Андрей Громыко: человек, умевший говорить «нет!» ( 1 фото )

18 июля исполнилось 110 лет со дня рождения самого знаменитого министра иностранных дел СССР – Андрея Громыко, отдавшего защите внешнеполитических интересов нашей страны без малого полвека. Последние 3 года он был формальным главой государства, но вполне мог стать в 1985 году и настоящим советским лидером вместо Горбачева.

Родился будущий глава МИД в 1909 году в деревне Старые Громыки Речковской волости Гомельского уезда Могилёвской губернии – ныне Светиловичского сельсовета Ветковского района Гомельской области Белоруссии.
Хотя в анкетах более позднего времени Андрей Андреевич и позиционировал себя «русским», но, понятно, что жителя белорусской глубинки, и фамилию-то получившего от названия родной деревни, с куда большей вероятностью можно считать именно белорусом. Хотя, по большому счету, какая разница, к какой именно ветви единого российского народа относится тот или иной человек? Главное – его дела…
С пресловутым «происхождением» Громыко тоже далеко не все ясно. Формально оно было самым, что ни на есть, крестьянским: отец будущего министра был крестьянином, успевшим до революции побатрачить и за рубежом. Отчего, собственно, его сын достаточно сносно знал английский уже с раннего детства.
С другой стороны, есть данные, что предки вроде бы крестьянского мальчика Андрюши происходили из рода обедневших шляхтичей. То есть дворян, военно-служивого сословия. Просто последнего на территории Речи Посполитой насчитывалось невероятно много – до пятой части от общей численности населения. Так что неудивительно, что далеко не все из таких «благородных» могли найти «работу по специальности» – немало и «маргинализировалось», теряя прежние привилегии.
Впрочем, привилегии привилегиями, но стремительный карьерный рост юноши из белорусской деревни объяснить ими не получится – для этого однозначно нужен огромный талант. Ведь поступление в 22 года в Белорусский институт народного хозяйства еще можно объяснить положением члена ВКП(б) и секретаря партийной ячейки. И даже назначение спустя всего два года спустя директором школы – нехватка кадров в первые десятилетия Советской власти была немаленькой.
Но вот чтобы в течении всего-то 4 лет с начала обучения в ВУЗе суметь сдать экстерном экзамены за весь курс обучения, поступить в аспирантуру НИИ сельского хозяйства ВАСХНИЛ в Москве, и защитить там «кандидатскую» – это действительно надо суметь. Диссертация, кстати, была не по какой-то дежурно-аграрной теме, но больше по «внешнеэкономической», развитию сельского хозяйства США.
В 1938 году Громыко был уже Ученым секретарем Института экономики Академии наук СССР – это, вообще-то, «третья ступенька» в научной иерархии советских НИИ, после директора и зама по науке. Должность однозначно «профессорская», а порой и «академическая», если учреждение относится в числу крупных и важных.
При этом Андрей Андреевич каким-то «ботаником», «кабинетным ученым» однозначно не был. Несмотря на свой солидный статус, сдал нормативы по стрельбе на «Ворошиловского стрелка», даже пытался поступить учиться на военного летчика. Впрочем, туда его не взяли: все-таки 30 лет для начинающего боевого пилота – уже слишком солидный возраст.

***

Впрочем, в 1939 году судьба и так уготовила ему стремительный «пируэт» с приглашением на работу в Наркомат иностранных дел. Новому руководству Наркомата тогда приходилось набирать свежие кадры чуть ли не «от сохи». Хотя, конечно, этот термин абсолютно неприменим к молодому талантливому ученому-экономисту со знанием зарубежной тематики и иностранных языков. Таковым и был к этому времени Андрей Громыко.
Очень скоро новый дипломат был вызван лично к Сталину. По описанным выше причинам (нежелание портить отношения с относительно «лояльными» к СССР американскими деловыми кругами), снятого экс-наркома Литвинова пришлось, вместо заслуженной за «все хорошее» кары, «оставить в резерве». И чуть позже он даже вновь вернулся в НКИД, а с началом войны стал послом в США. Но еще до этого, по распоряжению Иосифа Виссарионовича, советником нашего посольства в Вашингтон был назначен Громыко. Несложно догадаться, что когда его формальным шефом в 1941-43 годах стал Максим Литвинов, Андрей Андреевич был в советском диппредставительстве, так сказать, «оком государевым». Готовым взять на себя выполнение посольских обязанностей в случае, если бы его непосредственный начальник слишком бы уж «забыл берега».
Последнее случилось в 1943 году, когда Максим Максимовича отозвали в Москву. Правда, вновь не посадили, дав возможность «оказывать консультации иностранным товарищам» – как лучше добиваться уступок от Москвы на переговорах (об этом вспоминал член Политбюро Анастас Микоян), то бишь, попросту предавая интересы своей страны. Но это уже отдельная тема для разговора…
Громыко же, получив солидный опыт работы в посольстве, весьма органично вписался в свою посольскую должность. С 1946 года он представлял нашу страну в ООН. Именно с этим периодом работы и связано его западное «прозвище» – «господин “нет!”», данное дипломату после добрых двух десятков «вето» на не устраивавшие СССР резолюции Совета Безопасности.
Впрочем, как не без юмора отмечал сам Андрей Андреевич, «западные представители пользовались своим правом «вето» ничуть не меньше».
С 1949 года Громыко – первый заместитель главы МИД СССР, затем на протяжении нескольких лет – посол в Великобритании. С 1957 года – министр иностранных дел СССР. Назначенный туда, кстати, вопреки распространенной версии, не после скандальной отставки Шепилова, «примкнувшего к антипартийной группе Кагановича-Маленкова-Молотова», которые пытались сместить с поста лидера КПСС Хрущева.
Назначили Андрея Андреевича как раз по рекомендации самого Шепилова – после его ухода в секретари ЦК, когда с Хрущевым тот еще ладил. Громыко, кстати, как настоящий дипломат, «ладил» со всеми советскими лидерами – с Хрущевым, Брежневым, Андроповым, Черненко, Горбачевым. Впрочем, с последним – это отдельный вопрос, но об этом чуть позже.

***

А дальше и наступила «эпоха Громыко» во внешней политике Советского Союза. Оценка этой эпохи часто становится «камнем преткновения» с точки зрения либеральных историков, даже маскирующихся под патриотов.
Дескать, в основном Андрей Андреевич способствовал разрядке международной напряженности, заключал договора о нерушимости послевоенных границ в Европе, об ограничении стратегических вооружений, нераспространению ядерного оружия, способствовал недопущению войны Индии и Пакистана и тому подобное.
Но при этом (какая жалость!) выступал за введение войск Варшавского Договора для подавления прозападного и антисоветского «ползучего переворота» в Чехословакии в 1968 году, введение советских войск в Афганистан, «проявлял чрезмерную неуступчивость» в переговорах по ограничению ракет средней дальности в Европе.
А на самом деле, нет тут никакой загадки. Действительно, Громыко не раз говорил, что «лучше 10 лет переговоров, чем один день войны». Но при этом добавлял, что договора с государством, не имеющим военного влияния, не стоят и чернил, которыми они написаны.
Так что если глава МИД видел, что «западные партнеры» начинают сомневаться в мощи СССР, он делал все, чтобы развеять эти заблуждения. И дальше проводить переговоры с позиции силы, а не слабости, что, в общем, будет переговорами разве что о капитуляции.
Да, Андрей Андреевич всегда мог сказать «нет!», до конца своей работе в МИДе. Не то, что его преемники, начиная с Шеварднадзе, очень быстро «сдавшие» почти все геополитические завоевания нашей страны, достигнутые после победы в Великой Отечественной.
Последние, кстати, сам же Громыко в большой мере и готовил – во время подготовительной работы к Ялтинской и Потсдамской конференций, заложивших основы послевоенного миропорядка с большими преференциями для Москвы. И которые начали рушиться с момента прихода к власти Горбачева, а ныне отвергаются Западом практически официально.
К сожалению, герой этой статьи в свое время поспособствовал и приходу к власти Горбачева. Правда, сильно винить его в этом нельзя – само это «способствование» больше имело вид настоящей «жертвы». Пост Генсека ЦК КПСС еще в последние месяцы жизни Черненко предлагали как раз Андрею Андреевичу – как самому уважаемому и опытному члену Политбюро.
Но он просто не захотел продолжать «эпоху пышных похорон», становясь во главе великой державы в 76 лет, к достижению которых его «коллеги» уже уходили в мир иной. Тем более, аневризма аорты, аденома простаты – тут даже искусство подчиненных Евгения Чазова из 4-го Управления Минздрава могло помочь лишь отчасти.
Собственно, от разрыва аневризмы видный советский политик скоропостижно и умер в начале июля 1989 года, не дожив до 80-летия меньше месяца. Хорошо, что не в должности лидера СССР, а уже «персональным пенсионером».

***

Так что после смерти Черненко кандидатуру Горбачева на пост Генерального Секретаря предложил сам Громыко, сняв кандидатуру свою. Михал Сергеич поначалу отнесся к этому благородному поступку не без благодарности, назначив Громыко на формально самый высший государственный пост – Председателя Президиума Верховного Совета СССР. Впрочем, без «прилагающихся» «генсековских» полномочий номинальному «президенту» Союза оставалось разве что подписывать Указы, награждать орденами, да принимать участие в заседании Комиссии по помилованию.
А внешней политикой стали «рулить» совсем другие люди. Вышеупомянутый клинический ренегат Шеварднадзе, помощник Горбачева Черняев, нахально называвший Громыко «старым маразматиком». Видимо, за то, что тот осмелился достаточно громко осуждать и почти свершившееся объединение Германии (со сдачей дружественной нам ГДР) и такую же «сдачу» дружественных режимов в Восточной Европе.
К счастью, до финала этого геополитического позора с изрядной примесью самоубийственного мазохизма самый лучший министр иностранных дел Советского Союза не дожил. А его способность говорить твердое «нет!» наглым ультиматумам «западных партнеров» по-настоящему оказалась востребованной Москвой лишь с началом кризиса вокруг украинских событий.
Остается лишь надеяться, что это «нет» никогда не сменится предательским «да» в духе Шеварднадзе-Козырева, означающим очередную попытку склонить нашу страну к позорной капитуляции.