Mnedwyn
Британская позиция: чего хотели англичане от Крымской войны ( 8 фото )
Крымская война до сих пор вызывает массу вопросов у историков. Но самый глобальный из них — почему же Англия отказалась от союза с Россией? Мы разобрались.
«Англичанка гадит»
Так почему же Англия встала на сторону Франции, а не России? В русских исторических исследованиях нет однозначного ответа. Более того, в оценках современников его тоже нет. Обычно всё сводится к тезису: «Англичанка гадит», который так любят наши квасные патриоты — да и не только они.
Вот всего лишь две цитаты. Первая — из труда великого русского историка Тарле «Англо-французская дипломатия и Крымская война»: «Судя по некоторым сохранившимся документам и по воспоминаниям современников Сеймура, можно сделать вывод, что английский посол был в отчаянии от того, что затевал Николай. В отчаянии потому, что боялся за самого Николая I. Этот „жандарм Европы“ был ещё слишком нужен не только для стран европейского континента, но и для островной Англии, которая отнюдь не была застрахована от революции.
О беседе Николая I с Сеймуром сразу узнали дипломаты всей Европы, не только в Лондоне, но и в Париже, в Берлине и прежде всего в Константинополе. И сразу же обнаружились огромные размеры содеянной Николаем ошибки. Англия ответила ему отказом».
Вторая — из труда Алексея Кривопалова «Фельдмаршал Паскевич и русская стратегия 1848–1856 гг. », где исследователь приводит письмо фельдмаршала Николаю I от апреля 1853 года: «Старинная всегдашняя политика Англии была: ссорить державы твёрдой земли. Это до того вошло в их правило, что, видя долгий мир в Европе, они старались даже возмущениями сделать перевороты на твёрдой земле. Как же им не рисковать несколькими кораблями для того, чтобы удержать Францию в разрыве с Россией?
Здесь обнаруживается в политике Англии, что боятся теперь англичане разрыва с Францией. Заняв Францию в другом месте, даже развязав с ней войну, не будет ли для англичан средством удержать Францию от нападения на Англию».
Конный портрет генерала-фельдмаршала Ивана Федоровича Паскевича
Налицо какая-то демонизация Англии и английской политики, за которой кроется просто нежелание детально разобраться в английских интересах и мотивах.
Однако английские исследования в этом плане не хуже наших. Чего только стоит суждение, высказываемое от книги к книге, что захват Россией черноморских проливов приведёт к российской экспансии в Индии!
Так и хочется закричать: «Индия вроде как в другой стороне, товарищи исследователи!»
География, как‑никак.
Или ещё один тезис, который не выдерживает никакой критики, — к тому времени, мол, Англия решила, что ей выгодна единая Германия, тогда как этому объединению мешала Россия.
Чтобы понять британские интересы и мотивы, изучим точку зрения самих англичан, причём не нынешних, а того времени. И начнём мы с 30-х годов XIX века.
Первые проблемы
Первые проблемы начались в 1830 году. В Англии умер король Георг IV, и на трон взошёл Вильгельм IV Ганноверский. По меркам тогдашнего времени он был уже старый — 65 лет: наследников иметь не мог, и вопрос о престолонаследии встал ребром. В результате «предполагаемым наследником» назначили племянницу Вильгельма, принцессу Викторию.
С 1714 года королями Англии были курфюрсты Ганноверские, однако там действовал Салический закон, и женщина не могла стать правителем герцогства, поэтому получилось, что правительницей Англии в 1837 году стала Виктория, а курфюрстом Ганновера — её брат Эрнст Август, герцог Камберлендский.
Коронационный портрет королевы Виктории
Камберленд и сам был бы не прочь стать королём Англии, однако Британией, по сути, правил герцог Веллингтон. Ему под рукой требовался слабый правитель, «свадебный генерал», который бы не вникал в дела управления государством и не мешался под ногами. Поэтому герцога сплавили в Германию, и Англия оставила Ганновер без своей поддержки, которую оказывала в течение 115 лет.
Таким образом, второй из упомянутых нами тезисов имеет совершенно простое объяснение — английская верхушка устранилась из Ганновера и Германии только потому, что не хотела получить в Лондоне сильного правителя, способного влиять на парламент и политику. Ну а Ганновер балансировал между Австрией и Пруссией, поддерживая то одну страну, то другую.
А теперь давайте попытаемся разобраться с первым тезисом. Он не так прост, как кажется. Здесь стоит понять основную вещь — в Азии и в восточных странах английские дипломаты были в основном выходцами из британской Ост-Индской компании. Причин такого положения вещей было две — во-первых, у ОИК была собственная дипломатическая служба; во-вторых, считалось, что дипломаты ОИК отлично знают Восток и умеют вести дела с азиатскими правителями.
Изучим некоторые биографии. Джон МакНилл, посол в Персии в 1836–1844 годах, — с 1828 года служил дипломатом при Бомбейском отделении ОИК. С 1834 года состоял на правительственной дипломатической службе, с 1836 года — посол в Персии.
Сэр Джон МакНилл
Чарльз Стратфорд Каннинг де Редклифф — посол в Турции в 1842–1858 годах. Его брат, Джордж Каннинг, имел непосредственное отношение к ОИК и являлся представителем Совета по контролю за Индией.
Роберт Керзон — резидент британской ОИК в Персии и Афганистане в 1837–1843 годах. Выполнял и дипломатические поручения правительства в том числе. Вёл переговоры с курдами, настраивая их против турок и русских.
Чарльз Огастес Мюррей — британский посол в Персии в 1853–1859 году. Первые контакты с ОИК у него начались в 1846 году, когда его назначили британским консулом в Египте. В Персии помимо правительственных поручений выполнял частные поручения Мадрасского представительства ОИК, что полностью рассорило Мюррея с персидским правителем Насреддин‑шахом.
Продолжать можно бесконечно.
Восточный вопрос
Выходцы из Ост-Индской компании смотрели на все события, происходящие на Востоке, именно с точки зрения Ост-Индской компании. А для ОИК ключевым вопросом после первой англо-афганской войны было положение в Персии. Дело в том, что в Афганистане в 1836 году впервые столкнулись интересы России и ОИК.
В 1838 году англичане просто решили завоевать Афганистан — вернее, застолбить основные ключевые точки на перевалах и торговых путях. Однако плохо продуманная экспедиция в результате была разгромлена, и Афганистан остался формально независимым.
В то же самое время после русско-персидской войны 1826–1828 годов Персия фактически стала русским протекторатом, более того — русские поощряли персидские поползновения по завоеванию некоторых областей Афганистана, в частности Герата.
За этим британцам виделось русское проникновение в Афганистан, появление общей границы между Россией и владениями ОИК и захват как минимум части Индии. При этом англичане просто проецировали свои страхи и своё поведение на русских; недаром тот же Генри Фредерик Понсонби говорил: «Россия — постоянно расширяющаяся империя, такая же, как наша».
Персия виделась англичанам буферной зоной — местом, где экспансия России должна остановиться.
Что же произошло в 1853 году? И опять — взгляд с двух сторон, чтобы выявить кардинальное непонимание между ними. Если внимательно почитать того же Тарле, становится ясно, что ни в 1852-м, ни в 1853 году Англия не собиралась вмешиваться в конфликт России, Турции и Франции. Да, англичане делали определённые заявления, Стратфорд Каннинг плёл интриги в Константинополе — но и только. До поры до времени Англия просто пыталась ловить рыбку в мутной воде.
Русские и французские исследователи связывают резкое изменение отношения Англии к восточному вопросу с победой Нахимова при Синопе. Мол, для англичан была нестерпима мысль о чьём-то превосходстве на море. Тут не стоит забывать, что Чёрное море — море закрытое, отделённое от Средиземного проливами, и русская победа в медвежьем углу этого моря Англию напугать просто не могла.
Синопское сражение
А вот что могло — так это русские действия в Персии. Что получилось в результате?
Британская тряска
В июне 1853 года к кавказскому наместнику Воронцову прибыло посольство персидского шаха, которое предложило военный союз против Турции. Персию беспокоила проблема Курдистана, который она хотела прибрать к рукам. Насреддин-шах обещал выставить против Турции 60 тысяч человек, причём действия персов будут согласованы с действиями русских.
Однако Воронцов, зная о низкой боеспособности армии своего союзника, по согласованию с Николаем I решил послать в Персию нескольких опытных офицеров «для лучшего руководства стратегических движений». Военная миссия была сформирована к началу ноября 1853 года; в её состав вошли генерал-майор Санковский, полковник Бартоломей и подполковник Услар.
Кроме того, переводчиком «для облегчения сношения с местными властями» в состав миссии включили статского советника Ханыкова, знавшего помимо персидского языка ещё и пушту, хинди, бенгальский и тамильский языки.
Двадцатого ноября 1853 года русская миссия прибыла в Армению, в Эривань, и остановилась фактически на границе с Персией.
Однако о миссии уже узнали англичане. А теперь вспомним, что мы говорили про дипломатов, вышедших из колыбели ОИК. Естественно, от английских резидентов в Персии в Константинополь и Лондон полетели прямо-таки панические письма. Тот же Мюррей сообщил в письме Пальмерстону: «Николай I меняет в Персии дипломатов на тех, кто знает индийские языки. Это явно подготовка к вторжению. Русские вооружают персидскую армию. Проливы — это просто отвлечение нашего внимания. Главная цель — Герат, Афганистан и, как следствие, — Индия».
И тут возникает законный вопрос — а чем же так важна была Индия для англичан и почему они за неё так тряслись, с учётом того, что Ост-Индская компания к тому времени была полностью убыточным, погрязшим в долгах предприятием?
Для английских фабрикантов Индия была главным рынком сбыта, кроме того — ом дармовой рабочей силы и главным сырьевым придатком.
Лучше всего на эту тему высказался ещё лорд Норт в далёком 1771 году: «К нашему общему сожалению, важность Ост-Индской компании настолько возросла для Англии, что её банкротство сейчас будет банкротством для самой Англии. Последствия обрушения одного из столпов финансового рынка будут даже сильнее, чем крах Компании южных морей».
Грубо говоря, Индия и Ост-Индская компания настолько вросли в финансовую и экономическую системы Англии, что изъятие их неизбежно перерастало бы в экономический и финансовый кризис для всей страны.
Понадобилось восстание сипаев и горы трупов, чтобы понять, что уже к 1850-м годам ОИК стала пережитком прошлого, — а потом ещё 30 лет для того, чтобы определить, что для государства Индия как колония просто убыточна.
Но продолжим.
Неизбежность
Тридцатого ноября 1853 года — Синопское сражение. Русские теперь вполне могут высадить войска в Синопе или Трапезунде, соединиться с персами и… Дальше представлять уже было страшно.
В период с ноября по декабрь 1853 года английская позиция по восточному вопросу совершенно поменялась. Если раньше Британия сдерживала и Россию, и Францию, то теперь глава МИД Пальмерстон (а вместе с ним и парламент) требовал ввода английской эскадры в Чёрное море и декларировал, что «надо вымести русский флаг с Чёрного моря». Дошло до того, что премьер-министра Абердина и принца Альберта Саксен-Кобургского, мужа королевы Виктории, обвинили, что они… «шпигуны Николая I».
Тарле: «Наконец стали уже прямо передавать слухи, что и Альберт и Виктория арестованы и будут заключены в Тауэр, тюрьму для государственных преступников. Густые толпы собирались по утрам около Тауэра, поджидая привоза королевы и её мужа в тюрьму».
Всё это происходило в период с 20 ноября по 31 декабря 1853 года. Русские отказались от посылки миссии в Персию 6 января 1854 года, но маховик страхов, подозрений и боязни, что Индия вот-вот уплывёт из рук, был уже запущен на полную мощность. Англия, руководствуясь пустыми страхами (ибо расскажи кто-нибудь о них Нессельроде, Паскевичу и Николаю I — не поверили бы), вступила на тропу войны.
Третьего января 1854 года Лондон заключил союз с Парижем — и Крымская война стала неизбежной.
Сергей Махов
«Англичанка гадит»
Так почему же Англия встала на сторону Франции, а не России? В русских исторических исследованиях нет однозначного ответа. Более того, в оценках современников его тоже нет. Обычно всё сводится к тезису: «Англичанка гадит», который так любят наши квасные патриоты — да и не только они.
Вот всего лишь две цитаты. Первая — из труда великого русского историка Тарле «Англо-французская дипломатия и Крымская война»: «Судя по некоторым сохранившимся документам и по воспоминаниям современников Сеймура, можно сделать вывод, что английский посол был в отчаянии от того, что затевал Николай. В отчаянии потому, что боялся за самого Николая I. Этот „жандарм Европы“ был ещё слишком нужен не только для стран европейского континента, но и для островной Англии, которая отнюдь не была застрахована от революции.
О беседе Николая I с Сеймуром сразу узнали дипломаты всей Европы, не только в Лондоне, но и в Париже, в Берлине и прежде всего в Константинополе. И сразу же обнаружились огромные размеры содеянной Николаем ошибки. Англия ответила ему отказом».
Вторая — из труда Алексея Кривопалова «Фельдмаршал Паскевич и русская стратегия 1848–1856 гг. », где исследователь приводит письмо фельдмаршала Николаю I от апреля 1853 года: «Старинная всегдашняя политика Англии была: ссорить державы твёрдой земли. Это до того вошло в их правило, что, видя долгий мир в Европе, они старались даже возмущениями сделать перевороты на твёрдой земле. Как же им не рисковать несколькими кораблями для того, чтобы удержать Францию в разрыве с Россией?
Здесь обнаруживается в политике Англии, что боятся теперь англичане разрыва с Францией. Заняв Францию в другом месте, даже развязав с ней войну, не будет ли для англичан средством удержать Францию от нападения на Англию».
Конный портрет генерала-фельдмаршала Ивана Федоровича Паскевича
Налицо какая-то демонизация Англии и английской политики, за которой кроется просто нежелание детально разобраться в английских интересах и мотивах.
Однако английские исследования в этом плане не хуже наших. Чего только стоит суждение, высказываемое от книги к книге, что захват Россией черноморских проливов приведёт к российской экспансии в Индии!
Так и хочется закричать: «Индия вроде как в другой стороне, товарищи исследователи!»
География, как‑никак.
Или ещё один тезис, который не выдерживает никакой критики, — к тому времени, мол, Англия решила, что ей выгодна единая Германия, тогда как этому объединению мешала Россия.
Чтобы понять британские интересы и мотивы, изучим точку зрения самих англичан, причём не нынешних, а того времени. И начнём мы с 30-х годов XIX века.
Первые проблемы
Первые проблемы начались в 1830 году. В Англии умер король Георг IV, и на трон взошёл Вильгельм IV Ганноверский. По меркам тогдашнего времени он был уже старый — 65 лет: наследников иметь не мог, и вопрос о престолонаследии встал ребром. В результате «предполагаемым наследником» назначили племянницу Вильгельма, принцессу Викторию.
С 1714 года королями Англии были курфюрсты Ганноверские, однако там действовал Салический закон, и женщина не могла стать правителем герцогства, поэтому получилось, что правительницей Англии в 1837 году стала Виктория, а курфюрстом Ганновера — её брат Эрнст Август, герцог Камберлендский.
Коронационный портрет королевы Виктории
Камберленд и сам был бы не прочь стать королём Англии, однако Британией, по сути, правил герцог Веллингтон. Ему под рукой требовался слабый правитель, «свадебный генерал», который бы не вникал в дела управления государством и не мешался под ногами. Поэтому герцога сплавили в Германию, и Англия оставила Ганновер без своей поддержки, которую оказывала в течение 115 лет.
Таким образом, второй из упомянутых нами тезисов имеет совершенно простое объяснение — английская верхушка устранилась из Ганновера и Германии только потому, что не хотела получить в Лондоне сильного правителя, способного влиять на парламент и политику. Ну а Ганновер балансировал между Австрией и Пруссией, поддерживая то одну страну, то другую.
А теперь давайте попытаемся разобраться с первым тезисом. Он не так прост, как кажется. Здесь стоит понять основную вещь — в Азии и в восточных странах английские дипломаты были в основном выходцами из британской Ост-Индской компании. Причин такого положения вещей было две — во-первых, у ОИК была собственная дипломатическая служба; во-вторых, считалось, что дипломаты ОИК отлично знают Восток и умеют вести дела с азиатскими правителями.
Изучим некоторые биографии. Джон МакНилл, посол в Персии в 1836–1844 годах, — с 1828 года служил дипломатом при Бомбейском отделении ОИК. С 1834 года состоял на правительственной дипломатической службе, с 1836 года — посол в Персии.
Сэр Джон МакНилл
Чарльз Стратфорд Каннинг де Редклифф — посол в Турции в 1842–1858 годах. Его брат, Джордж Каннинг, имел непосредственное отношение к ОИК и являлся представителем Совета по контролю за Индией.
Роберт Керзон — резидент британской ОИК в Персии и Афганистане в 1837–1843 годах. Выполнял и дипломатические поручения правительства в том числе. Вёл переговоры с курдами, настраивая их против турок и русских.
Чарльз Огастес Мюррей — британский посол в Персии в 1853–1859 году. Первые контакты с ОИК у него начались в 1846 году, когда его назначили британским консулом в Египте. В Персии помимо правительственных поручений выполнял частные поручения Мадрасского представительства ОИК, что полностью рассорило Мюррея с персидским правителем Насреддин‑шахом.
Продолжать можно бесконечно.
Восточный вопрос
Выходцы из Ост-Индской компании смотрели на все события, происходящие на Востоке, именно с точки зрения Ост-Индской компании. А для ОИК ключевым вопросом после первой англо-афганской войны было положение в Персии. Дело в том, что в Афганистане в 1836 году впервые столкнулись интересы России и ОИК.
В 1838 году англичане просто решили завоевать Афганистан — вернее, застолбить основные ключевые точки на перевалах и торговых путях. Однако плохо продуманная экспедиция в результате была разгромлена, и Афганистан остался формально независимым.
В то же самое время после русско-персидской войны 1826–1828 годов Персия фактически стала русским протекторатом, более того — русские поощряли персидские поползновения по завоеванию некоторых областей Афганистана, в частности Герата.
За этим британцам виделось русское проникновение в Афганистан, появление общей границы между Россией и владениями ОИК и захват как минимум части Индии. При этом англичане просто проецировали свои страхи и своё поведение на русских; недаром тот же Генри Фредерик Понсонби говорил: «Россия — постоянно расширяющаяся империя, такая же, как наша».
Персия виделась англичанам буферной зоной — местом, где экспансия России должна остановиться.
Что же произошло в 1853 году? И опять — взгляд с двух сторон, чтобы выявить кардинальное непонимание между ними. Если внимательно почитать того же Тарле, становится ясно, что ни в 1852-м, ни в 1853 году Англия не собиралась вмешиваться в конфликт России, Турции и Франции. Да, англичане делали определённые заявления, Стратфорд Каннинг плёл интриги в Константинополе — но и только. До поры до времени Англия просто пыталась ловить рыбку в мутной воде.
Русские и французские исследователи связывают резкое изменение отношения Англии к восточному вопросу с победой Нахимова при Синопе. Мол, для англичан была нестерпима мысль о чьём-то превосходстве на море. Тут не стоит забывать, что Чёрное море — море закрытое, отделённое от Средиземного проливами, и русская победа в медвежьем углу этого моря Англию напугать просто не могла.
Синопское сражение
А вот что могло — так это русские действия в Персии. Что получилось в результате?
Британская тряска
В июне 1853 года к кавказскому наместнику Воронцову прибыло посольство персидского шаха, которое предложило военный союз против Турции. Персию беспокоила проблема Курдистана, который она хотела прибрать к рукам. Насреддин-шах обещал выставить против Турции 60 тысяч человек, причём действия персов будут согласованы с действиями русских.
Однако Воронцов, зная о низкой боеспособности армии своего союзника, по согласованию с Николаем I решил послать в Персию нескольких опытных офицеров «для лучшего руководства стратегических движений». Военная миссия была сформирована к началу ноября 1853 года; в её состав вошли генерал-майор Санковский, полковник Бартоломей и подполковник Услар.
Кроме того, переводчиком «для облегчения сношения с местными властями» в состав миссии включили статского советника Ханыкова, знавшего помимо персидского языка ещё и пушту, хинди, бенгальский и тамильский языки.
Двадцатого ноября 1853 года русская миссия прибыла в Армению, в Эривань, и остановилась фактически на границе с Персией.
Однако о миссии уже узнали англичане. А теперь вспомним, что мы говорили про дипломатов, вышедших из колыбели ОИК. Естественно, от английских резидентов в Персии в Константинополь и Лондон полетели прямо-таки панические письма. Тот же Мюррей сообщил в письме Пальмерстону: «Николай I меняет в Персии дипломатов на тех, кто знает индийские языки. Это явно подготовка к вторжению. Русские вооружают персидскую армию. Проливы — это просто отвлечение нашего внимания. Главная цель — Герат, Афганистан и, как следствие, — Индия».
И тут возникает законный вопрос — а чем же так важна была Индия для англичан и почему они за неё так тряслись, с учётом того, что Ост-Индская компания к тому времени была полностью убыточным, погрязшим в долгах предприятием?
Для английских фабрикантов Индия была главным рынком сбыта, кроме того — ом дармовой рабочей силы и главным сырьевым придатком.
Лучше всего на эту тему высказался ещё лорд Норт в далёком 1771 году: «К нашему общему сожалению, важность Ост-Индской компании настолько возросла для Англии, что её банкротство сейчас будет банкротством для самой Англии. Последствия обрушения одного из столпов финансового рынка будут даже сильнее, чем крах Компании южных морей».
Грубо говоря, Индия и Ост-Индская компания настолько вросли в финансовую и экономическую системы Англии, что изъятие их неизбежно перерастало бы в экономический и финансовый кризис для всей страны.
Понадобилось восстание сипаев и горы трупов, чтобы понять, что уже к 1850-м годам ОИК стала пережитком прошлого, — а потом ещё 30 лет для того, чтобы определить, что для государства Индия как колония просто убыточна.
Но продолжим.
Неизбежность
Тридцатого ноября 1853 года — Синопское сражение. Русские теперь вполне могут высадить войска в Синопе или Трапезунде, соединиться с персами и… Дальше представлять уже было страшно.
В период с ноября по декабрь 1853 года английская позиция по восточному вопросу совершенно поменялась. Если раньше Британия сдерживала и Россию, и Францию, то теперь глава МИД Пальмерстон (а вместе с ним и парламент) требовал ввода английской эскадры в Чёрное море и декларировал, что «надо вымести русский флаг с Чёрного моря». Дошло до того, что премьер-министра Абердина и принца Альберта Саксен-Кобургского, мужа королевы Виктории, обвинили, что они… «шпигуны Николая I».
Тарле: «Наконец стали уже прямо передавать слухи, что и Альберт и Виктория арестованы и будут заключены в Тауэр, тюрьму для государственных преступников. Густые толпы собирались по утрам около Тауэра, поджидая привоза королевы и её мужа в тюрьму».
Всё это происходило в период с 20 ноября по 31 декабря 1853 года. Русские отказались от посылки миссии в Персию 6 января 1854 года, но маховик страхов, подозрений и боязни, что Индия вот-вот уплывёт из рук, был уже запущен на полную мощность. Англия, руководствуясь пустыми страхами (ибо расскажи кто-нибудь о них Нессельроде, Паскевичу и Николаю I — не поверили бы), вступила на тропу войны.
Третьего января 1854 года Лондон заключил союз с Парижем — и Крымская война стала неизбежной.
Сергей Махов
Взято: Тут
95