Voodoojar
Подход Полоки ( 7 фото )
Во времена «перестройки и гласности» на некоторое время привлёк всеобщее внимание писатель Александр Кабаков. Он был не особо талантлив, однако выделялся на общем фоне там, что был «чистый жанрист», не хуже советских литераторов 20-х годов, способных с равной лихостью написать и искренний производственный роман «Стальной скок» и авантюрный триллер «Меткий выстрел кромсрмольца Стоматологова». Позже 20-х годов умение идеально укладываться в жанр было советскими писателями начисто утрачено (ой, нет, оставался ещё Лазарь Лагин). Но вот, А.Кабаков мог это делать, не без изящества.
В небольшой книжке «Заведомо ложные измышления» мне самыми интересными показались рассказы цикла «Подход Кристаповича», в которых некий остроумный «самодеятельный» детектив, свободный как от советских, так и от антисоветских иллюзий, выстраивал своеобразные «невидимые лабиринты», в которых герои должы были двигаться вроде бы свободно, но в согласии со своими поведенческими штампами – и в финале оказаться именно там, где их предполагал приземлить хитроумный Кристапович.
Читая лучший рассказ серии – «Линда с хлопками» - я думал о Геннадии Полоке, советском режиссёре, столь же стильно работавшем с советским кинематографом.
Полоке и везло и не везло одновременно. Он был популярен и непопулярен одновременно. Начальство его любило и ненавидело тоже одновременно. Когда он снял на «Туркменфильме» «Чайки на барханами», ему за «невосторженность» выписали растрельную статью и смыли фильм. Только вмешательство всемогущей Фурцевой (кстати, по-немейки её фамилия переводтся как «пердёжница» - подходяще, не так ли?) спасло молодого режиссёра. Исправляться ему разрешили на детском фильме, но для контроля поставили над Полокой Многократного Лауреата Сталинской Премии Левана Шенгеля. Ладно, фильм получился, хоть и ехидный, но переносимый.
Зато со следующим, с «Республикой ШКИД», опять получилось определённо «не то». Да и Полока, вызванный на фильм всегог лишь для переработки сценария, снял кино почти случайно – потому что никто не хотел браться за такой материал. В результате же, фильм не только стал хитом проката, но и одним из лучших фильмов советского кино. «Республика ШКИД» соревновалась с такой классикой, как «Путёвка в жизнь» и «Флаги на башнях», и, на мой взгляд, выиграла это соревнование.
«Республика ШКИД», снятая в 1966 году, не просто воспроизвела формальные приёмы советского кинематографа 20-х годов, она воспроизвела сам дух 20-х, с их надеждами, иллюзиями, социальным оптимизмом. Но это воспроизведение ретроспективно, это именно взгляд из середины 60-х, соединяющий любование энтузиазмом строителей нового общества и горькое сознание того, что надежды всех этих прекрасных идеалистов напрасны.
Повесть Пантелеева и Белых, по которой поставлен фильм, хорошая. Но фильм – замечательный. Он намного лучше повести. Горечь фильма была едва заметна, зато энтузиазм был виден хорошо, поэтому Полоке доверили – в числе многих других – делать юбилейное кино к 1967 году. И Полока опять сорвался.
Он взялся ставить буффонаду Льва Славина «Интервенция» так, как будто советское кино было совершенно свободным. Там были евреи со скрипочками, и русские православные патриоты с топорами, там был поющий Высоцкий и поющий Ефим Копелян, был кордебалет в белых колготках, всё было. И это «всё» представлялось в хорошем темпе, лихо и обаятельно. Но забронзовевший в тому времени Лев Славин пришёл в ужас от хулиганства Полоки и потребовались переделки. Фильм мурыжили-мурыжили, сокращали, удлинняли, выбрасывали песни, вставляли новые эпизоды, но, в конце концов, просто тупо запретили.
Полока опять оказался не оправдавшим доверия. Тут же подоспел и Пантелеев, который обратил внимание высшего начальства, что экранизация его повести недостаточно мажорна по тону. Над головой Полоки в очередной раз сгустились тучи.
Спасение пришло... от КГБ. Полоке предложили снять фильм, прославляющий советскую Контору Глубокого Бурения в самой её отвратительной форме – сталинские спецслужбы. В общем, «последняя возможность продемонстрировать свою политическую лояльность». Полока с удовольствием взялся за огнеопасный вариант и создал ещё один шедевр, взорвавший кассу 1970 года и полностью замолчанный тогдашней кинокритикой.
Начальство, в том числе кагебешное, просто не знало, как реагировать на фильм «Один из нас». Они чувствовали, что Полока издевается над сюжетом борьбы доблестных советских контрразведчиков с немецко-фашистскими шпионами, однако не было никакой возможности сформулировать претензии к фильму. Всё было в высшей степени «по канону». Ни диссиденты ни охранители того времени, задавленные идеологическими стереотипами, не понимали, не могли понять, что Полока создал фильм именно в жанре «параноидальное шпиономанское сталинское кино». Именно «в жанре»! Прекрасным примером такого жанрового кино может служить, например, «Ошибка инженера Кочина» Мачерета по сценарию Олеши по пьесе братьев Тур. Полока скурпулёзно и с любовью воспроизвёл все элементы подобных фильмов, и это именно воспроизведение формы – такое, как воспроизведение формы героической фэнтези в «Железной мечте» Нормана Спинреда.
В результате такого стилевого исследования предполагавшийся заказчиками пропагандистский фильм превратился в собственную противоположность. Как отметил Олег Ковалов, «фильм Полоки высмеивал не «шпионские» детективы, а мрачную социальную мифологию времён «Большого Террора», и вообще — официозную пропаганду. Но самым главным был «Третий план» этой пародии, заставляющий размышлять уже не столько о жанрах или пропаганде, сколько о социальной истории: режиссёр подталкивал зрителя к выводам, совсем неожиданным в «патриотической» истории — фильм изображал, как человек становится заложником равно зловещих ведомств, и размышлял о цене личности в эпоху диктатур». Единственно, с чем я не согласен у Ковалова, так это с тем, что «Один из нас» - пародия. Нет, это не пародия, а пастиш.
По Геннадия Полоку я могу говорить очень долго, тем более, что его следующий, опять-таки поставленный «в извинение», замечательный фильм «Одиножды один» был и киношлягером и фильмом-невидимкой для респектабельных киноведов. Но об этом я напишу как-нибудь в другой раз.
В небольшой книжке «Заведомо ложные измышления» мне самыми интересными показались рассказы цикла «Подход Кристаповича», в которых некий остроумный «самодеятельный» детектив, свободный как от советских, так и от антисоветских иллюзий, выстраивал своеобразные «невидимые лабиринты», в которых герои должы были двигаться вроде бы свободно, но в согласии со своими поведенческими штампами – и в финале оказаться именно там, где их предполагал приземлить хитроумный Кристапович.
Читая лучший рассказ серии – «Линда с хлопками» - я думал о Геннадии Полоке, советском режиссёре, столь же стильно работавшем с советским кинематографом.
Полоке и везло и не везло одновременно. Он был популярен и непопулярен одновременно. Начальство его любило и ненавидело тоже одновременно. Когда он снял на «Туркменфильме» «Чайки на барханами», ему за «невосторженность» выписали растрельную статью и смыли фильм. Только вмешательство всемогущей Фурцевой (кстати, по-немейки её фамилия переводтся как «пердёжница» - подходяще, не так ли?) спасло молодого режиссёра. Исправляться ему разрешили на детском фильме, но для контроля поставили над Полокой Многократного Лауреата Сталинской Премии Левана Шенгеля. Ладно, фильм получился, хоть и ехидный, но переносимый.
Зато со следующим, с «Республикой ШКИД», опять получилось определённо «не то». Да и Полока, вызванный на фильм всегог лишь для переработки сценария, снял кино почти случайно – потому что никто не хотел браться за такой материал. В результате же, фильм не только стал хитом проката, но и одним из лучших фильмов советского кино. «Республика ШКИД» соревновалась с такой классикой, как «Путёвка в жизнь» и «Флаги на башнях», и, на мой взгляд, выиграла это соревнование.
«Республика ШКИД», снятая в 1966 году, не просто воспроизвела формальные приёмы советского кинематографа 20-х годов, она воспроизвела сам дух 20-х, с их надеждами, иллюзиями, социальным оптимизмом. Но это воспроизведение ретроспективно, это именно взгляд из середины 60-х, соединяющий любование энтузиазмом строителей нового общества и горькое сознание того, что надежды всех этих прекрасных идеалистов напрасны.
Повесть Пантелеева и Белых, по которой поставлен фильм, хорошая. Но фильм – замечательный. Он намного лучше повести. Горечь фильма была едва заметна, зато энтузиазм был виден хорошо, поэтому Полоке доверили – в числе многих других – делать юбилейное кино к 1967 году. И Полока опять сорвался.
Он взялся ставить буффонаду Льва Славина «Интервенция» так, как будто советское кино было совершенно свободным. Там были евреи со скрипочками, и русские православные патриоты с топорами, там был поющий Высоцкий и поющий Ефим Копелян, был кордебалет в белых колготках, всё было. И это «всё» представлялось в хорошем темпе, лихо и обаятельно. Но забронзовевший в тому времени Лев Славин пришёл в ужас от хулиганства Полоки и потребовались переделки. Фильм мурыжили-мурыжили, сокращали, удлинняли, выбрасывали песни, вставляли новые эпизоды, но, в конце концов, просто тупо запретили.
Полока опять оказался не оправдавшим доверия. Тут же подоспел и Пантелеев, который обратил внимание высшего начальства, что экранизация его повести недостаточно мажорна по тону. Над головой Полоки в очередной раз сгустились тучи.
Спасение пришло... от КГБ. Полоке предложили снять фильм, прославляющий советскую Контору Глубокого Бурения в самой её отвратительной форме – сталинские спецслужбы. В общем, «последняя возможность продемонстрировать свою политическую лояльность». Полока с удовольствием взялся за огнеопасный вариант и создал ещё один шедевр, взорвавший кассу 1970 года и полностью замолчанный тогдашней кинокритикой.
Начальство, в том числе кагебешное, просто не знало, как реагировать на фильм «Один из нас». Они чувствовали, что Полока издевается над сюжетом борьбы доблестных советских контрразведчиков с немецко-фашистскими шпионами, однако не было никакой возможности сформулировать претензии к фильму. Всё было в высшей степени «по канону». Ни диссиденты ни охранители того времени, задавленные идеологическими стереотипами, не понимали, не могли понять, что Полока создал фильм именно в жанре «параноидальное шпиономанское сталинское кино». Именно «в жанре»! Прекрасным примером такого жанрового кино может служить, например, «Ошибка инженера Кочина» Мачерета по сценарию Олеши по пьесе братьев Тур. Полока скурпулёзно и с любовью воспроизвёл все элементы подобных фильмов, и это именно воспроизведение формы – такое, как воспроизведение формы героической фэнтези в «Железной мечте» Нормана Спинреда.
В результате такого стилевого исследования предполагавшийся заказчиками пропагандистский фильм превратился в собственную противоположность. Как отметил Олег Ковалов, «фильм Полоки высмеивал не «шпионские» детективы, а мрачную социальную мифологию времён «Большого Террора», и вообще — официозную пропаганду. Но самым главным был «Третий план» этой пародии, заставляющий размышлять уже не столько о жанрах или пропаганде, сколько о социальной истории: режиссёр подталкивал зрителя к выводам, совсем неожиданным в «патриотической» истории — фильм изображал, как человек становится заложником равно зловещих ведомств, и размышлял о цене личности в эпоху диктатур». Единственно, с чем я не согласен у Ковалова, так это с тем, что «Один из нас» - пародия. Нет, это не пародия, а пастиш.
По Геннадия Полоку я могу говорить очень долго, тем более, что его следующий, опять-таки поставленный «в извинение», замечательный фильм «Одиножды один» был и киношлягером и фильмом-невидимкой для респектабельных киноведов. Но об этом я напишу как-нибудь в другой раз.
Взято: Тут
895