Дмитрий Быков: Кто может остановить Владимира Путина? ( 1 фото )

Программа «Один» с Дмитрием Быковым

Д.Быков, писатель, журналист:Ну чье внимание еще не привлечено вряд ли, так сказать, наша программа может привлечь внимание действительно массовое, но, если кто-то не знает, да, в Канске случился такой эпизод, трое 14-летних детей оказались террористами из-за намерения вот в компьютерной игре так поучаствовать. Конечно, сколько бы не спрашивали власти об этом, власти будут отвечать : «Это все не так невинно, как кажется» и приводить чудовищные примеры. Меня интересует, почему это так буквально и наглядно повторяется. Когда враги народа в конце 30-х уже с 12 лет подвергались всем репрессивным атакам, всему давлению. Почему заново сбывается буквально песня Кима «Четырнадцати лет пацан попал тюрьму» про якира. У меня нет ответа на /тот вопрос. То есть, вернее, он есть, понимаете, но это опять-таки ответ описательный, а не объяснительный, потому что ну ясно, что система жрет сама себя. Ей надо все время повышать риски, все время увеличивать давление и, в конце концов, она неизбежно упирается в репрессии, потому что больше она ничего не умеет. Надо что-то делать, надо кого-то сажать, при желании – надо сажать всех. Лучше бы беззащитных, чтобы это не вызывало никакого шума, лучше бы в провинции, чтобы там пугать, потому что уровень жизни у провинции чудовищный.

Непонятно другое мне лично – почему эта репрессивная система так всесильна? Почему люди, которых обирают, давят, лишают элементарных прав – почему они не способны ни к какому протесту и чем они, в конце концов, так запуганы? Неужели только посадкой? Так их жизнь, в общем, очень часто хуже любой посадки. Это у меня – вот опять-таки грех себя цитировать – у меня в моей книжке есть один вот диалог – там один гэбэшник провинциальный говорит, что надо бы поскрести того, надо бы поскрести этого… Под конец говорит, что надо бы уже и вождей поскрести. И тогда один из летчиков, случайно залетевший в эту глушь, говорит, да и тебя бы надо поскрести бы – я об этом позабочусь, только, говорит, а меня скреби не скреби – это тебе есть откуда падать, а меня дальше не пошлют. Неужели жизнь этих людей настолько безнадежна, что их уже, так сказать, и ни на протест никакой не сподвигнешь, потому что они не верят в возможность никаких перемен – вот этого я не понимаю. Ну вот действительно, раньше говорили: «Если начать отбирать детей, то, может быть, проснется какой-нибудь….» Вот, пожалуйста! Приносите ко мне ваших детушек, я сейчас их за ужином скушаю. Неужели с детьми всё уже возможно сделать? Вот это определенный вопрос. Боже упаси, я сейчас не призываю ни к каким действиям, потому что я совершенно не хочу неприятностей для «Эха Москвы», но, с другой стороны, а зачем я это оговариваю? Если они захотят посадить, или закрыть, или убрать, или упрятать, или расстрелять, или раздавить катком, они все равно это сделают, остановить их некому. Ведь понимаете, в чем было величие Сталина. Далеко не масштабе его чувств или его ума, или в масштабе его реформы – ничего такого столь масштабного он не делал, он был такой управленец весьма посредственного качества, мог бы руководить каким-нибудь чайным трестом с тем же успехом. Но его некому было остановить. Вот действительно, не было никакой силы в мире, которая была бы способна остановить Сталина.

Вероятно, сейчас в России примерно та же ситуация. Особенно, если учесть, что это усугубляется наличием ядерного оружия в ней. Кто может остановить Владимира Путина? Нет такой силы. Собственный народ – не смешите, соседи – да соседям самим быть бы живым, Господь – ну вот на Господа тут есть какая-то надежда, но, может быть, Господу интересно посмотреть – он как бы в чашке Петри вырастил такую удивительную среду и смотрит, что будет? Пока даже остановить Александра Лукашенко не очень получается, а у него нет ядерного оружия, да и население у него все-таки немножко не такое. Запас инертности в Беларуси оказался чуть меньше, в России он практически неисчерпаем.

Читать эфир целиком