Барон и бедные ( 1 фото )

- одно судебное разбирательство в Шварцвальде. Священная Римская империя, маркграфство Баден, 1487 г.


Сегодня я подумал - вы знаете, такое бывает с каждым, - что у нас в рубрике "Карты" не хватает чего-то средневекового. Да вот тех же карт и не хватает, к примеру. И только я это подумал, так и решил начать исправлять это положение. И начать я решил - ну кто бы мог догадаться? - с карт нашей, вашей и моей любимой Священной Римской империи германской нации, да возродится она однажды в блеске славы своей, аминь.

Но с чего именно? Вдохновения ради ваш блогир полез в документы, чтобы случайно, неожиданно и вдруг обнаружить тяжбу, проходившую в нескольких километрах и пяти веках от него. Понимаете? Когда ты бывал в этом замке, ходил этими общинами, то картины прошлого становятся по-настоящему красочными. А что может быть вдохновеннее этого? Пожалуй, только машина времени, но ученые пока что запаздывают, а может быть и сами уже улетели куда подальше.

Не осуждаю и перехожу к непосредственной теме судебного разбирательства. Спор, как водится, шел имущественный - из-за альменды, то бишь общественных владений. Барон Гангольф, надменно обозревавший окрестности из своего замка, в очередной раз вспомнил о своих правах на местный лес. "Раз у меня есть там право охоты и суда, значит и лес мой", - заявил барон Герольтзек и выпучил глаза (художественный домысел, основанный на глубоких познаниях в феодализме).

Был бы барон сыном боярским, то никакой полемики, тем более письменной, не говоря уже о судебной, конечно бы не случилось, однако дело происходило на втором году правления императора Максимилиана и общины обратились в ближайший город. Там были созваны присяжные судьи, заслушаны истцы и ответчики, а после них и свидетели. Происходило это все - смотрите на карту - к северу от Лара, по направлению к Генгенбаху, однако само разбирательство велось неподалеку от Фрайбурга.

Между тем, барон не унимался и понес какую-то околесицу в духе английских прецедентов. На это подкованные в романо-германском праве общинники умело возражали, указав заодно на вздорность господина Гангольфа, однажды уже заявлявшего иск, но в суд тогда не явившегося. Наконец, пригласили столетнего свидетеля, который мало того, что был живой, так еще и многое помнил. Заслушав его, суд удалился в совещательную комнату и единогласно вынес решение... а вот в пользу кого вы узнаете, если пройдете под кат.

Итак, прошу.

Мы, шульц и 12 присяжных судей города Шильтах, извещаем настоящим документом, что на бедных обитателей Убельбаха и Лангенбаха поступи­ла жалоба его дворянского высочества господина Гангольфа, владельца Герольтзека и Шенкенцелла, относительно леса в Хегбахе. Ему принад­лежит лес со всеми его богатствами, потому что он расположен на земле, где он, как барон, судит. Все, что находится в пределах этой земли, он унаследовал от своего отца. Всякое нарушение порядка на своей земле и в лесу он сам должен наказывать.

Ему ответили бедные обитатели Убельба­ха и Лангенбаха письменно, как это записал их публичный защитник в присутствии юнкера Конрада Фельзенберга и честного Андреса Хецеля, кафедрального писаря графа Генриха Фюрстенбергского, от которого всегда исходят добрые советы, что больше, чем это помнят два поколения, больше ста лет без всякой помехи и притя­заний со стороны кого-либо лес и альменда в Хегбахе принадлежали им и они ими владели, пользовались и распоряжались так, как это было необ­ходимо для содержания в должном порядке их усадеб и пашни. Они на­деются, что владелец Герольгзека возьмет свою жалобу обратно и оставит в покое их старые наследственные права относительно леса точно также, как это сделали его предки и другие господа. Только так восторжествует справедливость.

На это упомянутый владелец Герольтзека заявлял, как прежде, что лес принадлежит ему, так как он один имеет право охотиться на дичь и наказывать преступления, совершенные в данном лесу. Из всего этого видно, что лес - его, а так как они утверждают, что никто никогда не предъявлял своих притязаний на лес, то он вынужден сказать, что это не так. Ибо порядочное время тому назад в Тамберге, принадлежащем ему, жила госпожа Охсенштайн, которая запретила крестьянам пользоваться лесом, так как он якобы принадлежит ей. Она не пожелала, чтобы кресть­яне пользовались лесом по своему усмотрению, как им этого хотелось.

Кроме того, родной его отец, Ганс фон Герольтзек, также запретил им пользоваться лесом. Так что уже раньше кое-кто предъявлял крестьянам свои притязания на лес.

Однако упомянутые бедные люди в присутствии публичных совет­ников на это ответили, что они не возражают против его права охотиться на дичь и распоряжаться другими сокровищами в лесу, они только отстаи­вают то, что лес является их альмендой. Против этого вообще никто нико­гда не возражал. А что касается утверждения его милости о том, что ка­кая-то госпожа Охсенштайн и господин Ганс фон Герольтзек запретили им пользоваться лесом, то это произошло следующим образом. Упомяну­тая госпожа запретила им пользоваться дорогой в лес, проходившей через ее владения, но не самим лесом. Тогда их родители пожаловались своему господину. Тот запретил ее людям пользоваться дорогой через Вольфах. После этого мать нашего милостивого графа Генриха вступила в переговоры с упомянутой госпожой Охсенштайн и ее должно­стными лицами, и было тогда решено снять запрет с дороги. Этим сразу закончилась вся игра, и с тех пор до сегодняшнего дня не было спора из-за леса. Не было больше ни единого притязания на их лесную альменду.

Да­лее, его милость сообщила, что якобы покойный Ганс фон Герольтзек не­которое время тому назад запретил им пользоваться лесом. Они это не от­рицают, но тогда, как и теперь, они не отступились. Дело тогда дошло до того, что упомянутый господин пожаловался на них в земский суд Роттвиля. Тогда они выбрали трех мужей и послали их в качестве полномоч­ных представителей на суд. Когда последние пришли в суд, то выясни­лось, что с противной стороны никто не явился. Они тогда же и спросили, как же им далее поступать, как себя вести, чтобы не впасть в новое пре­ступление? Тогда им было сказано и приказано, чтобы они вернулись до­мой, и там пользовались и распоряжались альмендой так, как они делали это до сих пор. И пусть они это делают до тех пор, пока их вновь не при­гласят в суд или пока им не будут предъявлены новые притязания. Этому приказу они и последовали. И так как со стороны упомянутого господина Ганса фон Герольтзека или другого господина не было новых притязаний, то они пользовались и распоряжались альмендой так же неограниченно, как всегда.

Однажды у мейера в Тифенбахе сгорел дом. Тогда он попросил старую госпожу фон Фюрстенберг, мать моего милостивого графа Генриха, чтобы она с согласия общины разрешила ему рубить лес в альменде на постройку дома. Община не дала своего согласия. Тогда мейер по приказу ее без разрешения общины начал рубить лес. Они тогда заявили госпоже, что, по унаследованному обычаю, срубленный строевой лес должен быть расколот на дрова. Пусть она, мол, на них не сердится, если они так и поступят. Она тогда стала их убеждать, чтобы они сами использовали срубленный лес в строительных целях. Но они не согласились на это. Срубленный лес был ими расколот так, как им велел их старинный обычай.

Это было сделано еще и потому, что уже до этого в долину приезжали несколько мейеров, пожелавших на основе каких-то наследственных прав пользоваться лесом и сокровищами его. Тогда после всего случившегося собрались для урегулирования всех лесных вопросов следующие господа: от имени крестьян наш милостивый граф Генрих фон Фюрстенберг и господин фон Фельзенберг, а с противной стороны госпо­да Герольтзеки. Вместе с ними заседали и их должностные лица, в том числе и старик Лэшлер как представитель господ Герольтзеков. Он же то­гда и участвовал при осмотре границ марки. Тогда и восторжествовало со­гласие по всем вопросам альменды. В честь этого представители Фюрстенберга, Герольтзека, Фельзенберга и некоторых других мест отправи­лись в св. Руму, чтобы там купить вино и выпить его.

После сказанного перед судом предстал Лэшлер, который заявил, что он не отрицает своего участия в осмотре границ марки. Однако на это он не был уполномочен господином фон Герольтзеком. Когда же они все вместе пришли в Руму, он ушел от остальных. С ними он не ел и не пил. Несмотря на это, упомя­нутые добрые люди, как и до этого, продолжали утверждать, что он участвовал в осмотре границ марки и всего того, что наследуется от старины. Кроме того, они просили, чтобы были допрошены все люди, причастные к этому делу, ибо только таким путем обе стороны могут быть удовлетворены. После всего этого вышеупомянутый шульц обратился к правосудию за решением данного вопроса. В ответ на это было едино­душно и клятвенно принято решение рассматривать все документы и оп­рашивать всех людей, причастных к этому.

На основе этого реше­ния и были рассмотрены все документы и допрошены люди. Была зачита­на запись суда деревни Обервольфах. Согласно ей добрые люди клятвенно заявили: во-первых, столетний старик Гейнц Рек клятвенно показал, что, как он слышал от своего отца, который также достиг столетнего возраста, а также много раз от других стариков, лес в Хегбахе принадлежит жите­лям Лангенбаха и Убельбаха как настоящая общинная альменда, унаследованная от их предков. В отношении леса им принадлежат такие же пра­ва, как и в отношении их усадеб, расположенных возле их жилищ. Всем тем, что относится к лесу, они сами распоряжаются. Лесом же они могут пользоваться только для того, чтобы содержать в порядке свою усадьбу и пашню. Если же кто из тех, кто живет в долине или за ее пределами, сру­бит строевой лес с целью продать его или если он увезет этот лес, то по­следний должен быть расколот на дрова. И это следует делать даже тогда, когда лес будет обнаружен под мостом у Вольфаха [т.е. если лес будет сплавляться по реке].
Строевой лес может быть продан только в том слу­чае, если с этим согласится вся община без исключения. Каждого из жи­вущих в долине, кто не соблюдает и не выступает в защиту общинных прав на альменду, следует лишить права пользоваться альмендой.

Случи­лось однажды, что чужие люди, переселившись в долину Лангенбах и Убельбах, пожелали узнать, на что они могут рассчитывать в альменде. Тогда и было созвано собрание, чтобы по доброй воле определить грани­цы и порядки марки. Три должностных лица господина Герольтзека во главе с Лэшлером приходили тогда ко мне. И говорил Лэшлер: «Дорогой Гейнц Рек, покажи мне известное тебе дерево, стоящее на границе мар­ки!». Тогда я и повел его к пограничному дереву, которое по обхвату рав­нялось домашней печке. Лэшлер, ударив палкой по дереву, сказал: «Рек, вот это - настоящее пограничное дерево, хотя ему, возможно, и нет еще ста лет». Мы обошли вокруг всей марки и согласовали все спорные вопро­сы. В честь этого представители Фюрстенберга, Герольтзека, Фельзенберга и других мест отправились тогда в св. Руму, чтобы там купить вино и выпить его. Во всем этом он, Рек, лично участвовал. Вместе со всеми он всю жизнь пользовался и распоряжался упомянутым лесом. И до сих пор они ни разу не столкнулись с господами Герольтзеками.

После Гейнца Река было допрошено еще 12 свидетелей - все в воз­расте старше 40 лет. Единогласно они подтвердили показания Река. На основании этого и было решено...

Все единогласно решили и признали справедливым следующее: так как наш господин фон Герольтзек в свою пользу не имеет других доказательств, кроме тех, которые он неуверенно защищал на суде, то пусть он оставит жителям Лангенбаха и Убельбаха их старинные, унаследованные права. И пусть они и впредь пользуются и распоряжаются лесом в Хегбахе так, как они им пользовались и распоряжались до сих пор. Приговор признан обеими сторонами верным, и обе стороны обязались пользоваться им в дальнейшем.

Этот документ мы вручаем жителям Лангенбаха и Убельбаха, чтобы они им руководствовались в дальнейшем. И по их настоятельной просьбе мы сознательно привесили к нему печать нашего города Шильтаха. Однако это не должно быть использовано во вред нашему городу и нашим потомкам.

Дано в понедельник накануне дня святого Гюлгена в 1487 года от рождения Хри­ста.