О концепции Саудовской Аравии «Видение-2030» и пределах влияния цифровой отрасли ( 1 фото )

Примерно два раза в год Саудовская Аравия поднимает вопрос о сокращении добычи нефти и обычно добивается своих целей в рамках ОПЕК+. Традиционно эти переговоры предваряет аналитический отчёт МВФ об уровне цены, необходимом для поддержания бюджетного профицита. Интерес МВФ к теме саудовского бюджета становится понятен, если учитывать структуру инвестиций аравийского государства.

С одной стороны, Эр-Рияд пока остаётся крупным держателем госдолга США — даже после трёхлетнего поступательного сокращения вложений, саудовский пакет составляет 101 млрд долл. Но гораздо больше МВФ интересуют вложения саудитов в частный сектор в рамках стратегии «Видение-2030».

Два тезиса до сих пор являются довольно распространёнными, что можно объяснить определённой инерцией восприятия.

Первый — это т. н. «концепция нефтедоллара» — стратегия, берущая начало в 1980-х, когда не только аравийская нефть реализовывалась в привязке к американской валюте, но и значительная часть выручки направлялась в американский госдолг. Проблема заключается в том, что концепция нефтедоллара базировалась на серьёзной зависимости американского рынка от поставок нефти с Ближнего Востока. Нефтяной кризис 1973 г. вообще сформировал в американской политике идею «неприкосновенного стратегического запаса», который вплоть до последнего времени рассматривался как своего рода аксиома.

Между тем США уже непосредственно от поставок чёрного золота с Ближнего Востока не зависят, эти объёмы идут в ЕС и ЮВА, но не в США. В настоящее время США не меньше Саудовской Аравии заинтересованы в комфортной цене. Политики в США часто говорят якобы о деструктивном влиянии ОПЕК+, однако сами США как раз не заинтересованы в низких ценах, что заставляет их так же сквозь пальцы смотреть и на соблюдение российского ценового потолка.

Второй тезис гласит, что снижение вложений мировых игроков в американские государственные долговые бумаги является одним из предвестников заката гегемонии американской валюты или, по крайней мере, недалёкого (как обычно) дефолта США.

Но если разобраться, то сами же Соединенные Штаты и стали инициатором «сброса» долговых обязательств внешними игроками, поскольку уже пару лет как завышают ставки по краткосрочным займам и обесценивают займы долгосрочные. Для крупных экономик замораживать средства на 5-10 лет с низкими ставками являлось не очень хорошей идеей, особенно в период ковидного «катаклизма».

Такую политику Вашингтона зачастую называют откровенной глупостью, но определённая логика в этом тоже есть. Внешние кредиторы, которые работают «вдолгую», составляли 22-24 % от общего объёма, и срочное покрытие дефицита было проще и надёжней получить с внутренних резервов: от ФРС и американского частного сектора по годовым повышенным ставкам. Тем более что под размещение долгосрочное надо было ещё и гарантировать макроэкономические показатели.

В итоге общий госдолг США за последние годы существенно вырос, но вот доля в нём внешних кредиторов сократилась. И Саудовская Аравия, как и Китай, также сокращали и сокращают свои вложения в этот сектор. А вот куда вложения наращивались, так это в частный, корпоративный сектор, причём в отрасли, которые считаются «локомотивами будущего».

И МВФ эти вложения отслеживает весьма и весьма внимательно, как и состояние бюджета Эр-Рияда, который напрямую влияет на уровень этих инвестиций. Эр-Рияд здесь играет сегодня роль не меньшую, чем раньше играл в упомянутой концепции нефтедоллара.

Если поиграть словами, то правильнее уже было бы заменить нефтедоллар на «нефте-Ай-Ти-доллар». И это отражает ряд глубоких изменений не только в политике аравийского королевства, но и в отраслевой структуре экономики в целом.

Программа, принятая под непосредственным руководством наследного принца М. бен Салмана в 2017 г., называется «Видение-2030 г.». С одной стороны, это можно отнести к американской маркетинговой терминологии, но, с другой стороны, следует посмотреть, кто является для Эр-Рияда одним из главных партнёров, а это Vision Fund от японского цифрового гиганта SoftBank Group.

В плане масштаба стратегии SoftBank, пожалуй что, обогнал даже китайцев, выдвинув «300-летний план развития». В 2010 г. это смотрелось как своего рода эксцентричная позиция одного из учредителей М. Сона, однако в 2023 г. это уже выглядит не столь однозначно.

Сеть из сорока дочерних и аффилированных компаний на данный момент участвует практически во всех проектах, так или иначе связанных с микрочипами и программной начинкой смартфонов, технологиями, связанными с видеоиграми, искусственным интеллектом, системой распознавания лиц, алгоритмами поисковых систем, анализом данных, торговыми онлайн платформами. Это алгоритмы заказа и бронирования, управление объектами в туристической отрасли, отельный бизнес, системы доставки товаров и агрегаторы такси.

Группы Soft и Vision Fund тесно связаны с Главным трастовым банком Японии и Банком-депозитарием Японии, то есть с группами Mitsubishi и Mitsui. Последняя же имеет в основе ни много ни мало, а капитал японского императорского дома. Постоянным кредитором группы является Deutsche Bank, одним из крупных инвесторов — транснациональная финансовая группа Mizuho Bank. Могла ли подобная бурная деятельность обойтись без инвестиционных гигантов корпоративного сектора? Нет, не могла, и следующим активным игроком «в команде» является небезызвестный фонд Blackrock.

Если начать копаться в перечне стартапов и активов крупных Ай-Ти компаний, которые входят в портфель группы Soft, то конца и края будет не видно. Но помимо инвестиций Саудовской Аравии, по аналогичному пути идут и суверенные фонды Катара и ОАЭ. Они зачастую «меняются» активами, но в целом вложения ежегодно увеличиваются и напрямую влияют на динамику фондового рынка в самих США. Кого-то могут искусственно поддержать, а кого-то наоборот «не поддержать».

В чём заключается особенность такого бизнес-проектирования? А заключается она в том, что данный сектор крайне слабо реагирует на политические предпочтения и, что характерно, на предпочтения санкционные. Сеть перекрёстных активов такова, что она сама регулирует, что соблюдать, кому и что поставлять, какие рынки держать открытыми или нет. При этом, по сути, в её руках находится вся полнота того, что у нас принято называть цифровыми технологиями, сферой искусственного интеллекта, а также в существенной мере влияние на поставки микроэлектроники.

Администрация США годами стремится распечатать аравийские суверенные фонды, чтобы за их счёт сформировать PGII — альтернативу китайскому проекту «Один пояс, один путь».

Д. Трампу удалось в своё время откровенно прогнуть Эр-Рияд и Катар на покупку военной техники, а ещё Саудовская Аравия стала крупнейшим сторонним инвестором в спортивную отрасль гольфа, популярную в США, значимую для избирателя. Инвестиции оказались косвенно связанными с бизнес-интересами зятя бывшего президента — Дж. Кушнера. Однако чего-то большего от Саудовской Аравии политики добиться не могут. И не добьются, пока наследный принц и цифровые технологи не сочтут это необходимым.

Всё описанное показывает, насколько далеко продвинулась технологическая отрасль, если можно её ещё назвать отраслью, в плане натуральной политической надстройки.

Эта сфера, по сути, уже живёт своей особой жизнью, довольно слабо ориентируясь на геополитические позиции разных сторон. В США бьются партии либералов и консерваторов, в Европе и на Ближнем Востоке идут боевые действия, где-то госдолг растёт, где-то инфляция, а в это время отрасль, которая является надстройкой, определяет алгоритмы работы «кабинок для голосования» в США, программы «цифровизации», контроля над платёжными системами, контроля передвижения, сбор и анализ информации. Но почему-то мало учитывают тот факт, что в случае дискомфорта со стороны политиков, эта сфера может и ответить.

Заставить эту надстройку соблюдать санкции невозможно, чем она и подкупает многих. Капитализация ранее поддерживалась исправно, рыночные перспективы казались весьма высокими. И вполне логично, что если информация сегодня — это новая нефть, то нефтяные короли стремятся туда направить вложения от нефти традиционной.

Это тем более актуально для Эр-Рияда и лично М. бен Салмана, что одним из главных приоритетов он обозначил ещё несколько лет назад «справедливое распределение» в капитализации между сектором сырья и сектором высоких технологий. Обеспечить это он стремится в том числе и личным участием.

Но не менее важно и другое: хоть эта надстройка и слабо подвержена политической игре, но при необходимости она уже вполне способна сама непосредственно влиять на политику. Пока политика не приносит болевые ощущения этой сфере, она не трогает политику и политиков, задавая некие рамки работы политическим администраторам.

Однако в первой половине 2023 г. группа Soft зафиксировала самый существенный убыток по Vision Fund (32 млрд долл.), связанный со снижением экономической активности. Что характерно, подобного не фиксировалось даже в «ковидный год».

Это потребовало резких шагов по сбросу активов и поколебало фондовый рынок. И как знать, насколько позиция «рассерженных технологов» повлияла на шаги политических игроков в Европе, на Ближнем Востоке и ЮВА.

Вполне может оказаться, что этот фактор очень слабо оценивается аналитиками, которые до сих пор по инерции говорят о «нефтедолларе» и неподъёмном государственном долге США или о непримиримой борьбе демократов и консерваторов. Вполне может оказаться, что рычаги находятся несколько в другом месте.

• Михаил Николаевский