auris
«Иа»: Телячьи нежности ( 4 фото )
«Иа» — один из претендентов на «Оскар-2023» за лучший иностранный фильм и, возможно, самое живописное кино года. В нем почти нет слов, а на протяжении всего повествования камера следует за сбежавшим с фермы осликом. Милое животное встречает людей, которые дают зрителям кучу поводов возненавидеть человечество. Рассказываем, почему в, казалось бы, трепетной картине о животных парадоксально мало жизни.
Кадр из фильма «Иа», реж. Ежи Сколимовский
Осел с незамысловатой кличкой Иа покидает цирк с подачи защитников прав животных. В момент прощания с любимой хозяйкой Кассандрой (Сандра Држымальска) у него текут слезы. Сначала зверя везут на ферму, но спустя пару мгновений он сбегает оттуда и путешествует по всей стране на своих четырех копытах. На пути ослика встречаются разные люди. Некоторые приятные — например священник или группа детей с синдромом Дауна. Некоторые — не очень: скажем, футбольные фанаты, которые жестоко избивают Иа. Но животное продолжает идти. Куда? Куда глядят его блестящие черные глаза.
«Иа» — это синефильское кино заслуженного польского классика Ежи Сколимовского, снявшего «Вопль» и «Глубину». Поэтому неудивительно, что фильм постоянно озирается на другие европейские картины: начиная от «Наудачу, Бальтазар» Робера Брессона (там тоже повествование строилось от лица безмолвного ослика) и заканчивая — неожиданно — фолк-хоррорами. Кроме причудливых операторских линз, которые искривляют и размывают пространство, кино мастерски чередует жанры: одни эпизоды можно назвать пасторальной драмой о красоте природы, другие — короткометражными фильмами ужасов о том, как ослик выживает в диком лесу в окружении волков. В общем, из завязки в духе «Хатико» или «Лесси» ожидаемо получился парнокопытный Ингмар Бергман об экзистенциальном кошмаре бытия.
Другой вопрос, что даже в своем пижонстве Сколимовский не готов идти до конца. Яркие эпизоды с кислотно-красным цветом, заливающим весь кадр (причины нет, это просто красиво и передает всю агонию главного героя), то и дело уступают место самым что ни на есть телячьим нежностям. Осел — это фигура если не мученическая, то собирательная: эдакий маленький человек, который проходит испытание целым миром. То встретит дальнобойщика-металлиста, то попадет под горячую руку футбольных фанатов, но всегда и везде будет лишним, неуместным — слишком добрым, искренним и честным.
Когда дело касается по-настоящему человеческих чувств, а не завихрений операторского крана, Сколимовский мимикрирует под передачу «В мире животных» — по крайней мере, в его фильме драмы столько же, сколько в небезызвестной программе Николая Дроздова. Все герои — карикатуры двадцатилетней давности, персонажи старой и уже вдоволь экранизированной то ли библейской притчи, то ли мудрой крыловской басни. Поэтому остается лишь показывать плачущего ослика или геометрически выверенно размещать его на фоне белых свободолюбивых лошадей — на большее Сколимовского, кажется, и не хватает.
Оттого вдвойне поразительно, как на фоне показного гуманизма и манипулятивной драмы искренне выглядит человеконенавистничество автора. Лучше всего Сколимовскому удаются не добродушные эпизоды-идиллии, где у ослика всё хорошо и славно, а эстетский torture porn: сцены, где главного героя избивают, унижают и ведут на убой. В большинстве из них, к счастью или сожалению, тоже не хватает смелости и откровенности: насилие то остается за кадром, то демонстрируется буквально в формате POV — куда больше фильму бы подошла кровожадность и эксплуатационность «Страстей Христовых». Благо сам осел — фигура явно евангельская.
Но вот многозначный финал — и по совместительству самый мрачный момент фильма — определенно удался. Сколимовский перестает любоваться природой и уж тем более не пытается втиснуть зрителя в шкуру бедного ослика, а просто и открыто заявляет: исход один — убой и смерть. Всё это время мы смотрели кино про себя и мирскую безысходность. Вопрос лишь в том, стоил ли единственный живой кадр в развязке полутора часов.
Текст: Влад Шуравин
Ещё больше материалов читайте в нашем блоге.
Кадр из фильма «Иа», реж. Ежи Сколимовский
Осел с незамысловатой кличкой Иа покидает цирк с подачи защитников прав животных. В момент прощания с любимой хозяйкой Кассандрой (Сандра Држымальска) у него текут слезы. Сначала зверя везут на ферму, но спустя пару мгновений он сбегает оттуда и путешествует по всей стране на своих четырех копытах. На пути ослика встречаются разные люди. Некоторые приятные — например священник или группа детей с синдромом Дауна. Некоторые — не очень: скажем, футбольные фанаты, которые жестоко избивают Иа. Но животное продолжает идти. Куда? Куда глядят его блестящие черные глаза.
«Иа» — это синефильское кино заслуженного польского классика Ежи Сколимовского, снявшего «Вопль» и «Глубину». Поэтому неудивительно, что фильм постоянно озирается на другие европейские картины: начиная от «Наудачу, Бальтазар» Робера Брессона (там тоже повествование строилось от лица безмолвного ослика) и заканчивая — неожиданно — фолк-хоррорами. Кроме причудливых операторских линз, которые искривляют и размывают пространство, кино мастерски чередует жанры: одни эпизоды можно назвать пасторальной драмой о красоте природы, другие — короткометражными фильмами ужасов о том, как ослик выживает в диком лесу в окружении волков. В общем, из завязки в духе «Хатико» или «Лесси» ожидаемо получился парнокопытный Ингмар Бергман об экзистенциальном кошмаре бытия.
Другой вопрос, что даже в своем пижонстве Сколимовский не готов идти до конца. Яркие эпизоды с кислотно-красным цветом, заливающим весь кадр (причины нет, это просто красиво и передает всю агонию главного героя), то и дело уступают место самым что ни на есть телячьим нежностям. Осел — это фигура если не мученическая, то собирательная: эдакий маленький человек, который проходит испытание целым миром. То встретит дальнобойщика-металлиста, то попадет под горячую руку футбольных фанатов, но всегда и везде будет лишним, неуместным — слишком добрым, искренним и честным.
Когда дело касается по-настоящему человеческих чувств, а не завихрений операторского крана, Сколимовский мимикрирует под передачу «В мире животных» — по крайней мере, в его фильме драмы столько же, сколько в небезызвестной программе Николая Дроздова. Все герои — карикатуры двадцатилетней давности, персонажи старой и уже вдоволь экранизированной то ли библейской притчи, то ли мудрой крыловской басни. Поэтому остается лишь показывать плачущего ослика или геометрически выверенно размещать его на фоне белых свободолюбивых лошадей — на большее Сколимовского, кажется, и не хватает.
Оттого вдвойне поразительно, как на фоне показного гуманизма и манипулятивной драмы искренне выглядит человеконенавистничество автора. Лучше всего Сколимовскому удаются не добродушные эпизоды-идиллии, где у ослика всё хорошо и славно, а эстетский torture porn: сцены, где главного героя избивают, унижают и ведут на убой. В большинстве из них, к счастью или сожалению, тоже не хватает смелости и откровенности: насилие то остается за кадром, то демонстрируется буквально в формате POV — куда больше фильму бы подошла кровожадность и эксплуатационность «Страстей Христовых». Благо сам осел — фигура явно евангельская.
Но вот многозначный финал — и по совместительству самый мрачный момент фильма — определенно удался. Сколимовский перестает любоваться природой и уж тем более не пытается втиснуть зрителя в шкуру бедного ослика, а просто и открыто заявляет: исход один — убой и смерть. Всё это время мы смотрели кино про себя и мирскую безысходность. Вопрос лишь в том, стоил ли единственный живой кадр в развязке полутора часов.
Текст: Влад Шуравин
Ещё больше материалов читайте в нашем блоге.
Взято: Тут
366