, но после подписания договора о прекращении огня, большинство пленных отпустят.


То же самое – с фантазиями о смертной казни для военных преступников. Тут ведь, понимаете какая штука. Претензии могут быть только к тем военнослужащим, факт совершения военных преступлений которыми доказан. Для этого нужно проводить суды, пускай и в формате военных трибуналов, и главное – документировать и предъявлять конкретные вещественные доказательства того, что конкретное военное преступление совершил конкретный представший перед трибуналом Мыкола, а не какие-то абстрактные «каратели» вообще, пускай и находящиеся вместе с этим Мыколой в одном и том же полку.

Я это к тому, что при таких условиях и даже при условии проведения массовых военных трибуналов с прогонкой через них тысяч обвиняемых пленных военных противника, осужденных будут максимум, десятки.  То есть, в лучшем случае, несколько процентов от общей массы.

Остальных, как бы неприятны они нам ни были, при таком раскладе рано или поздно придется отправить до дому, до хаты. Если, конечно, кому-то не придет в голову формировать из пленных части «Украинской освободительной армии».

К слову (любимая тема ряда отечественных военкоров) – наличие татуировки (любой, пусть даже с Гитлером) – преступлением не является даже по российским законам.

Как не является преступлением и сам факт членства в том же «Азове», который, к слову, так до сих пор не признан российским Верховным судом террористической организацией – заседание по этому делу было внезапно перенесено аккурат в тот день, когда стало известно о последнем обмене.

То есть, вот эти 40 или сколько их там, азовцев, ушли в Киев чистыми перед российским законом. Да и оставшимся пленным  это решение, если оно будет принято, ничем не грозит – закон не имеет обратной силы.

В целом же, повторюсь, основная проблема с этим обменом, как я ее вижу, не в самом факте. А в том, что раз за разом воспроизводится схема, превращающая реальные российские военные победы «на земле» в разной степени тяжести информационные поражения в сфере пропаганды.

Что обидно вдвойне – причина этого – не вражеские козни, а собственное недомыслие, равнодушие к фидбеку принимаемых решений и недооценка значимости информационно-психологических операций в современную цифровую эпоху.

Собственно, вся история с Мариуполем стала одним большим информационным поражением России, несмотря на безоговорочную военную победу. И это стоит признать, потому что признание собственных ошибок – путь к тому, чтобы в следующий раз не скакать по граблям, набивая одни и те же шишки.

Можно сколько угодно убеждать общество в том, что на этом – все, но не следует забывать о том, что окошко Овертона, как и ящик Пандоры, нельзя приоткрыть чуть-чуть. Потому что слово – не воробей. И если не уверен на все сто – лучше промолчать. И сегодня мы видим, как тем же спикеру Госдумы Володину и главе СКР Бастрыкину бумерангом возвращают в соцсетях их же слова о том, что нацистские преступники и сдавшиеся в плен боевики полка «Азов», которые находились в бункерах завода «Азовсталь», не подлежат обмену.

А замминистра иностранных дел России Андрею Руденко его уверения в том, что: все разговоры об обмене преждевременны до вынесения приговоров пленным и их осуждения российским судом.

Да и первому замминистра информации ДНР Даниилу Безсонову сейчас наверняка аукаются его слова:

«Никто азовцев на обмен не отдаст! Их ванильные мечты никому не интересны. После всего, что они совершили, будут гнить в тюрьмах».

На дворе уже практически июль, но вместо обещанного Пушилиным «Мариупольского трибунала» мы видим как «тайры» косяком идут на обмен. Что прямо подрывает доверие к государству не только внутри, но и на международной арене. Лучше глубокомысленно молчать о дальнейшей судьбе пленных, чем сначала бить себя в грудь, говоря одно, а потом делать совершенно другое.

Потому что – бог с ними с российскими гражданами, они видели и не такое – но зарубежные страны, как противники, так и потенциальные партнеры привыкнут именно к такому модус операнди РФ – и сделают свои выводы, в том духе, что любые грозные заявления из Москвы ничего не стоят, потому что с высокой вероятностью  потом они могут быть переиграны в прямо противоположную сторону.  А значит, обращать внимание стоит не на слова, а на дела.

Это как с превратившимися уже в какой-то анекдот пресловутыми угрозами ударов по центрам принятия решений. С пленными то же самое: если уж громогласно и заранее анонсировали суды, так проводите их. И только потом отдавайте уже осужденных Украине.

Иначе потом мы рискуем оказаться в ситуации, когда станет непонятно: а куда делись те самые украинские военные преступники, о которых нам рассказывали из всех утюгов. Вдвойне обидно будет то, что ответ может быть вполне очевидным: как это куда делись – вон же они, в Киеве сидят и нам с вами радостно улыбаются и машут, обещая новый поход на Москву.

Между тем, в отношениях между странами действуют те же закономерности что и в отношениях между людьми: сказал – «ударю», значит, бей. Сказал «пощажу» – щади. Но внезапная пощада нераскаявшимся врагам, которым ранее были обещаны то ли тюрьма то ли смертная казнь, снижает воспитательный и пропагандистский эффект до нуля. Как будто ты и не брал никого в плен вовсе.