Египет, 18 октября 2015 года - когда никто еще не знал, каким станет возвращение в Россию ( 71 фото )

Меня зовут Ира Форд, я писатель и журналист. Живу в Петербурге, муж Максим, дочь Ярослава и сын Георгий. Несколько предыдущих ОМД можно увидеть здесь.

18 октября 2015 года, Хургада, под катом – 68 фото и коллажей и 1 видео. Наш длинный короткий день. В этот день мы стали свидетелями футбольного матча, который состоялся в три ночи. Видели караван верблюдов в пустыне. Прощались с друзьями, которых обрели здесь. Этого на фото нет. Есть другое. Я хотела написать о том, как мы оставили детей родителям и улетели. Как у Максима была цель – перестать курить, а меня – переключиться от детей на мужа. Как все срослось.
Но, когда мы вернулись из Египта, стало ясно, что мы прошли по краю. Мы вернулись, а они нет.

Памяти тех, кто не вернулся из Египта в Питер три года назад, я посвящаю этот ОМД.

Доброй ночи! Мы завели будильник на 1:20 ночи, и в тот момент, как он зазвенел, в дверь постучал рецепшионист: «Вставай!»
Двадцать минут, и мы в холле: Максим берет в сейфе деньги, я заглядываю в ланч-бокс (скукота! Слошь вчерашние плюшки, дополненные вареным яйцом, сыром, огурцом и соком), смеёмся, как различается время в разных странах.


Вот он, герой моего романа. Курит первую сигарету за день. А я листаю ленту в ФБ – у сына Дины Сабитовой ДР. Первый раз слышу это имя – Маша Рупасова, но стихотворение ложится прямиком в память, обещаю себе вечером почитать еще стихи Маши.


Автобус за нами приходит вовремя, экскурсовода зовут Мина, он православный (копт), Максим говорит мне на автопилоте: «Сфотографируй номер автобуса» - представляя, что на остановках автобусов будет много. Посмеялись, увидев номер. Запомнили: палочка-галочка-галочка-палочка.


Мы заехали в пару-тройку отелей за другими туристами (по пути увидев освещенное футбольное поле, где проходил футбольный матч), выехали из города, прошли проверку на КПП (офицер сосчитал нас по головам) и уснули.
Проснулись около фудкорта – время завтракать и умываться. Выходили завтракать – было темно, за десять минут рассвело. Напротив фудкорта – пустыня.


Поймали восход из окна автобуса.


От фудкорта до монастыря Святого Антония ехать около 40 км. Солнце поднимается все выше. Мина очень интересно рассказывает о жизни святого и о том, что Египет – родина православного монашества.
Максим говорит: «Сфоткай для меня избушку на курьих ножках!»


Подъехали к монастырю Святого Антония, а у меня ррраз! - одна матрица наложилась на другую. И то самое чувство, что нахлынуло, когда мы с детьми подъехали на тук-туке к Свято-Успенскому мужскому монастырю в Таиланде.
И понимаю умом, что въезды в монастыри похожи не очень, но матрица уже наложилась, и все, что остается - искать этому объяснение.
А объяснение простое - православные монастыри вдали от родины. Но православные - и потому часть родины.


Рассматриваем иконы-изображения святого Антония – сразу при въезде в монастырь. До начала 20 века женщины, кстати, в монастырь не допускались. Мне повезло.

Мина нам уже все рассказал - Антоний Великий родился в 251 году в Египте, в очень состоятельной христианской семье. В возрасте 20 лет он остался сиротой, решил отказаться от богатого наследства и раздал все бедным, а сам стал отшельником. Долгие годы провел он в уединении и молитве, борясь с искушениями, питаясь хлебом и водой из источника. Со временем Антоний ушел жить далеко в пустыню, туда, где сейчас и находится монастырь, названый его именем. Он нашел источник в горах и несколько финиковых пальм.

Постепенно вокруг святого Антония стали собираться ученики. Это и стало началом христианского монашества - не только в Египте, но и вообще в мире.


К пещере Антония Великого - она находится в скалах на высоте 680 метров над уровнем Красного моря, ведет лестница (1150 ступеней), по которой поднимаются паломники.
Святой Антоний умер в возрасте 105 лет. Архимандрит Порфирий писал в своем дневнике: "Не понять бы мне, как столетний старец сходил и восходил по такому месту, если бы вера не сказала мне, что его носила благодать Божия".


Поднимаемся выше и выше. Внизу плещется пустыня. Вокруг кресты - могилы монахов, вырубленные в скалах. Солнце поднимается все выше. Тропа заполняется людьми. Туристов немного - все больше местных школьников-старшеклассников.


На нашем пути - часовня Павла, ученика Антония Великого. На ней иконы-граффити.

С Павлом Фивейским Антоний познакомился во время одного из своих посещений Александрии - тогдашней столицы Египта. Павел был глубоко потрясен общением с Антонием, и именно он принимал участие в похоронах учителя и закладке монастыря Св.Антония. Павел исполнил последнюю волю учителя: сделать тайное захоронение, чтобы никто не знал, где находится его гробница.


Короткая передышка.
Бодрая бабушка-туристка, что идет с нами, закидывает Мину вопросами:
- Мина, а что это вы, копты, креститесь слева направо?
У вас на левом плече, не сидит диавол, что ли?
Мина, а есть у вас женские монастыри? Только в Каире?
Мина, а у вас есть прозорливые батюшки?
Мина, а мы написали записки русскими буквами, это допустимо? Богу неважно, какие буквы?
Мина, а почему у вас в храмах женщины без платков? Платки только на время литургии нужно надевать? Надо же!
А почему у вас на правом запястье крест-татуировка, а вы еще иногда и крест на шее носите? Чтобы наверняка?
А у вас, коптов, жены тоже копты? У копта не может быть жена мусульманка? Даже смотреть не станете в сторону мусульманок?
А почему на лестнице все таблички на арабском? Те, кто строил лестницу, считал, что русские не поднимутся на такую высоту? Ошибался!

Мина улыбается. Он не все понимает. Но про крест понимает.
И говорит, что крест на руке можно снять только вместе с рукой - он означает принять готовность принять мученичество за веру.


Кто поднимался на гору Святого Моисея в Египте, тот представляет, что путь неблизкий. Но там есть лайфхаки: верблюды - они могут поднять вас на 3/4 пути или даже больше. А дальше верблюды останавливаются, тропы обрываются, начинаются ступени, и к работе приступают арабы: "1 доллар хельп! 1 доллар хельп!" - они хватают обессилевших туристов за руку и тащат вперед.
Нет, мы-то взобрались на гору сами, но этот "Ван-доллар-хельп" запомнили.

А тут долго ли коротко, поднялись наверх. С нами идет бабушка 78 лет. Она еле доковыляла от отеля до автобуса. А тут Бог дает силы, но временами Максим брал ее за руку и тянул вперед. У меня еще и ассоциация не сработала, а египетские мальчишки-паломники уже зашлись в смехе: "Ван-доллар-хельп!"


Пещера, в которой 44 года (с 312 по 356 годы) подвизался Антоний Великий, представляет собой длинную (около 10 метров) и узкую щель вглубь скалы. Заныриваем в углубление, напоминающее собой яму. В ней установлен небольшой престол. Здесь можно зажигать свечи, оставлять записки, думать о вечности и останавливать время.


В пещере темнота. Её разбавляют свет свечей и вспышка. Хочется выйти. Антоний Великий провел здесь 44 года (с 312 по 356 годы).


Смотрю из пещеры в сторону выхода. Тем, кто на All Inclusive, нужно быть аккуратными. Вдруг не войдешь. Или войдешь чудом, а потом внезапно не выйдешь. А сам Антоний Великий, как гласит его житие, съедал в день по два финика. И то не каждый день.


Вышли из пещеры на свет. Щуримся.


Спускаемся с горы. То там, то здесь – кресты. Мина говорит, что здесь недалеко в пещере живет монах-отшельник их Австралии.


И вот мы внизу. Направляемся в монастырь мимо закрытого храма.


Заходим в монастырь святого Антония, где в сувенирной лавке нас ждет архимандрит Рувайс.


Мне кажется, я ехала в Египет за этой встречей. Нет, не кажется, так и есть.

- Максим, кем работаешь?
- IT.

- Software?
- Yes.

- Irina?
- Jounnalist.

- Oh! Important work! Children?
- Daughter and son.

- How old?
- 7 and 3 years old.

- Oh! 3 years! – cмотрит на нас, взвешивая, как это мы оставили дома такого маленького. И тут же, понимающе. – БабУщька?


На голове у абуны (это по-арабски «отец») — специфический капюшон, черный с крестами. Двенадцать крестов вышиты в честь апостолов, посередине крест в честь Иисуса Христа. Линия посередине — в память о борьбе святого Антония с дьяволом.


О.Рувайс постоянно твердил «we love you», и нарисовал ручкой мне на руке кольцо с крестом и иконографичное изображение Богородицы.
Зато слова отца Рувайса в сердце: «Когда в пальму бросают камень, она дает сладкий финик. Так же должны поступать и мы».


После встречи, рассказа о монастыре и проповеди, отправляемся на экскурсию по монастырю. Ходит абуна плохо – у него была операция на ноге, он показывает огромный шов – Максим его поддерживает под руку.

Монашеский огород посреди пустыни


Настоящий оазис


Голубятня. Голубей разводят ради мяса. В монастыре монахи – их около 120 человек – мясо не едят. Но за пределами монастыря не возбраняется.


В южной части монастыря, примыкающей к горе Аль-Кользом, находится источник Антония Великого, вытекающий из скалы. Это чудо! – вода прохладная, пресная, чуть сладковатая, ее хватает на все нужды монастыря.


Отец Рувайс показывает свою келью снаружи


Рядом свежепостроенное жилище братии. Там, где над кельями нет крестов, еще никто не живет.


Максим тестирует старинный подъемник - так в монастырь можно было что-то передать, подняв груз наверх, и спустить что-то вниз.


Изучаем старинную мельницу, а потом нас угощают лепешками – такие лепешки используются в коптских храмах во врем Евхаристии.


Заходим в храм св. Антония - это самая старая церковь в монастыре. Храм построили вскоре после кончины св. Павла, в IV веке.

Перед входом в храм снимают обувь. Когда Бог явился Моисею в пламени тернового куста («неопалимой купины»), то сказал: «Сними обувь твою с ног твоих, ибо место, на котором ты стоишь, есть земля святая» (Исх 3:5). На полу ковры. Ступаем по святой земле самого древнего храма в первом христианском монастыре.
Икона св. Георгия Победоносца: все иконы в храме выполнены в технике секко (роспись по сухой штукатурке) примерно в 13 веке.


Вход в алтарную часть закрыт завесой с изображением Спасителя. Копты подходят и благоговейно целуют занавеску.


Отец Рувайс показывает мощи одного из недавних коптских святых - Юстуса Антония (1910–1976), монаха этого монастыря. И рассказывает невероятное – что у святого Юстуса иногда прощупывается пульс – удар примерно в 100 секунд. Я не сфотографировала мощи, но в интернете эти фото есть.
Спросили отца Рувайса, как часто причащается братия. Отец Рувайс сказал: «Каждый день. А если кто из братьев не причастится, в этот день он питается только хлебом и водой». И добавил, чот миряне причащаются не реже чем 1 раз в 40 дней.
На фото – икона св. Антония. Св. Антоний в капюшоне, как у о.Рувайса.


Вот еще один Св. Антоний.


И образы, что согревают сердце


В трапезной 6-го века царит полумрак. Длинный каменный стол и скамьи - здесь когда-то сидели монахи во главе с настоятелем, который во время трапезы читал молитвы.


Ребятня смотрит на отца Рувайса с восхищением!


Пришло время прощаться с монастырем и отцом Рувайсом. Наш путь лежит в монастырь святого Павла.


Смотрим на переходы между монастырскими постройками – в случае необходимости и осады монастыря этот мост убирали.


Уезжаем. Солнце в зените, печет вовсю.


Правда, здорово придумано с крестами?


Едешь по пустыне, поднимаешься в гору - вокруг пустыня, спускаешься с горы, оказываешься в пустыне, идешь по монастырю - чувствуешь, - стал на время дальтоником: из всех цветов радуги глаз видит лишь песочный, и на зубах скрипит песок, и ты остро понимаешь монашеский подвиг - то есть ты понимаешь, что все понимаешь не так, но жить в пустыне - это по-твоему уже подвиг.
А потом ты едешь в автобусе туда, где место пустыни занял город, и где кроме бесконечных песков есть такое же бесконечное море, и...
...и неважно вообще, закрыты у тебя глаза или открыты. Перед тобой будет пустыня. Сегодня, завтра, а про послезавтра еще неизвестно. Может быть, послезавтра пустыня рассеется перед твоим взором. И останется позади. И только глядя на фото ты будешь вспоминать её, раскаленную полуденным солнцем, перекатывающуюся барханами под порывами ветра, бескрайнюю.
А пока – пустыня как она есть. И мы едем в монастырь святого Павла.


Монастырь святого Павла кажется похожим на монастырь святого Антония. Особенно тем, кто разбирает фотографии через 3 года после поездки. С большим трудом поняла, где заканчиваются фото из одного монастыря и начинаются фото из другого.
Монастырь кажется прилепленным к скале.


Огород в монастыре святого Павла, Египет. Чучела в виде монахов. Наш гид прокомментировал пугал в виде монахов в монастыре святого Антония так: «Это чтобы птицы виноград не сосали».
А то сосут и сосут.


«Видите, какие у пальмы ветки? - спрашивает гид. - Это потому что святой Павел так молился и так изображен на иконах».


Урожай фиников совершенно невероятный. В этом монастыре тоже есть источник воды, но ее меньше, и она на вкус солоновата – Красное море здесь ближе.


Мы ходим по монастырю, и заходим в храмы, снимая обувь, и снова удивляемся, глядя на росписи 13 века, и на большое количество паломников. Но встреча с отцом Рувайсом жжет сердце. Так, как будто самое важное уже случилось.

Сижу около сувенирной лавки, вдыхаю горячий воздух. Время перевалило за полдень.


Пожалуй, мне нравится, как меня видит Максим. И монохром, и симметрия в кассу.


Вижу и здесь кресты на скалах.


Прощаемся и с этим монастырем.


В автобусе читаю книгу. Обычную книгу, из тех, что читают на пляже, а не в паломнической поездке. Но я переживаю потерю, а книга меня спасает.
Десять дней назад умер Карен. Мы работали вместе. И - мне так казалось - мы дружили. Но на работе некогда дружить, и потому мы работали так, как будто это не работа, а просто дружба. Так бывает. Когда впереди немного времени, и ты не знаешь об этом, но тот, кто знает, торопит - живи, спеши, дружи.

С этим "умер", "ушел", "не стало", "приступ" - мне сейчас невозможно примириться. Но я читаю книжку, и мне кажется, автор все про меня знает. Все для чего-то случается.

... "происшествие, конечно, было трагическим, но все его участники незадолго до того пообедали и потому умерли счастливыми".

***
— Верю ли я в старичка с бородой, который сидит на облаке и судит нас смертных, сверяясь со списком из десяти пунктов? Нет, милая Элли, конечно, нет! Если бы верил, то с моей сомнительной биографией мне, наверное, пришлось бы несладко. Верю ли я в чудо бытия, в необъяснимую тайну жизни? В то, что в мире существует нечто большее, чем мы, и это придаёт ему смысл, даёт нам силы к чему-то стремиться и смирение, для того чтобы начинать всё сначала? Да, в это я верю. В этом кроется источник красоты, искусства, любви и добра. Это для меня и есть Бог. Это для меня и есть жизнь. Это то, во что я верю.

***
«Захочешь вновь увидеть ты меня, закрой глаза — и пред тобою я».
«Мир остаётся прежним, только становится немного хуже».

***
«Как легко, оказывается, заканчивается жизнь. Надо просто уехать и всё оставить - всё, что было твоим домом».


Времени около 3 часов дня, и мы приехали в рыбный ресторан пообедать.
Рыбы плавали в аквариумах и модельно возлежали на столах. Поначалу. Потом возлежали тоже, но это стало неважно, когда принесли невероятный суп с морепродуктами, королевские креветки-гриль, просто креветки, крабов, кольца кальмара, очень нежную рыбу в хрустящем кляре...
«Знаешь, - сказал Максим, когда мы через час плавали, глядя на спускающееся за горы Солнце, - я съел столько рыбы, что даже если я очень захочу утонуть, у меня не получится».
У меня тоже не получилось бы утонуть. Потому что наши попутчики сказали: «Ой. Креветки – это так сложно!» - и передвинули свои порции королевских креветок мне.
Класс!


После ресторана в автобусе решила поиграть в «4 фото 1 слово». Это так называется – что я решила поиграть: на самом деле я обычно открываю задание и передаю телефон Максиму.
Тут меня, во-первых, смутило количество набранных мной очков - после посещения монастырей такие знаки бросаются в глаза. Во-вторых, буквы «м», «е», «х».
Пришлось тратить очки на подсказку - хотя слово как раз было о том, что за окном. И что внутри.


Вернулись в отель. Заходим в номер, а там - чем богаты тем и рады. Уборщик перестелил нам кровать и роматично разбросал по ней розовые лепестки бугенвилии.
Цимес в том, что бугенвилия растет возле отеля, и весь пол в холле усеян этими самыми лепестками.
Ржали с Максимом вдвоем, не сговариваясь, представив, как уборщик замел листья в холле и пристроил их туда, где они как будто бы нужнее.


Переоделись и спешим на пляж. После дня хождений по горам, пустыне и нахождения в автобусе просто необходим вечерний заплыв. В бассейне ни разу не купались за весь отпуск – там так интимно плещутся арабы, одетые в уйму одежд, что как-то не хочется погружаться.


Смеркалось. До моря от отеля идти минут 5 по территории отеля. Минуем пруд.


По пути на пляж встерчаем Мидо. Он аниматор у нас в отеле. Болтает с Максимом о том, что без Максима волейбол вообще не тот. И что он ждет его завтра на тренировке. А меня ждет на тренировке по аква-аэробике.


Мы плаваем. Снимаем усталость дня. Рыбаки рыбачат. Котик караулит рыбку.


Я немного работаю. Смайл.


Мохаммеды в отеле делятся на «просто-Мохаммедов» и «очень-очень Мохаммедов». Ну вы меня понимаете, да?

Просто-Мохаммед останавливает меня на пляже: «Это ты делала вот так? - перебирает в воздухе руками, как краб, перебравший рома с колой. - Можешь показать?»
А мне как раз нетрудно.


И тут бескомпромиссно опускаются сумерки. Пора возвращаться в отель.


В Египте вот это вот, любимое с детства "Пиастры, пиастры!" (с) обретает смысл.
И надо сказать, это не тот смысл, что я вкладывала с детства в эту фразу. Пиастры - это очень мелко.


Но мы в номер зашли на минутку, взять необходимое. И вот мы уже на крыше отеля, прощаемся с уходящим днем, наслаждаемся сумерками.
Возвращаясь к книжке, которую я читаю: «Её стакан был не только наполовину полон, но к нему словно прилагалась гарантия постоянного пополнения».
Наполняемся Египтом до краев.


Ужин. Это очень-Мухаммед. Он уже сидит в печенках у Максима. А я научилась опускать глаза, чтоб не провоцировать большие разговоры на тему, как шеф-повару удались сегодняшние колбаски и десерт.


Смотрю в телефон: вчерашнее фото с крыши удалось лучше, чем сегодняшнее. И завтра День Рождения у Веры.


- Слушай, - подходит ко мне начальник официантов с видом "мы тут поспорили малёх". - Russian or German?
- Russian, - говорю.
Он разочарован, но виду не показывает, есть контрольный выстрел:
- Но живете-то в Германии?

Кстати, когда пошли гулять после ужина, продавец экскурсий остановил меня контрольным выстрелом: «Ты англичанка? Выглядишь как англичанка. Или немка». Не знаю, это комплимент или анти-комплимент.
Зато браслетик "Все включено" идеально стыкуется с помадой.


С интернетами в Египте сами понимаете как. Но у Максима приключилась какая-то срочная работа "для москвичей", и он сел поработать часа на полтора.


А я включаю себе на ютьюбе коротенький ролик. Песня Марка Бернеса про Египет у меня крутится в голове целыми днями. И я уже представляю, как, вернувшись в Питер, наложу на эту музыку наши фото. Мне жалко интернет. Но не могу отказать себе в удовольствии.

А потом мы идем погулять перед сном, вдыхаем вечернюю прохладу, проходим мимо плюющихся верблюдов, минаретов, продавцов экскурсий. Возвращаемся. И перед тем, как уснуть, я читаю Машу Рупасову картинками из интернета. И влюбляюсь в нее навсегда.


Спокойной ночи! Листаю перед сном фото в камере. Время на часах - около 23-00.
Нравится мне герой моего романа. Не сомневаюсь, что до конца отпуска он разучится курить. Каждый день у него на одну сигареточку меньше, чем в предыдущий.


P.S. Когда мы вернемся, все будет иначе.
Когда мы вернемся, Максиму очень захочется закурить.
Мой телефон будет разрываться от звонков.
Меня накроет депрессия серым ватным одеялом.
На Дворцовой будет лить дождь, гасить свечи и мочить игрушки.
Дети спросят меня: "А Бог доставит нашу розовую пони сразу на облако тем детям?"
И я не найду, что им ответить.
И не найду для себя ответа - почему мы вернулись, а они нет.
Это будет потом. Когда мы вернемся.
Но пока мы об этом еще не знаем.

Спасибо, что были с нами!

Взято: Тут