Proxx87
Он подозвал коня ( 5 фото )
Несколько замечаний к предыдущей заметке о «черной волне» в советском кино начала 80-х годов.
Во-первых, мне кажется, крайне характерно, что из советско-российских киноведов никто, кроме анфан-террибля Дениса Горелова, не отметил сам факт существования этой волны. Почему именно Горелов? Потому что он аутсайдер, и его эстетические интересы всегда лежали именно в области советского масскульта. Сам по себе он плохой киновед и довольно глупый человек, но даже ему, с его невысокого уровня, бросился в глаза феномен «черной волны». Остальные, будучи рафинированными интеллектуалами, этот феномен проигнорировали. Даже Игорь Манцов, позционирующий себя, как левака (не левого интеллектуала, а именно левака) и сторонника демократического искусства, не заинтересовался. Вероятно, причин подобного высокомерия две... Возможно, их больше, но я могу сформулировать две причины. Первая заключается в том, что в «волне» не участвовали режиссёры со «знаковыми» именами. Только Иосиф Хейфиц с некоторым запозданием отметился, но Хейфиц к этому времени полностью выпал из моды и, по всей видимости, считался впавшим в маразм динозавром давно прошедших эпох. Вторая причина в том, что все прекрасные интеллектуалы позднесоветского времени были антисоветчиками, а «черная волна» очень плохо вписывалась в клише антисоветизма – ведь считалось, что советская культура, советское кино, это лакировка и пропаганда. А если нечто не похоже на лакировку и является пропагандой не советских официозных «идеалов», но чего-то (чего?) другого, то лучше отвести глаза в сторону и поскорее забыть о досадном казусе.
Во-вторых, я вспоминаю, как в своё время посмотрел «Пацанов» и остался в недоумении. Предметная среда и подробности поведения были представлены необычайно живо, не просто реалистично, но с документальной дотошностью, вообще-то Динаре Асановой не свойственной. Однако смысл показанного ускользал. Сюжет, сама история, которая разворачивалась на фоне прописанных с идеальной точностью декораций, была глупая и неубедительная. То есть, фильм расслаивался, как масло, тонким слоем разлитое по поверхности воды.
«Пацаны» показывали гопников такими, какими они были в реальности – тупыми садистами, подонками, находящимися по ту сторону морали, лишёнными даже минимальной способности к сопереживанию. Но сюжет фильма, в том виде, в каком он был опубликован в качестве сценария в журнале «Искусство кино», был мелодраматическим и доказывал, что «за внешними проявлениями грубости скрыто нежное и ранимое сердце». И якобы персонаж Приёмыхова, «пытался достучаться до добра, глубоко скрытого в сердцах озлобленных мальчишек». В таких фразах, заимствованных из прочувственных морализаторских фельетонов Лосото и Богата, описывалась коллизия фильма «Пацаны».
Однако, к моему тогдашнему удивлению, ничего этого в фильме не было. Мало того, что мелодраматика сценария Юрия Клепикова была существенно (и с большой пользой для фильма в целом) редуцирована, персонаж Приёмыхова, «Паша Антонов», вовсе не «стучал в сердца». Он занимался другими вещами и деловито, соредоточено преследовал совсем иные цели. Какие именно цели, в «Пацанах» не озвучивалось вовсе.
Вот такой разрыв между тем, что было заявлено, и что реально происходило на экране, меня в 1983 году удивил. Сейчас от удивления и следа не осталось, так как ход истории наглядно показал, чем занимался «Паша Антонов» в летнем лагере для «трудных подростков».
Этот жилистый мужчина с помятым лицом бандита и короткой, как у «химика», стрижкой, производящий отбор «годных пацанов» прямо в судебном зале (вероятно, и в «обезьянниках» районных отделений милиции), вкручивает мальчишкам квазитюремные ритуалы («А теперь подумаем, что хорошего мы сделали за сегодняшний день» перед ужином), но спокойно относится к чмырению «опущенных» и пестует вполне уголовную иерархию в летнем лагере. Бешенство у него вызывает только одно – то, что у него крадут ракетницу. У него! У самого «Паши Антонова»!
Так вот, в 90-х годах, когда «трудные подростки» стали вполне взрослыми, они вынырнули на улицах больших городов в качестве прекрасно организованных «бригад», терроризировавших как мелкий бизнес, так и обывателей. Я, надо сказать, долго не верил в существование «русской мафии», потому что во всех странах организованная преступность строится на «семейных» связях, на доверии к ближним, а русские люди всегда ненавидят своих родных и никогда не впишутся ни за отца ни за брата ни за дядю Олега. У русских, какими я знал их с 60-х по конец 80-х, никакое мафиозное объединение невозможно. А потом я вспомнил фильм «Пацаны» с его «летним лагерем для трудных подростков», вспомнил, как нам в пединституте рассказывали про множество аналогичных «реаблитационных общественных организациях», предупреждая, чтобы мы с ними не связывались. И пазл сложился полностью. Да, вот так и готовили будущих отморозков. А фильм делался в качестве указательного маячка для целовой группы – куда идти, к кому образиться, кто может «трудного подростка» в последнюю минуту выдернуть из-под приговора на «малолетку».
Рудименты мелодрамы в «Пацанах», конечно, смотрятся идиотски – видно, что именно ими занималась Асанова, оставив всё остальное на попечение харизматичного Приёмыхова. В реальности трепетную Олю Машную всем лагерем оттрахали бы до полусмерти в первый же вечер. Да и повод к её самоубийству выглядит асановской фантазией. Скорее всего, у Клепикова и Приёмыхова девочка кончала самоубийством после того как её изнасиловал отец. Но для советского кино подобное было немыслимо, и потому реальную причину заменили на нарочито неубедительную, так, чтобы эта неубедительность бросалась в глаза.
Финальный массовый побег из лагеря под трогательную песню, это, конечно, просто вишенка на торте, чтобы разжалобить дураков и вызвать понимающую ухмылку тех, кто разобрался в сути фильма. У меня же (дураком я уже не был, но и до понимания мне было очень-очень далеко) такой неожиданный финал вызвал чистое недоумение. Я решил, что авторы просто не смогли придумать, как им поскорее закончить фильм.
Во-первых, мне кажется, крайне характерно, что из советско-российских киноведов никто, кроме анфан-террибля Дениса Горелова, не отметил сам факт существования этой волны. Почему именно Горелов? Потому что он аутсайдер, и его эстетические интересы всегда лежали именно в области советского масскульта. Сам по себе он плохой киновед и довольно глупый человек, но даже ему, с его невысокого уровня, бросился в глаза феномен «черной волны». Остальные, будучи рафинированными интеллектуалами, этот феномен проигнорировали. Даже Игорь Манцов, позционирующий себя, как левака (не левого интеллектуала, а именно левака) и сторонника демократического искусства, не заинтересовался. Вероятно, причин подобного высокомерия две... Возможно, их больше, но я могу сформулировать две причины. Первая заключается в том, что в «волне» не участвовали режиссёры со «знаковыми» именами. Только Иосиф Хейфиц с некоторым запозданием отметился, но Хейфиц к этому времени полностью выпал из моды и, по всей видимости, считался впавшим в маразм динозавром давно прошедших эпох. Вторая причина в том, что все прекрасные интеллектуалы позднесоветского времени были антисоветчиками, а «черная волна» очень плохо вписывалась в клише антисоветизма – ведь считалось, что советская культура, советское кино, это лакировка и пропаганда. А если нечто не похоже на лакировку и является пропагандой не советских официозных «идеалов», но чего-то (чего?) другого, то лучше отвести глаза в сторону и поскорее забыть о досадном казусе.
Во-вторых, я вспоминаю, как в своё время посмотрел «Пацанов» и остался в недоумении. Предметная среда и подробности поведения были представлены необычайно живо, не просто реалистично, но с документальной дотошностью, вообще-то Динаре Асановой не свойственной. Однако смысл показанного ускользал. Сюжет, сама история, которая разворачивалась на фоне прописанных с идеальной точностью декораций, была глупая и неубедительная. То есть, фильм расслаивался, как масло, тонким слоем разлитое по поверхности воды.
«Пацаны» показывали гопников такими, какими они были в реальности – тупыми садистами, подонками, находящимися по ту сторону морали, лишёнными даже минимальной способности к сопереживанию. Но сюжет фильма, в том виде, в каком он был опубликован в качестве сценария в журнале «Искусство кино», был мелодраматическим и доказывал, что «за внешними проявлениями грубости скрыто нежное и ранимое сердце». И якобы персонаж Приёмыхова, «пытался достучаться до добра, глубоко скрытого в сердцах озлобленных мальчишек». В таких фразах, заимствованных из прочувственных морализаторских фельетонов Лосото и Богата, описывалась коллизия фильма «Пацаны».
Однако, к моему тогдашнему удивлению, ничего этого в фильме не было. Мало того, что мелодраматика сценария Юрия Клепикова была существенно (и с большой пользой для фильма в целом) редуцирована, персонаж Приёмыхова, «Паша Антонов», вовсе не «стучал в сердца». Он занимался другими вещами и деловито, соредоточено преследовал совсем иные цели. Какие именно цели, в «Пацанах» не озвучивалось вовсе.
Вот такой разрыв между тем, что было заявлено, и что реально происходило на экране, меня в 1983 году удивил. Сейчас от удивления и следа не осталось, так как ход истории наглядно показал, чем занимался «Паша Антонов» в летнем лагере для «трудных подростков».
Этот жилистый мужчина с помятым лицом бандита и короткой, как у «химика», стрижкой, производящий отбор «годных пацанов» прямо в судебном зале (вероятно, и в «обезьянниках» районных отделений милиции), вкручивает мальчишкам квазитюремные ритуалы («А теперь подумаем, что хорошего мы сделали за сегодняшний день» перед ужином), но спокойно относится к чмырению «опущенных» и пестует вполне уголовную иерархию в летнем лагере. Бешенство у него вызывает только одно – то, что у него крадут ракетницу. У него! У самого «Паши Антонова»!
Так вот, в 90-х годах, когда «трудные подростки» стали вполне взрослыми, они вынырнули на улицах больших городов в качестве прекрасно организованных «бригад», терроризировавших как мелкий бизнес, так и обывателей. Я, надо сказать, долго не верил в существование «русской мафии», потому что во всех странах организованная преступность строится на «семейных» связях, на доверии к ближним, а русские люди всегда ненавидят своих родных и никогда не впишутся ни за отца ни за брата ни за дядю Олега. У русских, какими я знал их с 60-х по конец 80-х, никакое мафиозное объединение невозможно. А потом я вспомнил фильм «Пацаны» с его «летним лагерем для трудных подростков», вспомнил, как нам в пединституте рассказывали про множество аналогичных «реаблитационных общественных организациях», предупреждая, чтобы мы с ними не связывались. И пазл сложился полностью. Да, вот так и готовили будущих отморозков. А фильм делался в качестве указательного маячка для целовой группы – куда идти, к кому образиться, кто может «трудного подростка» в последнюю минуту выдернуть из-под приговора на «малолетку».
Рудименты мелодрамы в «Пацанах», конечно, смотрятся идиотски – видно, что именно ими занималась Асанова, оставив всё остальное на попечение харизматичного Приёмыхова. В реальности трепетную Олю Машную всем лагерем оттрахали бы до полусмерти в первый же вечер. Да и повод к её самоубийству выглядит асановской фантазией. Скорее всего, у Клепикова и Приёмыхова девочка кончала самоубийством после того как её изнасиловал отец. Но для советского кино подобное было немыслимо, и потому реальную причину заменили на нарочито неубедительную, так, чтобы эта неубедительность бросалась в глаза.
Финальный массовый побег из лагеря под трогательную песню, это, конечно, просто вишенка на торте, чтобы разжалобить дураков и вызвать понимающую ухмылку тех, кто разобрался в сути фильма. У меня же (дураком я уже не был, но и до понимания мне было очень-очень далеко) такой неожиданный финал вызвал чистое недоумение. Я решил, что авторы просто не смогли придумать, как им поскорее закончить фильм.
Взято: Тут