Все умрут, а я останусь! ( 1 фото )

С тех пор, как мозг перестали считать органом для образования носовой слизи и стали пытаться понять, а как же, всё-таки, он думает, прошло немало лет. Однако, уровень понимания процессов и механизмов, протекающих в его глубинах, примерно такой же, как запись у восьмиклассницы «ВКонтакте», в профиле, напротив графы «Семейное положение». То есть, всё сложно.

Оно и понятно: проникнуть внутрь черепной коробки, да так, чтобы не пришлось потом писать «вскрытие показало, что пациент умер от вскрытия» — это вам не кишечник прозондировать. Хотя, надо сказать, и кишечник до сих пор полон не только своего привычного содержимого — одни открытия, вроде глобальной роли микробиоты, чего стоят. Вот и приходится пользоваться чем-то деликатным, пусть и менее информативным, чем хотелось бы. Тем интереснее наблюдать, как же учёный люд выкручивается из положения.

Не так давно, например, была опубликована статья об одном из механизмов психологической защиты. Ключевым его моментом, рассказывает профессор-нейробиолог Яир Дор-Цидерман из Израиля, является избегание мыслей о собственной смерти. Нет, те, кто уже вырос из коротких штанишек и платьишек фасона «баба на чайник», в целом понимают, что они не бессмертны. Но мыслей о собственной смерти, если только не находятся в состоянии выраженной клинической депрессии, стараются всё же не допускать. Не акцентироваться на этом. Вообразить себе гибель кого-то другого — это завсегда пожалуйста. А вот себя, любимого — ну нет, давайте уж вы сегодня, а я когда-нибудь завтра. Может быть.

Причём ранее, предполагает Яир Дор-Цидерман, действие этого раздела психологической защиты уравновешивалось тем, что смерть и напоминания о ней приходилось наблюдать чаще, начиная с той же домашней живности во дворе, которую надо было зарезать, чтобы приготовить, и заканчивая публичными казнями. Сейчас же мы все стали деликатнее, трупы напоказ не развешиваем, и смерть всё больше ассоциируется у нас с больницами, стерильностью казённых простыней и запахом формалина.

Но одно дело всё это предположить и выявить с помощью опросников, а как насчёт инструментального подтверждения? И тут профессор таки придумал интересный ход. Перво-наперво он и его коллеги научились регистрировать на магнитоэнцефалограмме (есть такая относительно новая методика) сигналы удивления в мозге добровольцев и отличать их от других сигналов.

Затем волонтёрам предложили глядеть на экран монитора, где устроили слайд-шоу: там в течение долей секунды мелькали изображения лиц. Причём сопровождающиеся интересными примечаниями тут же, в том числе «умер», «похоронен». И в какой-то момент среди фотографий мелькало лицо самого волонтёра, с такой же поясняющей надписью.

Теоретически можно было бы ожидать, что волонтёр, увидев себя в списке погибших или похороненных, будет обескуражен, фраппирован и поражён до глубины души, хотя вслух выскажется иначе — и тут-то магнитоэнцефалограмма поймает и зафиксирует его реакцию. Но ничего подобного, как оказалось. Вообще ничего. Никаких сигналов удивления. Мозг просто отказывался всерьёз воспринимать такую информацию — он её «в упор не видел».