Доза бодрости для «универсального солдата» ( 5 фото )

После грандиозной военной победы во франко-прусской войне 1870–1871 гг. в Германии разразилась странная эпидемия: многие вернувшиеся с войны солдаты и офицеры оказались больны... морфинизмом! Расследование показало, что инъекции морфия во время войны должны были «помочь переносить тяготы похода». Солдаты и офицеры просто не выдерживали темпа военных действий, скоростных маршей в полной амуниции. На ночных стоянках, чтобы выспаться, сбросить напряжение и усталость, они кололи себе морфий, считавшийся в то время новомодным средством от всех болезней. Это прекрасно «освежало», но когда необходимость в инъекциях отпала, отказаться от них смогли не многие.


В прежние времена рекрутов в армию «забривали» выборочно, но надолго. В разные времена в разных странах сроки службы солдат варьировались от 10 до 25 лет. Брали, как правило, молодых и крепких деревенских парней, прошедших сито страшного естественного отбора: в крестьянских семьях рождалось много ребятишек, но выживали далеко не все, зато выжившие были «здоровы от природы». Попав на военную службу после тяжкого крестьянского труда и далеко не обильного питания, получая ежедневно порцию мяса да занимаясь регулярно физическими упражнениями, развивающими силу, выносливость и ловкость, в руках умелых и часто жестоких инструкторов новобранцы года за три-четыре становились настоящими профессиональными воинами, привычными к походам.

С введением всеобщей воинской повинности сроки службы значительно сократились, и брать стали всех подряд. Большая часть срока службы уходила на превращение новобранца в солдата, а едва оно свершалось, как подходило время увольняться в запас. Фактически армии стали состоять из новобранцев, много хуже солдат прежних времен подготовленных к тяготам службы. А нагрузки постоянно росли, и опыт франко-прусской войны показал, что без дополнительного «укрепителя сил» солдаты могут просто не вынести чрезмерных перегрузок во время маршей блицкрига.

В Германии для повышения выносливости солдат изменили систему их питания в походе. Плодом творческих усилий армейских диетологов стал продукт, получивший название «гороховая колбаса», изготавливаемый из гороховой муки, с добавлением сала и мясного сока. Эта калорийная, но тяжелая пища не укрепляла силы, а отягощала солдат: они чувствовали себя сытыми, но сил не прибавлялось. Хуже того, у многих желудки не переносили этой пищи, и солдаты начинали «маяться животом», что отнюдь не прибавляло скорости и бодрости колоннам на марше. Проблема так и осталась нерешенной.

Пробовали «подбодрить» своих солдат и французские генералы. Наблюдая за методами ведения войн туземными армиями в Африке, французские офицеры обратили внимание на поразительную выносливость туземцев и открыли для себя немало удивительного. Войны в основном велись с целью захвата рабов для продажи их арабским купцам. Военные экспедиции туземных королей отправлялись в поход налегке и забирались в самую глубь джунглей. Добычу – пленных или купленных у лесных вождей рабов – гнали многие сотни километров во владения пославшего их короля. При этом ни у чернокожих рабовладельцев, ни у захваченных ими невольников не было никаких обозов с припасами. В тропическом лесу просто невозможно тащить за собой такие запасы. Ни о какой охоте и речи быть не могло: караваны шли спешно, от источника к источнику, нигде не задерживаясь, опасаясь нападения передумавшего вождя или бунта. Невольники и конвой порой отмахивали по 80 км в день в тяжелейших условиях тропического леса!

Доставленный «товар» продавали купцам-арабам, и они уводили свои караваны еще дальше: в Занзибар и другие отправные пункты «заморской работорговли», располагавшиеся на океаническом побережье. На всех этапах невольничьего пути пленники демонстрировали поразительную выносливость, проходя фактически весь континент пешком в короткие сроки. Но, перекупленные португальцами, они словно «ломались» – от выносливости не оставалось и следа, и, не перенеся лишений, они умирали в огромных количествах.

Французские офицеры считали, что секрет этой африканской выносливости таится в питании: основой рациона у конвоя и невольников служили свежие плоды ореха колы. По словам африканцев, они утоляли голод, возбуждали в человеке все силы и способности и предохраняли от большинства болезней. Эти орехи ценились дороже золота, по сути являясь его аналогом при расчетах между племенами и во внутренней торговле. Во многих африканских государствах кола служил символом мира, особым священным знаком, подносимым сторонами при начале переговоров.


Кола заостренная: 1 – цветущая ветка, 2 – плод.

В Европе долгое время разговоры о чудесных свойствах ореха кола считали колониальными сказками. Свойства чудо-ореха стали изучать лишь после рапорта начальству подполковника французской армии. Употребляя при восхождении на гору Канга только лишь истолченный в порошок орех кола, он поднимался непрерывно, в течение 12 часов, не испытывая усталости.

Ботаники называют это растение Cola acuminata. Относится это растение к семейству стекулиевых. Это красивое вечнозеленое дерево, достигающее высоты 20 м, внешне напоминающее каштан. Оно имеет висячие ветви, широкие продолговатые кожистые листья; его цветки желтые, плоды звездообразные. Дерево начинает плодоносить на 10-м году жизни и дает в год до 40 кг орехов, очень крупных, до 5 см длиной. Как утверждал первый исследователь колы профессор Жермен Сэ, орехи были «по фунту каждый».

Родина C.acuminata – западный берег Африки – от Сенегала до Конго. Особенно благоприятны условия для этого дерева в Дагомее, на территории нынешнего Бенина. Растение легко адаптируется к другим условиям, произрастая на Сейшельских островах, Цейлоне, в Индии, Занзибаре, Австралии и на Антильских островах.

Профессор Сэ, исследовавший состав ядра ореха, обнаружил, что оно содержит 2,5% кофеина и редкое сочетание витаминов и других стимулирующих химических веществ. Группа ученых в строжайшей тайне, под контролем военных, выделила экстракт веществ из мякоти колы. В 1884 г. созданный ими продукт «сухари с ускорителем» был представлен на суд Парижской медицинской академии. Испытания его воздействия на человеческий организм были проведены летом 1885 г. в алжирской пустыне.

Солдаты 23-го егерского батальона, получив перед походом в качестве питания лишь «кола-сухари» и воду, выступили из форта. Они шли со скоростью 5,5 км/ч, не меняя темпа в течение 10 ч подряд по адской июльской жаре. Пройдя за день 55 км, никто из солдат не чувствовал себя измотанным, а после ночного привала они совершили обратный марш к форту также без всяких затруднений.

Опыт повторили во Франции, теперь уже с офицерским составом 123-го пехотного полка. Подразделение, снабженное вместо обычного походного пайка лишь орехами кола, легким маршем прошло от Лаваля до Рени, и все были бодры настолько, что готовы были немедленно выступить в обратный путь.

Казалось средство найдено! Но возникал вопрос: сколько может прожить человек, питаясь подобным образом? По мнению Сэ, орех не заменял человеку съестных припасов, а лишь, опьяняюще воздействуя на нервную систему, притуплял чувство голода, усталости и жажды, заставляя организм использовать собственные ресурсы. Другие ученые считали, что функции организма стимулируются уникальной комбинацией природных элементов, сконцентрированных в ядре ореха.

Тем не менее «чистый продукт» в пищевой рацион личного состава воинских подразделений не допустили, поскольку у чудесного средства обнаружился весьма серьезный побочный эффект. Ускоритель не только укреплял мускулы, избавлял от усталости и одышки, но и действовал как мощный сексуальный стимулятор. Возникало опасение, что во время войны войска, находящиеся «под колой», могут превратиться в вооруженные банды насильников и мародеров. Поэтому экстракт колы решили применять в качестве усилителя рациона только в особых случаях. Горьковатый привкус колы великолепно сочетался с шоколадом, и этот «шоколад-кола» стал основным продуктом питания сухопутных войск (при длительных переходах), моряков, а позже летчиков и десантников.

* * *
Основным допингом во всех армиях мира была водка. Перед боем солдатам выдавался специальный водочный паек для поднятия боевого духа, но в основном он помогал предотвратить болевой шок при ранении. Водкой же снимался стресс после боя.

Во время Первой мировой войны основными средствами для обезболивания при ранениях и для снятия стресса были «тяжелые наркотики» – кокаин и героин. Военный-морфинист стал обыденным явлением. В России был создан сногсшибательный «окопный коктейль»: смесь спирта с кокаином. Во время Гражданской войны эту «радикальную смесь» употребляли по обе стороны линии фронта – и белые, и красные. После этого не спали сутками, в атаку шли без страха, а при ранении не ощущали боли. Такое состояние должно было помочь солдатам в страшное военное время. Но вот выйти из него одни не успевали, другие не могли, третьи не хотели.


Печально закончилась попытка заменить обычные продукты неким компактным стимулятором в конце 20-х – начале 30-х гг. прошлого века во время вооруженного конфликта между Боливией и Парагваем из-за нефтеносных территорий. Получив щедрый кредит, боливийцы запаслись вооружением и наняли для командования армией бывших германских офицеров во главе с генералом фон Кундом. Костяк офицерского корпуса армии Парагвая составили около сотни русских офицеров-эмигрантов, а генеральный штаб возглавил генерал артиллерии Беляев.

Несмотря на значительное превосходство боливийской армии в вооружении, парагвайцам удалось окружить их крупную группировку в джунглях, отрезав ее от источников воды и снабжения. Боливийское командование пыталось доставить окруженным воду и продукты по воздуху, сбрасывая с самолетов лед и мешки с листьями кустарника коки. Жвачка из листов коки гнала усталость, после нее не хотелось есть, а сил становилось хоть отбавляй.

Солдаты-боливийцы, в массе своей горные индейцы, плохо переносили жаркий влажный климат, многие болели малярией, и на любимую коку они навалились, думая решить все проблемы разом. Однажды нажевавшиеся листьев коки осажденные увидали, что на них под барабанный бой в полный рост, словно на параде, идут парагвайцы. Осажденные в них стреляли-стреляли, а те не падали и все шли и шли. Это русский штабс-капитан, служивший во время Гражданской войны в офицерском полку дивизии Каппеля, поднял свой батальон в «психическую атаку».

Подобный способ атаки «каппелевцы» применяли, чтобы психически надломить противника. Видавшие виды бойцы Чапаева и те не выдерживали такого удара, а уж о боливийцах, находящихся под дурманом коки, и говорить нечего! Бросив оборону, ничего не соображая и крича, что за ними гонятся злые духи, они побежали в джунгли... прямо на пулеметные расчеты парагвайцев.

Печальный опыт применения стимуляторов отнюдь не поставил крест на этой теме. Военные медики надеялись при научном подходе к делу реализовать наиболее ценные и результативные разработки, в которых усиливался бы положительный эффект, а негативные последствия ослаблялись.

К началу Второй мировой войны усиленные изыскания в этой области велись практически во всех странах, готовившихся к военным действиям. В Третьем рейхе разрабатывались стимуляторы для специальных подразделений. Так, операторам управляемых торпед давали таблетки Д-9, которые должны были «отодвигать границы усталости, повышать сосредоточенность и критические способности, усиливать субъективное ощущение мышечной бодрости, ослаблять мочеиспускание и кишечную деятельность». Таблетка содержала в себе равные дозы первитина, кокаина и эвкодала. Но ожидаемого эффекта не получилось: у испытуемых наблюдалась кратковременная эйфория с дрожанием рук, угнетение центральной нервной системы, ослабевали рефлексы и мыслительная деятельность, усиливалось потоотделение, и, по словам диверсантов, они испытывали нечто вроде похмельного синдрома.


Зато отличные результаты зафиксированы были, когда в том же отряде давали специальный шоколад с экстрактом ореха колы. Лучшим же «подбадривателем» перед выходом на задание, по мнению немецких медиков, был крепкий спокойный сон в течение не менее 10 ч.

Гораздо лучше шли дела у японцев. Видимо, сказалось то, что наркотики на Востоке издавна были частью быта и традиций. Планомерные исследования воздействия наркотических препаратов на человеческий организм были начаты еще в конце XIX в. Плодом многолетних усилий стал синтезированный в 1930-х гг. в военно-медицинских лабораториях Японии стимулятор хиропон (в европейском произношении «филопон»), который стали использовать в армии в виде инъекций и таблеток.

При определенной дозировке хиропон прекрасно подбадривал солдат во время утомительных пеших переходов, снимал чувство страха и неуверенности, обострял зрение, за что в императорской армии его прозвали «кошачьи глазки». Сначала его впрыскивали часовым, заступавшим в ночную смену, потом стали давать ночной смене работников оборонных предприятий. Когда же недоедание и лишения многих лет войны стали сказываться на рабочих, то хиропон стали давать и работникам дневных смен. Так действие этого наркотика испытало на себе почти все взрослое население Японии.


После войны контроль над распространением препарата со стороны властей был утрачен: японская полиция и жандармерия были фактически расформированы, а американцам поначалу и дела не было до того, как проводят свой досуг «туземцы». Многочисленные лаборатории продолжали производить хиропон, и Японию захлестнула невиданная волна наркомании: более 2 млн японцев постоянно употребляли этот препарат.

Оккупационные власти запаниковали, когда их солдаты стали перенимать местные привычки. Общаясь прежде всего с проститутками, которых в голодной, переполненной безработными послевоенной Японии было неимоверное количество, американские «джи-ай» познали вкус хиропона, который местные красотки употребляли все поголовно. Укол стоил фантастически дешево – десять иен, что примерно равнялось шести центам! Однако, несмотря на кажущуюся дешевизну одной дозы, обходилась эта привычка довольно дорого: вскоре появлялась зависимость от препарата, и потребность в нем быстро возрастала до нескольких десятков уколов в сутки (!). Для того чтобы достать денег на уколы, наркоманы шли на любые преступления. Наркоман-«хиропонщик» становился агрессивен и опасен для окружающих – к этому его толкали особенности препарата, изначально рассчитанного на «подбадривание» солдат.

В 1951 г. японское правительство запретило производство хиропона, но оно продолжалось в подпольных лабораториях. Начав с хиропона, гангстеры попытались создать сеть производства и торговли героином. При подготовке Токийской Олимпиады 1964 г. все силы полиции и специальных служб были брошены на борьбу с наркотиками. Воротилы наркобизнеса оказались в тюрьме, а все лаборатории, производившие наркотики на островах, были уничтожены. И по сию пору законы против наркотиков в Японии самые строгие: любой иностранец, замеченный даже в разовом употреблении дурмана, никогда не получит разрешения на въезд в страну.

Нынешние разработки в области нейростимуляторов засекречены, но они несомненно ведутся. Их побочным эффектом являются «допинговые скандалы», регулярно сотрясающие мир профессионального спорта. «Спорт больших достижений» уже давно стал полигоном для испытания средств и методов, разрабатываемых для подготовки спецподразделений и личного состава всех армий мира. Задачи все те же: снижение порога болевой чувствительности, подавление страха, укрепление физических сил и стабилизация психических реакций на внешние раздражители. Стимуляторы делают инвалидами молодых здоровяков, не выдерживающих сверхнагрузок: повреждаются суставы, рвутся связки, мышцы, не выдерживают почки, печень и сердце. Очень часто у ветеранов спорта, как и у солдат и офицеров, прошедших современные войны, сдает психика.

Если уж подходить к вопросу повышения боеспособности армии основательно, то, как ни странно это прозвучит, все отчетливее просматривается перспектива... возвращения к прежней системе ее комплектования, к возрождению сословия профессиональных воинов. Ведь рыцарство в Европе, каста кшатриев в Индии, самураи в Японии – это, по сути своей, интуитивные наработки в области селекции. Современная генетика доказала уже существование гена повышенной агрессивности, который входит в набор генов «идеального солдата». Носители этого гена незаменимы в кризисных ситуациях: во время войны, катаклизмов, аккордных работ. Там они уместны, полезны и счастливы от осознания того, что нашли себя в этой жизни. Они тяготятся рутиной жизни, постоянно ищут приключений. Из них выходят отменные каскадеры, спортсмены экстремальных видов спорта и... преступники. О столкновении интересов мирного общества с потребностями «искусственного самоудовлетворения» скрытых потребностей психики, заложенных в этих потенциальных воинах, писал еще Н.В. Гоголь, так охарактеризовав одного из своих персонажей: «...ему бы в армию, да на войну, чтобы ночью подкрасться к батарее противника и украсть пушку... Но войны для него не было и потому он крал на службе...»

В старое время обнаружившего такие склонности с детства брали в дружину к рыцарю или князю, и вся его дальнейшая жизнь протекала в определенном русле: война, пиры, добыча, опасности. Это дарило «природному воину» постоянно сильные эмоции, регулярный концентрированный выброс агрессии, мотивированную высокой целью трату физических сил и психической энергии.

На Руси подобные воины-богатыри пользовались огромным уважением как защитники «от злого ворога». Ярчайший пример подобной биографии – русский богатырь Илья Муромец, реально живший воин, воспетый в былинах.

В свете этих рассуждений возникает идея: еще в детстве с помощью генетического анализа выявлять людей, предрасположенных к воинской карьере, возродив таким образом воинское сословие, вернуть армии ее богатырей. Для таких солдат от природы никакие «ускорители» не потребуются. Это будет вовсе не возврат в прошлое, а если угодно, шаг вперед – в будущее, обогащенное накопленными знаниями.