sanderkelevra
Как живут шизофреники в мире технологий ( 12 фото + 1 гиф + 2 видео )
«Ты чо, шизофреник?» — в который раз читает Антон в окне чата и грустно вздыхает. Собеседник по ту сторону экрана даже не представляет, насколько верно подобрана уничижительная реплика. Ведь для Антона «шизофреник» — не абстрактное оскорбление, которым направо и налево разбрасываются всякие идиоты, клеймя людей. У Антона давно диагностирована параноидная шизофрения. И он по себе знает, каково это — слышать голоса в голове.
В сказке Евгения Шварца «Новые приключения Кота в сапогах» под кроватью мальчика сидит жаба и внушает ему, чтобы он вёл себя плохо. Она бормочет: «Направо — болота, налево — лужи, а ты, Серёжа, веди себя похуже. Когда все молчат, ты, Серёжа, кричи, а когда все кричат, ты, Серёжа, молчи». На этом красочном примере 20-летний Антон объясняет природу своих голосов. Они сидят в голове и нашёптывают какую-нибудь опасную глупость.
Например, в торговых центрах голоса приказывают спрыгнуть на нижний этаж, как в компьютерной игре — вместо того чтобы спуститься по эскалатору. В метро они кричат «прыгай!» перед каждым приближающимся составом. И чем серьёзнее и ответственнее мероприятие, тем навязчивее образы — один раз, на похоронах, пришлось сдерживаться изо всей силы, чтобы вести себя адекватно. Больше всего на свете Антона пугают пристальные взгляды и публичное порицание, но голоса вечно призывают выкинуть что-нибудь этакое, что сделало бы его центром внимания: например, выйти на улицу голым или поцеловать незнакомку. Он, конечно, их не слушается, но боится, что голоса окажутся сильнее. Поэтому Антон пьёт таблетки: если пропустить хотя бы один день, всё возвращается. Ведь параноидная шизофрения неизлечима.
«На похоронах я сдерживался со всей силы»
Параноидная шизофрения — одна из четырёх форм этого заболевания, самая распространённая. Характеризуется бредом и галлюцинациями в виде угрожающих или приказных голосов. В наиболее типичных случаях болезнь начинается с бреда, затем подключаются галлюцинации, сопровождающиеся нарастающим чувством страха и опасности. На этом этапе характерен синдром Кандинского — Клерамбо, или синдром психического автоматизма: больному кажется, что им управляют, словно игрушечным Петрушкой, которого надевают на руку. Сюда же относится бред психического и физического воздействия — шизофреники часто видят воздействие магии, космических лучей и сверхъестественных сил. И могут чувствовать, будто их мысли крадут или, напротив, вкладывают в голову чужеродные фантазии, посылают особые сновидения.
Затем наступает последний этап, который ещё называется парафрения — всё перерастает в фантастический бред величия, при котором человек считает себя личностью, исключительно важной для судьбы мира. Многие шизофреники становятся очень религиозными, часто мнят себя избранниками Бога и видят апокалиптические картины. Завершается болезнь шизофреническим дефектом — распадом личности.
Впрочем, поэтапное развитие недуга наблюдается не всегда. Шизофрения бывает слишком разной. Иногда на начальных этапах её невозможно отличить от других психических расстройств, проходящих менее ярко. И порой врачу требуются годы, чтобы поставить правильный диагноз.
Антон, этот послушный, застенчивый и мечтательный ребёнок, никогда не доставлял родителям хлопот. Проблемы с психикой у него начались в семнадцать лет: первая госпитализация на дневной стационар — лечили от депрессии. Но с годами состояние ухудшалось. Появились вспышки агрессии, он стал холоден с друзьями и близкими, потерял интерес к учёбе, резко замкнулся. Но самое главное — это возросшая подозрительность. Ему казалось, что все вокруг желают зла. Он ощущал, как это зло проходит сквозь него физически, как оно воздействует на него, калечит, — и никуда нельзя было от него спрятаться. Затем появились голоса: они издевались над ним, пугали, внушали, что вся еда отравлена.
Чтобы прогнать голоса, шизофреники часто истязают себя. Я кусал руки до крови, а один раз они так вымотали меня, что я пошёл на кухню и воткнул в руку нож.
В итоге Антон перестал есть, доведя себя до истощения и госпитализации в психиатрическую больницу. Это был его первый психоз. Затем долгое восстановление: Антон выпал из жизни ещё на год.
Была сильная апатия, я целыми днями спал, не мылся, не мог читать и готовиться к экзаменам. По учёбе пришлось уйти в академ. Я долго не мог понять: то ли это было от таблеток, на которых я сидел весь год, то ли виновата так называемая негативная симптоматика. Почему негативная? Потому, что при ней человек утрачивает черты своей личности. А когда приобретает что-то новое, чего раньше не было, например, голоса или бред, — это продуктивная симптоматика.
Кроме того, на Антона обрушились ещё деперсонализация и дереализация. В этом случае нарушается самосознание, происходит отчуждение от мира.
Я вручную управлял своим телом. Видеоигры стали реальностью! Я мысленно нажимал кнопку W, чтобы идти вперёд. Если хотел поднять руку или зайти в трамвай, должен был об этом целенаправленно подумать. Мир вокруг казался тоже нереальным, словно нарисованным, — это и есть дереализация. Казалось, весь мир под куполом, а мы все находимся в игрушечном шарике, в котором идёт искусственный снег. Я не узнавал знакомый район и маршрут, по которому хожу каждый день, приходилось смотреть во все глаза, чтобы не врезаться в столб. А вскоре у меня случился психоз.
Откуда это пошло
Шизофрения — многофакторное заболевание, которым страдает около 1% населения планеты. Породить недуг способны многие причины, в числе которых и наследственность, и биохимические факторы, и отношения в семье. При тяжёлом, злокачественном протекании болезни, когда больной по большей части изолирован от общества, происходят необратимые изменения личности. И вести полноценную жизнь, конечно, невозможно. Зачастую такие пациенты оказываются в ПНИ — психоневрологических интернатах.
Сейчас, при благоприятных типах течения, больные шизофренией живут почти так же, как и психически здоровые люди: они учатся, работают, пользуются интернетом, общаются с друзьями, вступают в брак. Но так было не всегда — история лечения душевных недугов мрачна и бесчеловечна.
Установив, что при высокой температуре тела симптомы болезни ослабевают, с начала и до середины XX века врачи умышленно заражали психически больных малярией. В советской психиатрии применялся сульфозин — крайне болезненный укол суспензии серы, который также повышал температуру.
Больных погружали в наркотический сон с помощью токсичных барбитуратов, вводили в инсулиновую кому. А электросудорожная терапия до сих пор применяется в тяжёлых случаях. В фильмах «Пролетая над гнездом кукушки» и «Остров проклятых» показан ещё один распространённый в XX веке способ лечения шизофрении — лоботомия, или частичное удаление долей мозга, чаще всего лобных. У многих пациентов после этой калечащей операции нарушался интеллект, они лишались эмоций и способности критически мыслить, а бред и галлюцинации нередко возвращались.
Психиатрия стала более гуманной после открытия нейролептиков в 50-х годах. Первые нейролептики (аминазин, галоперидол, трифтазин) часто вызывали у больных тревогу, неусидчивость и апатию. Но благодаря тому, что они успешно купируют бред и голоса, их назначают и по сей день. Препараты нового ряда, или атипичные антипсихотики, переносятся легче, но и они не лишены неприятных побочек. Антон принимает рисперидон и за год поправился почти на 15 кг.
Врач настоятельно рекомендует Антону никому не рассказывать о своём диагнозе. Люди до сих не готовы услышать, что у кого-то шизофрения, — боятся. Когда Антону поставили диагноз, даже друзья стали относиться к нему с недоверием. Говорят, порой не знают, как к нему обратиться, опасаются непредсказуемой реакции. Недоверие страшно огорчает Антона: да, шизофреники отличаются от «обычных» людей. Но их поступки вызваны не личным желанием, и они сами не хотят быть «особенными». Когда Антон на таблетках, он чувствует себя совершенно адекватным и полноценным членом общества. Правда, это всё равно никто не понимает — кроме таких же, как он.
Где общаются люди с шизофренией
В поисках единомышленников Антон наткнулся на Шизонет — единственное место во всём рунете, где можно поделиться переживаниями с теми, кто действительно поймёт человека с диагнозом.
«У меня сложное отношение к соцсетям», — признаётся Антон. С одной стороны, они создают необходимую зону комфорта, с другой — таят кучу опасностей. Нашего собеседника невозможно найти по имени и фамилии, он никогда не выкладывает свои фото.
Я подозрительно отношусь к заявкам в друзья и новым подписчикам в твиттере. Когда на меня подписываются, кажется, что это делают исключительно с целью поглумиться, читать мой блог и думать: «Вот же псих». Когда приходит заявка в друзья, меня охватывает паника: я лихорадочно думаю, кто же этот человек, откуда он меня знает и что ему вообще обо мне известно. Лайки к постам меня буквально сводят с ума, особенно от незнакомых людей. Кажется, что они ставят их либо в насмешку, либо это какие-то мои тайные враги подмигивают с неизвестных страниц: мол, ты забыл о нас? А мы не дремлем, мы здесь!
Когда у Антона бывают обострения, и это отражается на его поведении в соцсетях, люди часто над ним иронизируют, придумывают какие-то остроумные, по их мнению, комментарии. Но в таком состоянии шизофренику не до шуток, чувство юмора полностью отключается.
Троллинг и травля — большая проблема для психически больных. Твиты и посты, написанные в психозе, разлетаются по глобальной паутине в сопровождении уничижительных комментариев сетевых шакалов. Один крупный паблик «ВКонтакте» сделал психического больного своим маскотом, а по мотивам бредовых идей, которые он неоднократно высказывал у себя на стене, подписчики сообщества даже написали песню.
Но в интернете есть и другие опасности. Каждая минута, проведённая в соцсетях, может спровоцировать обострение. Больные с дисморфофобией смотрят на идеальные тела в «Инстаграме» и кажутся себе ещё более уродливыми. Люди с ипохондрическим бредом остро реагируют на сообщения о том, что кто-то тяжело заболел или умер: им начинает казаться, что это тоже скоро их ожидает.
Кроме того, есть ещё одна важная проблема, которая касается абсолютно всех психически больных, — неверие окружающих. Отчасти виновата своеобразная мода на душевные заболевания и обилие нытиков, которые сами придумывают себе диагнозы. При наличии реальных проблем даже родные и близкие порой обесценивают их, что уж говорить о подписчиках в твиттере. «Ты просто хочешь привлечь к себе внимание». «Хочешь быть не таким, как все». «Всё себе придумываешь». «Займись спортом, и всё пройдёт». Бинго! «Таким людям наглядно всё объяснит психоз, — говорит Антон. — Но я бы предпочёл, чтобы меня в таком состоянии никто не видел».
Проблемные отношения с интернетом не только у Антона, а у всех носителей шизофрении вообще. Пользователи Шизонета рассказали 4PDA, как они относятся к социальным сетям: увы, ответы пугающе похожи друг на друга:
— Писала бредятину и вела себя агрессивно.
— Писала бредовые жалобы в госорганы.
— Заклеивала вебку, потому что казалось, что за мной следят.
— Боялась, что парни, которые надо мной прикалывались, сняли видео и выложили на ютуб.
— Иногда я не отвечаю на сообщения, потому что мне кажется, что этого человека задержала полиция и пишет от его имени, чтобы меня арестовать и забрать квартиру или посадить в тюрьму.
Зачастую после этого следует удаление из всех соцсетей.
«Это ужасное чувство страха и полной беспомощности, — вторит Антон. — Кажется, весь мир против меня: всюду одни недоброжелатели, которые ненавидят и насмехаются. Я могу углядеть насмешку или угрозу даже в самых безобидных словах. Иногда, когда я более или менее адекватен, прошу собеседника объяснить, что он имел в виду. Или спрашиваю прямым текстом: “Это троллинг?” Как правило, люди отвечают, что не хотели меня задеть».
Однако социальные сети оказывают и положительное влияние. С каждым днём всё больше психически больных решаются рассказать о проблемах, развенчивая мифы о болезнях, лечении и пребывании в психиатрических стационарах. Некоторые дают интервью медиа, кто-то ведёт блоги и телеграм-каналы. К сожалению, именно шизофреники пока в меньшинстве, потому что их болезнь стигматизирована сильнее, нежели другие ментальные недуги.
«В интернете стараюсь не афишировать свое заболевание, не сливать бред, — поделился один пользователь Шизонета. — Уверен, что это потом может отозваться усилением этого самого бреда: начинаешь бояться, что твои рассказы читали, за домом шпионят и так далее. А говорить о своём состоянии лучше самым близким людям или переваривать всё это в себе, в зависимости от самочувствия».
Соцсети для Антона — в первую очередь возможность выговориться. Если и придётся об этом пожалеть, так лучше, чем оставаться наедине со страхами и навязчивыми мыслями.
Я люблю общение, оно расслабляет меня. Люблю просто поболтать об играх, компах. Я познакомился со многими людьми, у которых тоже есть психиатрические диагнозы. Часто захожу на Шизонет. Там много полезной информации: например, отзывы о лекарствах, чужие истории. Когда я читаю их, я понимаю, что я не один такой: есть случаи гораздо тяжелее, чем мой. Но главное — там всегда поддержат и никто не осудит. Всех пользователей объединяет похожий опыт, и благодаря этому есть взаимопонимание. Если у человека обострение, кто-нибудь обязательно заметит: «Ты не в себе, срочно обратись к врачу». И это, пожалуй, единственное, чем можно помочь человеку в таком состоянии.
Шизофрения в кино и играх
Когда у больного стадия «спада», он ничем не отличается от «нас с вами» — обычных людей. Антон, как и все, иногда смотрит кино — в том числе и про шизофреников. Впрочем, у него особое отношение к таким картинам.
Кадр из фильма «Игры разума» про математика, страдающего шизофренией
Моя главная претензия к фильмам про шизофрению — там слишком всё драматизируют. Часто показывают душевнобольных преступников или шизофреников-гениев. Конечно, фильмы и предназначены драматизировать и преувеличивать реальность, но в жизни всё не так. Да, шизофреники бывают агрессивны и слышат голоса, но они крайне редко наносят кому-то реальный вред. Этот стереотип стигматизирует больных, и рождён он в том числе и благодаря таким лентам — обыватель насмотрится третьесортного кино, а потом думает, что шизофреник порежет его на куски.
Одарённость таких людей — тоже стереотип. Джон Нэш, конечно, действительно был гением, но это не значит, что все такие. Я учусь на химфаке, учусь неплохо и даже иду на красный диплом, но на уровень сверхчеловека не претендую. Почти все мои знакомые занимаются творчеством, и оно реально помогает, но ни одного гения я среди психически больных не встречал.
Джон Нэш, великий математик, страдающий шизофренией
Антон считает, что именно из-за фильмов стало модно иметь какую-нибудь «безумную болезнь» — хотя ничего хорошего в этом, конечно, нет.
Сейчас происходит романтизации безумия — быть «не в себе» очень круто и здорово. Меня эта позиция страшно бесит. Я вас уверяю — в безумии нет ничего романтического. Это постоянный страх, боль, слюни в подушку и трехчасовые очереди в ПНД за бесплатными таблетками. Ещё меня раздражает, как в играх и фильмах показывают галлюцинации у носителей шизофрении. Чтобы вы знали: шизофреники — не наркоманы. Мы видим мир таким, какой он есть. Дверь — это дверь, а не плавающий в воздухе разноцветный портал. Просто за этой дверью для шизофреника, скорее всего, скрывается что-то опасное. Никто не блуждает по искажённым психоделическим пейзажам, мы ходим теми же улицами, что остальные. Зато эпизод, когда героиня Катрин Денёв в «Отвращении» идёт по коридору, а из стен к ней тянутся руки, — жизненный.
Кадр из фильма Романа Полански «Отвращение»
Хоть и большинство фильмов, по мнению Антона, формируют неправильное отношение к шизофрении, сам образ больных передан точно.
Шизофреник в кино — немного неряшливый, рассеянный и замкнутый человек с тихим голосом. Я сам такой, все мои знакомые такие. Шотландский психиатр Рональд Лэйнг объяснял шизофрению особо хрупким складом личности и неуверенностью в собственном бытии. Если верить Лэйнгу, шизофреник живет в постоянном страхе. Он боится потерять контакт с реальностью, боится превратиться в неодушевлённый предмет, окаменеть, утратить все чувства. И он очень боится утонуть в других людях. Любовь для него даже страшнее, чем ненависть, потому что любовь и забота — это вторжение в его мир. Я с этим согласен. Для меня особенно важна сохранность личных границ. Я даже в «Старбакс» никогда не хожу, потому что там надо своё имя называть, а для меня это уже значит открыть о себе слишком много.
Мне нравится, когда в фильмах стремятся передать эту шизофреническую хрупкость. В сериале «Лучше звоните Солу» есть персонаж Чак, брат главного героя. Он страдает бредом воздействия и ипохондрией. И это очень трогательный персонаж, который вызывает сопереживание. Я считаю, такие образы полезны. Психические здоровые люди не должны бояться психически больных, ведь те сами всего боятся».
Чак из сериала «Лучше звоните Солу»
В отличие от кино, к играм Антон несколько равнодушен. Но даже с его небольшим опытом заметно, что шизофреники в мониторе от шизофреников в телевизоре отличаются минимально.
К играм у меня та же претензия, что и к фильмам: упор на «визуалку». Повторяю, визуальные галлюцинации при шизофрении — редкость. Бывает бредовое восприятие, например, когда своё тело кажется уродливым, но это другое. У больных часто встречаются действительно яркие «больные» фантазии. И многие авторы игр отражают это в своём творчестве, однако прямой визуализации нет.
Галлюцинации преимущественно слуховые, и в этом смысле мне понравилась Hellblade: Senua’s Sacrifice. Там главная героиня слышит разные голоса, в основном женские, преимущественно шёпот. Очень похоже — у меня они механические и бесполые, но знакомые рассказывают, что у них голоса бывают разные, некоторые даже дают им имена. Интересная метафора с гнилью: в игре она подползает к голове Сенуа после каждого поражения. Так и есть — всякий психоз лишает тебя части личности.
Я посмотрел дневники разработчиков, и они рассказали, что приглашали специалистов и даже поднимали архивы болезни реальных людей в 60-х. Получилось достоверно: знаю не понаслышке, каково это, когда голоса лезут прямо в голову, повторяя одно и то же, а то и комментируя происходящее.
Ещё из реалистичного — старый ужастик Eternal Darkness. Там есть так называемые эффекты безумия, очень похожие на происходящее со мной в моменты обострений. Например, экран внезапно чернеет — во время деперсонализации я порой чувствую себя вылетевшей программой. Или выключается звук — такое со мной тоже случается. В игровой процесс врезаются изображения и цитаты — это похоже на то, как различные образы врезаются в мои мысли.
Как провериться?
Шизофрения — болезнь скрытая, и не каждый может самостоятельно её заметить. Не исключено, что после прочтения текста вы разглядели в откровениях Антона что-то знакомое. Что делать? В первую очередь, не торопитесь паниковать почём зря: поставить точный диагноз под силу лишь врачу. Частенько кажется, что рассеянный и замкнутый человек — немного не в себе. То же самое можно подумать и про эпатажного и эксцентричного. Сколько людей вокруг нас верят в суеверия, магию, нетрадиционную медицину, но большинство из них — психически здоровые, нормальные.
И всё же есть несколько характерных симптомов, обладателю которых неплохо бы задуматься. Полный список лучше поискать в специализированной литературе, но знайте: если вы слышите злые голоса в голове или вам кажется, что за вами следят и желают зла, — сходите к психиатру.
Отдельный нюанс: если человек замечает изменения, которые с ним происходят — значит, у него не всё так плохо. Многие психически больные не в состоянии оценивать свою адекватность, особенно если симптомы болезни зашли слишком далеко и бред с галлюцинациями полностью завладели личностью. Если с вашим близким происходят пугающие перемены, убедите его обратиться к специалисту, сходите вместе с ним.
Нарваться на странных людей в интернете легко. Лучшее, что можно сделать в такой ситуации — не вступать в разговор. Не пытайтесь спорить с оппонентом: если вы действительно наткнулись на больного в обострённой стадии, его никак не переубедить. Не вздумайте троллить или травить собеседника. И не жмите на кнопку «пожаловаться», если увидите, как это делают остальные. Ведь на той стороне сидит живой человек со своими чувствами и эмоциями. В конце концов, как сказал один участник форума Шизонет, «шизофреники видят интернет так же, как и все остальные: глазами на экране смартфона». И он прав.
В сказке Евгения Шварца «Новые приключения Кота в сапогах» под кроватью мальчика сидит жаба и внушает ему, чтобы он вёл себя плохо. Она бормочет: «Направо — болота, налево — лужи, а ты, Серёжа, веди себя похуже. Когда все молчат, ты, Серёжа, кричи, а когда все кричат, ты, Серёжа, молчи». На этом красочном примере 20-летний Антон объясняет природу своих голосов. Они сидят в голове и нашёптывают какую-нибудь опасную глупость.
Например, в торговых центрах голоса приказывают спрыгнуть на нижний этаж, как в компьютерной игре — вместо того чтобы спуститься по эскалатору. В метро они кричат «прыгай!» перед каждым приближающимся составом. И чем серьёзнее и ответственнее мероприятие, тем навязчивее образы — один раз, на похоронах, пришлось сдерживаться изо всей силы, чтобы вести себя адекватно. Больше всего на свете Антона пугают пристальные взгляды и публичное порицание, но голоса вечно призывают выкинуть что-нибудь этакое, что сделало бы его центром внимания: например, выйти на улицу голым или поцеловать незнакомку. Он, конечно, их не слушается, но боится, что голоса окажутся сильнее. Поэтому Антон пьёт таблетки: если пропустить хотя бы один день, всё возвращается. Ведь параноидная шизофрения неизлечима.
«На похоронах я сдерживался со всей силы»
Параноидная шизофрения — одна из четырёх форм этого заболевания, самая распространённая. Характеризуется бредом и галлюцинациями в виде угрожающих или приказных голосов. В наиболее типичных случаях болезнь начинается с бреда, затем подключаются галлюцинации, сопровождающиеся нарастающим чувством страха и опасности. На этом этапе характерен синдром Кандинского — Клерамбо, или синдром психического автоматизма: больному кажется, что им управляют, словно игрушечным Петрушкой, которого надевают на руку. Сюда же относится бред психического и физического воздействия — шизофреники часто видят воздействие магии, космических лучей и сверхъестественных сил. И могут чувствовать, будто их мысли крадут или, напротив, вкладывают в голову чужеродные фантазии, посылают особые сновидения.
Затем наступает последний этап, который ещё называется парафрения — всё перерастает в фантастический бред величия, при котором человек считает себя личностью, исключительно важной для судьбы мира. Многие шизофреники становятся очень религиозными, часто мнят себя избранниками Бога и видят апокалиптические картины. Завершается болезнь шизофреническим дефектом — распадом личности.
Впрочем, поэтапное развитие недуга наблюдается не всегда. Шизофрения бывает слишком разной. Иногда на начальных этапах её невозможно отличить от других психических расстройств, проходящих менее ярко. И порой врачу требуются годы, чтобы поставить правильный диагноз.
Антон, этот послушный, застенчивый и мечтательный ребёнок, никогда не доставлял родителям хлопот. Проблемы с психикой у него начались в семнадцать лет: первая госпитализация на дневной стационар — лечили от депрессии. Но с годами состояние ухудшалось. Появились вспышки агрессии, он стал холоден с друзьями и близкими, потерял интерес к учёбе, резко замкнулся. Но самое главное — это возросшая подозрительность. Ему казалось, что все вокруг желают зла. Он ощущал, как это зло проходит сквозь него физически, как оно воздействует на него, калечит, — и никуда нельзя было от него спрятаться. Затем появились голоса: они издевались над ним, пугали, внушали, что вся еда отравлена.
Чтобы прогнать голоса, шизофреники часто истязают себя. Я кусал руки до крови, а один раз они так вымотали меня, что я пошёл на кухню и воткнул в руку нож.
В итоге Антон перестал есть, доведя себя до истощения и госпитализации в психиатрическую больницу. Это был его первый психоз. Затем долгое восстановление: Антон выпал из жизни ещё на год.
Была сильная апатия, я целыми днями спал, не мылся, не мог читать и готовиться к экзаменам. По учёбе пришлось уйти в академ. Я долго не мог понять: то ли это было от таблеток, на которых я сидел весь год, то ли виновата так называемая негативная симптоматика. Почему негативная? Потому, что при ней человек утрачивает черты своей личности. А когда приобретает что-то новое, чего раньше не было, например, голоса или бред, — это продуктивная симптоматика.
Кроме того, на Антона обрушились ещё деперсонализация и дереализация. В этом случае нарушается самосознание, происходит отчуждение от мира.
Я вручную управлял своим телом. Видеоигры стали реальностью! Я мысленно нажимал кнопку W, чтобы идти вперёд. Если хотел поднять руку или зайти в трамвай, должен был об этом целенаправленно подумать. Мир вокруг казался тоже нереальным, словно нарисованным, — это и есть дереализация. Казалось, весь мир под куполом, а мы все находимся в игрушечном шарике, в котором идёт искусственный снег. Я не узнавал знакомый район и маршрут, по которому хожу каждый день, приходилось смотреть во все глаза, чтобы не врезаться в столб. А вскоре у меня случился психоз.
Откуда это пошло
Шизофрения — многофакторное заболевание, которым страдает около 1% населения планеты. Породить недуг способны многие причины, в числе которых и наследственность, и биохимические факторы, и отношения в семье. При тяжёлом, злокачественном протекании болезни, когда больной по большей части изолирован от общества, происходят необратимые изменения личности. И вести полноценную жизнь, конечно, невозможно. Зачастую такие пациенты оказываются в ПНИ — психоневрологических интернатах.
Сейчас, при благоприятных типах течения, больные шизофренией живут почти так же, как и психически здоровые люди: они учатся, работают, пользуются интернетом, общаются с друзьями, вступают в брак. Но так было не всегда — история лечения душевных недугов мрачна и бесчеловечна.
Установив, что при высокой температуре тела симптомы болезни ослабевают, с начала и до середины XX века врачи умышленно заражали психически больных малярией. В советской психиатрии применялся сульфозин — крайне болезненный укол суспензии серы, который также повышал температуру.
Больных погружали в наркотический сон с помощью токсичных барбитуратов, вводили в инсулиновую кому. А электросудорожная терапия до сих пор применяется в тяжёлых случаях. В фильмах «Пролетая над гнездом кукушки» и «Остров проклятых» показан ещё один распространённый в XX веке способ лечения шизофрении — лоботомия, или частичное удаление долей мозга, чаще всего лобных. У многих пациентов после этой калечащей операции нарушался интеллект, они лишались эмоций и способности критически мыслить, а бред и галлюцинации нередко возвращались.
Психиатрия стала более гуманной после открытия нейролептиков в 50-х годах. Первые нейролептики (аминазин, галоперидол, трифтазин) часто вызывали у больных тревогу, неусидчивость и апатию. Но благодаря тому, что они успешно купируют бред и голоса, их назначают и по сей день. Препараты нового ряда, или атипичные антипсихотики, переносятся легче, но и они не лишены неприятных побочек. Антон принимает рисперидон и за год поправился почти на 15 кг.
Врач настоятельно рекомендует Антону никому не рассказывать о своём диагнозе. Люди до сих не готовы услышать, что у кого-то шизофрения, — боятся. Когда Антону поставили диагноз, даже друзья стали относиться к нему с недоверием. Говорят, порой не знают, как к нему обратиться, опасаются непредсказуемой реакции. Недоверие страшно огорчает Антона: да, шизофреники отличаются от «обычных» людей. Но их поступки вызваны не личным желанием, и они сами не хотят быть «особенными». Когда Антон на таблетках, он чувствует себя совершенно адекватным и полноценным членом общества. Правда, это всё равно никто не понимает — кроме таких же, как он.
Где общаются люди с шизофренией
В поисках единомышленников Антон наткнулся на Шизонет — единственное место во всём рунете, где можно поделиться переживаниями с теми, кто действительно поймёт человека с диагнозом.
«У меня сложное отношение к соцсетям», — признаётся Антон. С одной стороны, они создают необходимую зону комфорта, с другой — таят кучу опасностей. Нашего собеседника невозможно найти по имени и фамилии, он никогда не выкладывает свои фото.
Я подозрительно отношусь к заявкам в друзья и новым подписчикам в твиттере. Когда на меня подписываются, кажется, что это делают исключительно с целью поглумиться, читать мой блог и думать: «Вот же псих». Когда приходит заявка в друзья, меня охватывает паника: я лихорадочно думаю, кто же этот человек, откуда он меня знает и что ему вообще обо мне известно. Лайки к постам меня буквально сводят с ума, особенно от незнакомых людей. Кажется, что они ставят их либо в насмешку, либо это какие-то мои тайные враги подмигивают с неизвестных страниц: мол, ты забыл о нас? А мы не дремлем, мы здесь!
Когда у Антона бывают обострения, и это отражается на его поведении в соцсетях, люди часто над ним иронизируют, придумывают какие-то остроумные, по их мнению, комментарии. Но в таком состоянии шизофренику не до шуток, чувство юмора полностью отключается.
Троллинг и травля — большая проблема для психически больных. Твиты и посты, написанные в психозе, разлетаются по глобальной паутине в сопровождении уничижительных комментариев сетевых шакалов. Один крупный паблик «ВКонтакте» сделал психического больного своим маскотом, а по мотивам бредовых идей, которые он неоднократно высказывал у себя на стене, подписчики сообщества даже написали песню.
Но в интернете есть и другие опасности. Каждая минута, проведённая в соцсетях, может спровоцировать обострение. Больные с дисморфофобией смотрят на идеальные тела в «Инстаграме» и кажутся себе ещё более уродливыми. Люди с ипохондрическим бредом остро реагируют на сообщения о том, что кто-то тяжело заболел или умер: им начинает казаться, что это тоже скоро их ожидает.
Кроме того, есть ещё одна важная проблема, которая касается абсолютно всех психически больных, — неверие окружающих. Отчасти виновата своеобразная мода на душевные заболевания и обилие нытиков, которые сами придумывают себе диагнозы. При наличии реальных проблем даже родные и близкие порой обесценивают их, что уж говорить о подписчиках в твиттере. «Ты просто хочешь привлечь к себе внимание». «Хочешь быть не таким, как все». «Всё себе придумываешь». «Займись спортом, и всё пройдёт». Бинго! «Таким людям наглядно всё объяснит психоз, — говорит Антон. — Но я бы предпочёл, чтобы меня в таком состоянии никто не видел».
Проблемные отношения с интернетом не только у Антона, а у всех носителей шизофрении вообще. Пользователи Шизонета рассказали 4PDA, как они относятся к социальным сетям: увы, ответы пугающе похожи друг на друга:
— Писала бредятину и вела себя агрессивно.
— Писала бредовые жалобы в госорганы.
— Заклеивала вебку, потому что казалось, что за мной следят.
— Боялась, что парни, которые надо мной прикалывались, сняли видео и выложили на ютуб.
— Иногда я не отвечаю на сообщения, потому что мне кажется, что этого человека задержала полиция и пишет от его имени, чтобы меня арестовать и забрать квартиру или посадить в тюрьму.
Зачастую после этого следует удаление из всех соцсетей.
«Это ужасное чувство страха и полной беспомощности, — вторит Антон. — Кажется, весь мир против меня: всюду одни недоброжелатели, которые ненавидят и насмехаются. Я могу углядеть насмешку или угрозу даже в самых безобидных словах. Иногда, когда я более или менее адекватен, прошу собеседника объяснить, что он имел в виду. Или спрашиваю прямым текстом: “Это троллинг?” Как правило, люди отвечают, что не хотели меня задеть».
Однако социальные сети оказывают и положительное влияние. С каждым днём всё больше психически больных решаются рассказать о проблемах, развенчивая мифы о болезнях, лечении и пребывании в психиатрических стационарах. Некоторые дают интервью медиа, кто-то ведёт блоги и телеграм-каналы. К сожалению, именно шизофреники пока в меньшинстве, потому что их болезнь стигматизирована сильнее, нежели другие ментальные недуги.
«В интернете стараюсь не афишировать свое заболевание, не сливать бред, — поделился один пользователь Шизонета. — Уверен, что это потом может отозваться усилением этого самого бреда: начинаешь бояться, что твои рассказы читали, за домом шпионят и так далее. А говорить о своём состоянии лучше самым близким людям или переваривать всё это в себе, в зависимости от самочувствия».
Соцсети для Антона — в первую очередь возможность выговориться. Если и придётся об этом пожалеть, так лучше, чем оставаться наедине со страхами и навязчивыми мыслями.
Я люблю общение, оно расслабляет меня. Люблю просто поболтать об играх, компах. Я познакомился со многими людьми, у которых тоже есть психиатрические диагнозы. Часто захожу на Шизонет. Там много полезной информации: например, отзывы о лекарствах, чужие истории. Когда я читаю их, я понимаю, что я не один такой: есть случаи гораздо тяжелее, чем мой. Но главное — там всегда поддержат и никто не осудит. Всех пользователей объединяет похожий опыт, и благодаря этому есть взаимопонимание. Если у человека обострение, кто-нибудь обязательно заметит: «Ты не в себе, срочно обратись к врачу». И это, пожалуй, единственное, чем можно помочь человеку в таком состоянии.
Шизофрения в кино и играх
Когда у больного стадия «спада», он ничем не отличается от «нас с вами» — обычных людей. Антон, как и все, иногда смотрит кино — в том числе и про шизофреников. Впрочем, у него особое отношение к таким картинам.
Кадр из фильма «Игры разума» про математика, страдающего шизофренией
Моя главная претензия к фильмам про шизофрению — там слишком всё драматизируют. Часто показывают душевнобольных преступников или шизофреников-гениев. Конечно, фильмы и предназначены драматизировать и преувеличивать реальность, но в жизни всё не так. Да, шизофреники бывают агрессивны и слышат голоса, но они крайне редко наносят кому-то реальный вред. Этот стереотип стигматизирует больных, и рождён он в том числе и благодаря таким лентам — обыватель насмотрится третьесортного кино, а потом думает, что шизофреник порежет его на куски.
Одарённость таких людей — тоже стереотип. Джон Нэш, конечно, действительно был гением, но это не значит, что все такие. Я учусь на химфаке, учусь неплохо и даже иду на красный диплом, но на уровень сверхчеловека не претендую. Почти все мои знакомые занимаются творчеством, и оно реально помогает, но ни одного гения я среди психически больных не встречал.
Джон Нэш, великий математик, страдающий шизофренией
Антон считает, что именно из-за фильмов стало модно иметь какую-нибудь «безумную болезнь» — хотя ничего хорошего в этом, конечно, нет.
Сейчас происходит романтизации безумия — быть «не в себе» очень круто и здорово. Меня эта позиция страшно бесит. Я вас уверяю — в безумии нет ничего романтического. Это постоянный страх, боль, слюни в подушку и трехчасовые очереди в ПНД за бесплатными таблетками. Ещё меня раздражает, как в играх и фильмах показывают галлюцинации у носителей шизофрении. Чтобы вы знали: шизофреники — не наркоманы. Мы видим мир таким, какой он есть. Дверь — это дверь, а не плавающий в воздухе разноцветный портал. Просто за этой дверью для шизофреника, скорее всего, скрывается что-то опасное. Никто не блуждает по искажённым психоделическим пейзажам, мы ходим теми же улицами, что остальные. Зато эпизод, когда героиня Катрин Денёв в «Отвращении» идёт по коридору, а из стен к ней тянутся руки, — жизненный.
Кадр из фильма Романа Полански «Отвращение»
Хоть и большинство фильмов, по мнению Антона, формируют неправильное отношение к шизофрении, сам образ больных передан точно.
Шизофреник в кино — немного неряшливый, рассеянный и замкнутый человек с тихим голосом. Я сам такой, все мои знакомые такие. Шотландский психиатр Рональд Лэйнг объяснял шизофрению особо хрупким складом личности и неуверенностью в собственном бытии. Если верить Лэйнгу, шизофреник живет в постоянном страхе. Он боится потерять контакт с реальностью, боится превратиться в неодушевлённый предмет, окаменеть, утратить все чувства. И он очень боится утонуть в других людях. Любовь для него даже страшнее, чем ненависть, потому что любовь и забота — это вторжение в его мир. Я с этим согласен. Для меня особенно важна сохранность личных границ. Я даже в «Старбакс» никогда не хожу, потому что там надо своё имя называть, а для меня это уже значит открыть о себе слишком много.
Мне нравится, когда в фильмах стремятся передать эту шизофреническую хрупкость. В сериале «Лучше звоните Солу» есть персонаж Чак, брат главного героя. Он страдает бредом воздействия и ипохондрией. И это очень трогательный персонаж, который вызывает сопереживание. Я считаю, такие образы полезны. Психические здоровые люди не должны бояться психически больных, ведь те сами всего боятся».
Чак из сериала «Лучше звоните Солу»
В отличие от кино, к играм Антон несколько равнодушен. Но даже с его небольшим опытом заметно, что шизофреники в мониторе от шизофреников в телевизоре отличаются минимально.
К играм у меня та же претензия, что и к фильмам: упор на «визуалку». Повторяю, визуальные галлюцинации при шизофрении — редкость. Бывает бредовое восприятие, например, когда своё тело кажется уродливым, но это другое. У больных часто встречаются действительно яркие «больные» фантазии. И многие авторы игр отражают это в своём творчестве, однако прямой визуализации нет.
Галлюцинации преимущественно слуховые, и в этом смысле мне понравилась Hellblade: Senua’s Sacrifice. Там главная героиня слышит разные голоса, в основном женские, преимущественно шёпот. Очень похоже — у меня они механические и бесполые, но знакомые рассказывают, что у них голоса бывают разные, некоторые даже дают им имена. Интересная метафора с гнилью: в игре она подползает к голове Сенуа после каждого поражения. Так и есть — всякий психоз лишает тебя части личности.
Я посмотрел дневники разработчиков, и они рассказали, что приглашали специалистов и даже поднимали архивы болезни реальных людей в 60-х. Получилось достоверно: знаю не понаслышке, каково это, когда голоса лезут прямо в голову, повторяя одно и то же, а то и комментируя происходящее.
Ещё из реалистичного — старый ужастик Eternal Darkness. Там есть так называемые эффекты безумия, очень похожие на происходящее со мной в моменты обострений. Например, экран внезапно чернеет — во время деперсонализации я порой чувствую себя вылетевшей программой. Или выключается звук — такое со мной тоже случается. В игровой процесс врезаются изображения и цитаты — это похоже на то, как различные образы врезаются в мои мысли.
Как провериться?
Шизофрения — болезнь скрытая, и не каждый может самостоятельно её заметить. Не исключено, что после прочтения текста вы разглядели в откровениях Антона что-то знакомое. Что делать? В первую очередь, не торопитесь паниковать почём зря: поставить точный диагноз под силу лишь врачу. Частенько кажется, что рассеянный и замкнутый человек — немного не в себе. То же самое можно подумать и про эпатажного и эксцентричного. Сколько людей вокруг нас верят в суеверия, магию, нетрадиционную медицину, но большинство из них — психически здоровые, нормальные.
И всё же есть несколько характерных симптомов, обладателю которых неплохо бы задуматься. Полный список лучше поискать в специализированной литературе, но знайте: если вы слышите злые голоса в голове или вам кажется, что за вами следят и желают зла, — сходите к психиатру.
Отдельный нюанс: если человек замечает изменения, которые с ним происходят — значит, у него не всё так плохо. Многие психически больные не в состоянии оценивать свою адекватность, особенно если симптомы болезни зашли слишком далеко и бред с галлюцинациями полностью завладели личностью. Если с вашим близким происходят пугающие перемены, убедите его обратиться к специалисту, сходите вместе с ним.
Нарваться на странных людей в интернете легко. Лучшее, что можно сделать в такой ситуации — не вступать в разговор. Не пытайтесь спорить с оппонентом: если вы действительно наткнулись на больного в обострённой стадии, его никак не переубедить. Не вздумайте троллить или травить собеседника. И не жмите на кнопку «пожаловаться», если увидите, как это делают остальные. Ведь на той стороне сидит живой человек со своими чувствами и эмоциями. В конце концов, как сказал один участник форума Шизонет, «шизофреники видят интернет так же, как и все остальные: глазами на экране смартфона». И он прав.
Взято: Тут
1