Путешествие на «тот свет»- шанс для переосмысления жизни ( 3 фото )

По статистике шанс увидеть загробный мир выпадает одному из каждых двух тысяч человек, переживших клиническую смерть. А статистику позитивных перемен в их отношении к жизни никто не ведет.

Большинство «воскресших» ничего не помнят, но у людей сохранивших воспоминания, они в некоторых деталях совпадают: серый тоннель, большая скорость, яркий свет, ангелы, умершие родственники, вся жизнь, как кинолента, видение своего тела со стороны.

Процесс совпадения деталей ученые объясняют следующим образом.

Умирающий «видит и слышит» картину собственной смерти по причине того, что мозг отмирает послойно, а функция слуха отключается последней. Так что, при умершем не выражаться, вдруг очнется. Шутка.

Мелькание «киноленты жизни» объясняют той же функцией поступательного угасания мозга. Угасание начинается с эволюционно молодых структур мозга, завершается — более старыми. Таким образом, наиболее эмоционально яркие воспоминания «проплывают» в обратном хронологическом порядке.


Кстати, один британский доктор нашел свое объяснение феномену «душа смотрит на тело». Возбуждение в момент умирания ангулярной извилины — структуры, связанной с органами зрения, осязания и равновесия. Мозг посылает с её участием на зрительную кору информацию о положении тела в пространстве до того, как сознание отключилось, проецирует на сетчатку глаза. Получается эффект «вывернутого зрения» — человек будто бы видит себя со стороны.

Правда, его теория никак не объясняет, что в состоянии клинической смерти люди видят не только предметы, расположенные на виду, но и скрытые от глаз обычного наблюдателя.

Но мы ведем речь не об этих загадках, а о влиянии клинической смерти на психику и личность человека. Пребывая наполовину там, наполовину здесь, человек имеет возможность пересмотреть свои поступки и, как говорят священники, покаяться. А если выживет, изменить свою жизнь. Испытание, встреча с другим миром даются как шанс для переосмысления, когда человеку ещё есть что сделать в жизни.

Смерть, как последний экзамен при переходе на другой уровень сознания, она же и последний аргумент к продолжению жизни. Что и побуждает человека пересмотреть жизненные ценности, изменить выбор.

В продолжение темы хочу представить книгу Н. Волохиной «Жизнь после смерти. Возвращенцы».

О людях, перенесших клиническую смерть. Захватывающие рассказы из практики опытного психолога. Как изменяется человек, его взгляды, психика после путешествия «на тот свет»? Кому и зачем дается шанс новой жизни? Кто становится «невозвращенцем» или «пограничником»? Почему человек испытывает удовольствие от страха? В художественных очерках душевед с тридцатилетним стажем ненавязчиво доносит мысль: все зависит от выбора, желания жить, любить, быть любимым.

Размещаю рассказ из неё, который, на мой взгляд, отражает основную мысль публикации.


Книгоноша

Алексей, хоть и технарь, читал запоем с самой школы. В Перестройку, когда завод его выбросил, спасло умение добывать книги. Старые московские книгочеи связали с нужными людьми, и стал инженер книгоношей. Возил из столицы под заказ драгоценные книги, о которых раньше только слышали и мечтали, неслыханные эзотерические и расхожее чтиво. Сложился круг заказчиков, «сарафанное радио» его вырастило. С развала на земле да на столе перебрался под крышу, в уголок, потом в комнатку, вскоре занимал целый этаж в престижном, проходном месте. Уже не справлялся один, приятеля в помощники взял. Наладилось, закрутилось, вроде, само по себе.

Вздохнул свободно, наелся, отъелся, все попробовал — «адидасы», цепи, барсетки, машины, путешествия, бани, девки, жене цацки. На все потратился, а деньги все есть и еще прибывают. Книжный голод тоже в любой момент утолить можно. Что делать, чего хотеть, куда бежать? В неё, горькую. Поначалу, конечно, для форса, пил «Наполеон» да «Сангрию», а потом «Смирнов» и даже «Рояль» в ход пошел.

Уснул однажды с сигаретой (классика жанра) и костюмчик спортивный, «паленый» — синтетический, сплавился, к телу прирос. Ожоги несовместимые с жизнью. Тут денежки и пригодились — на ожоговый центр. Денежки тут, Алексей там — в коме.

— Пролетел я через трубу, — рассказывал он мне, — серую, полупрозрачную, и очутился в доме каком-то, вроде барака. Подходят ко мне два парня, один белобрысый, другой чернявый. «Пойдем, — говорят, — мы тебя проводим». Пошли. По обеим сторонам коридора сплошь двери. И чувствую я, что за ними кто-то есть, хоть и не слышно ничего. Cтрашно, жуть. Откуда-то я знаю, что в комнатах люди мучаются, невыносимо страдают. И все никак не кончается ни коридор, ни ужас этот. Спрашиваю провожатых:

— Мне куда?

А брюнет отвечает:

— Куда хочешь, в любую дверь заходи.

Кто ж захочет в такую дверь? Я молчу, они молчат, и все идем да идем. Чую, не могу больше — что тут страшно, что там, решил, будь что будет, толкнул одну дверь и вошел. Оказалось, вышел, а парни там остались. И барак исчез. А передо мной девица явилась, цыганистая такая, красотка жгучая.

— Пойдем, — предлагает, — я тебя угощу.

Смотрю, вроде, рыночек — столы под навесами. Откуда взялись, только что пусто было? А на столах сладостей разных немеряно. Я таких и не видал никогда. Пить хочу, не могу, а кругом только сладкое и никаких тебе напитков. Деваха же так нахваливает, что хоть и жажда, а взял бы да попробовал. Только чую, нельзя ни под каким видом брать, не знаю почему, но нельзя, и всё.

Дошли до конца ряда она спрашивает:

— Точно ничего не хочешь?

— Нет.

Красотка и пропала, а я снова через тоннель полетел. В нем понял, что значит, космическая скорость.

Очнулся, лежу в ванне — кровать водяная в ожоговом. Стена передо мной белая. Вдруг прямо из неё, как в кино, не поверишь, два мужика выходят, блондинистые, как тот парень из барака. Но он одетый был, а на этих только рубахи белые до колен. Подошли ко мне с двух сторон, встали и молчат. Потом один протягивает стакан:

— Пить хочешь?

— Очень хочу. Только взять не могу, руки не двигаются.

Он поднес стакан мне ко рту, я и присосался, будто с рождения не пил. А вода вкусная, холодная. Я пью, она всё не кончается, словно стакан бездонный. Он отнял стакан и у второго спрашивает:

— Хватит что ли?

Тот отвечает:

— Еще чуть-чуть.

Ну, я снова, как из титьки.

— Теперь хватит, — второй говорит.

Стакан и пропал. А они в стенку ушли. Я плаваю, соображаю, не свихнулся ли часом. Но губы-то мокрые и желудок полный, да и весь я полный, будто кровь новую налили. Тут медсестра зашла, я окончательно убедился, что не брежу и не сплю. Сестричка, как увидала, что я очнулся, за врачами побежала. Врач толкует, мол, в рубашке родился, а кожа нарастет. Но я понимаю, что шкуру не зря с меня спустили, было за что. И на «экскурсию» не просто так водили. Только я испытание выдержал: дверь нужную выбрал, ни на какие соблазны не покусился. Обожрался и так уже по самое не хочу, ясно дураку стало, что вкуснее чистой воды — жизни — ничего не бывает.

— Зачем же ты вернулся? Что делать теперь станешь?

— Я точно знаю, что — проводником буду.

— Куда, кого водить станешь?

— Таких же, как сам, потеряшек, чтоб не через трубу, чтобы здесь нашлись.

Алексей — защитник, оберегал пацанов наркоманов в центре реабилитации, как самого себя. Верили они ему, старались, чтобы он им поверил, вывел. Некоторые прошли. Даже если бы один, уже много.