Непризнанные ополченцы против официальных мятежников ( 1 фото )

Конфликты в Донбассе, Йемене, Ливии – война в параллельных мирах


После громких террористических актов многие военные теоретики увидели в них прообраз войн нового типа. Однако еще в середине 50-х годов концепцию будущих сражений разработал русский военный теоретик, эмигрант Евгений Месснер. Он размышлял об этом в статьях «Лик современной войны», «Мятеж – имя третьей всемирной», «Всемирная мятежевойна».

В грядущих войнах будут участвовать не только армии и государства, но партизанские движения и иррегулярные формирования, а пропаганда и агитация – играть важнейшую роль. Это вполне подтверждается событиями уже нашего времени.

«Иррегулярные силы могут своим воеванием затруднить или даже парализовать действия вражеских регулярных военных сил, – отмечал Месснер в статье «Мятеж – имя третьей всемирной», – могут подкрепить собой наши регулярные силы на главных театрах и заменить их на второстепенных и могут второстепенный театр сделать главным, если стратегическая значимость их борения окажется больше значимости операций воинства, могут зону борьбы растянуть на всю вражескую территорию (и враг может сделать то же самое на нашей территории) и могут на этих внутренних театрах добиться успехов, более влияющих на ход и результаты мятежевойны, нежели успехи регулярного воинства».

Вторая половина ХХ века дала ряд ярких примеров, когда иррегулярные формирования выигрывали войну, причем побежденными оказывались великие державы. Советская армия проиграла кампанию в Афганистане, Российская – первую чеченскую. США потерпели поражение во Вьетнаме. Франция уступила в противостоянии с Вьетнамом, была вынуждена уйти из Алжира.

Были, впрочем, примеры и противоположные. США выиграли войну в Ираке (правда, в политическом смысле победа оказалась довольно сомнительной), Россия – вторую чеченскую. В Анголе и на Шри-Ланке правительственные войска этих стран одержали победу. ВС Перу выиграли тяжелейшую войну с маоистами из «Сендеро Луминосо». Армия Камбоджи победить полпотовцев не смогла, но те развалились сами после смерти вождя в 1998 году.

Как показывает практика, мятежевойна может вестись как для кардинальной смены власти, так и с целью отторжения от страны какой-либо части. Лозунги мятежников бывают политическими, националистическими, религиозными, впрочем, как правило, имеет место синтез всех вариантов. «Особый случай» – войны, которые перманентно ведут ВС Колумбии и Мексики (в меньшей степени – армии большинства других латиноамериканских государств) против наркомафии.

Кокаиновые бароны, разумеется, политических лозунгов не имеют и не выдвигают, к прямому захвату власти в своих странах также не стремятся. Их цель – паралич органов управления и силовых структур, фактическое подчинение противника интересам наркомафии.

Развязать мятежевойну невозможно, если внутри страны нет объективных социально-политических предпосылок. Соответственно любой мятеж – следствие внутренних проблем в государстве. С другой стороны, в подавляющем большинстве случаев в войну нового типа, если она уже началась, вмешиваются внешние силы, причем на стороне как повстанцев, так и правительственных формирований. Иногда «вторжение» настолько активно, что интервенты почти забывают о местных участниках противоборства и перестают принимать во внимание первопричины.

Более того, иностранцев (независимо от того, на чьей стороне они воюют) судьба объекта, как правило, не интересует, поэтому они не заботятся о жителях, памятниках культуры, промышленности, природе. «Надо отказаться от веками установившихся понятий о войне. Надо перестать думать, что война – это когда воюют, а мир – когда не воюют. Можно быть в войне, не воюя явно… » – писал Месснер.

Приходя в страну под лозунгом «спасения» государства, иностранные участники мятежевойны его на самом деле окончательно добивают. Исключения бывают, но крайне редко.

Мятеж не всегда становится в чистом виде войной регулярной армии против партизан. Иногда мятежники сами начинают воевать как регулярная армия. С 1972 года именно в таком стиле шла вьетнамская война, вьетконговцев почти полностью заменила регулярная армия ДРВ. Так же прошли заключительный этап войны в Анголе и начальный – второй чеченской кампании. И только так ведется противоборство в Донбассе, Йемене, Ливии, Сирии. Возникают даже сомнения по поводу того, можно ли вообще классифицировать эти конфликты как мятежевойны (особенно междоусобицу в Йемене).

В ходе конфликта этого типа, как указывал Месснер, главным фактором будет борьба за умы и сердца, а не победа на поле боя. Соответственно информационная война (ИВ) становится важнейшей составляющей мятежевойны. Почти все поражения великие державы потерпели именно в этой сфере, проигрывая собственным СМИ и сформированному ими общественному мнению (лишь Франция во Вьетнаме однозначно уступила на поле боя).

Сейчас ИВ все чаще становится «заменителем» войны вообще, и тем сильнее возрастает роль информационного фактора в мятежевойне. Это прекрасно видно на примерах Донбасса и Сирии, вокруг которых по сути сформировано несколько параллельных информационных реальностей. Самих войн за этими явью и навью почти не видно.

Мятеж провоцирует увеличение роли спецназа и ЧВК. Как известно, против партизан эффективнее всего воевать их же методами. Для этого лучше всего подходят именно ССО и ЧВК. Таким образом, спецов и наемников (в том числе иностранных) можно с успехом использовать в мятежевойне на стороне как регулярной армии, так и повстанцев.

Еще в 80-е годы спецназовцы западных стран и Пакистана действовали на стороне душманов против советских войск, до этого наши спецы участвовали в боях с американцами во Вьетнаме. Западные ЧВК, по-видимому, сыграли решающую роль в захвате Триполи в 2011 году, сегодня российские спецназ и ЧВК вносят весомый вклад в успехи ВС Сирии.

Таким образом, мятеж становится некой квинтэссенцией современного противоборства и может заменить классическую войну в ситуации, когда победа не добыта на информационном ТВД. Если ситуацию в стане противника не удалось подорвать информационно-психологическими методами, а начинать против него классические боевые действия нежелательно, может быть задействован повстанческий ресурс. Как уже было сказано, для этого в объекте атаки должны быть социально-политические предпосылки, но в мире очень мало государств, где такие условия не созрели.

Долгое время подобных предпосылок не было в странах Запада. Соответственно они обладали почти полным иммунитетом от мятежевойны у себя, зато успешно могли провоцировать ее у других, пользуясь внутренними проблемами (яркие примеры – Ливия и Сирия).

Сейчас, однако, в связи с массовой миграцией в страны Запада жителей разоренных мятежами стран ситуация меняется. Беженцы в массе своей радикально отличаются от коренных жителей в этноконфессиональном и ментальном аспектах. При этом политика мультикультурализма и культ «идентичности», насаждаемые левыми либералами, блокируют возможность интеграции мигрантов в западные общества и активно подавляют способность «субстрата» сопротивляться слишком активному навязыванию «понаехавшими» их норм и правил.

Постепенно в Европе возникают предпосылки для мятежевойны на этноконфессиональной основе, причем без шансов на победу коренных жителей. Зачинщиками станут выходцы с Ближнего Востока и из Африки. А в США латинос могут принести мятежевойну в чисто криминальной, наркомафиозной форме. Здесь определить победителя гораздо сложнее. Но в любом случае ущерб страна понесет огромный.

Таким образом, мятежевойна становятся обоюдоострым оружием, которое могут использовать все против всех.

Александр Храмчихин, заместитель директора Института политического и военного анализа