Киноведческие записки ( 1 фото )
- 05.03.2023
- 5 399
Я сейчас разбирал журналы в поисках конволюта испанских хоррор-комиксов 80-х годов и случайно открыл 71-й номер «Киноведческих записок». Этот номер вышел в 2005, когда ещё были живы Владимир Дмитриев и Иван Дыховичный, но Мирон Черненко уже умер, и номер был посвящён восточноевропейскому кино.
В этих «Записках» начало монографии Черненко о Казимире Куце и часть дневника Павла Юрачека, но начинается он с ответов советских и постсоветских режиссёров на вопрос об их знакомстве с восточноевропейским кинематографом. Это поразительные ответы.
Они демонстрировали крайнюю степень снобизма и практически полного незнакомства с фильмами Чехословакии, Румынии, Болгарии. Российские режиссёры хвастались своей ненасмотренностью. Георгий Данелия был отвратителен в своём глупом высокомерии. Умный Павел Лунгин щеголял цинизмом. Все поголовно вспоминали «Пепел и алмаз» и неназванные фильмы Иштвана Сабо. Самые продвинутые, поднапружившись, присоединяли к этому убогому списку «Мать Иоанну от ангелов». Единственный режиссёр, о котором они все говорили с придыханием – Феллини. Обычно к этому присовокупляли, что Бергман им не нравится, мол, темперамент у Бергмана не тот.
В общем, практически все они, от Данелии до Звягинцева, выглядели говорящими трупами, никто из них не художник, никто из них не артист. Единственный, кто проявил человечность, был Михаил Козаков, да и то только потому что снимался у Янчо в «Звездах и солдатах».
Каждый из них сознавал себя представителем Великой Имперской Кинематографии. Тень Андрея Тарковского незримо осеняла их своим крылом. Кто в сравнении с ними Рангел Вылчанов или Хайнер Каров?
Но дело даже не в незнакомстве с фильмами соседних стран, с кинематографистами которых все эти хуциевы, данелии и прочие тарковские вроде бы дружили... В своём дневнике Юрачек ужасается тому, с какой лёгкостью его московские друзья – Лариса Шепитько и прочие – отвернулись от него в момент входа советских танков в Прагу... Эта позиция, разумеется, вполне ожидаема. Как там у Беллы Ахмадулиной? «К предательству таинственная страсть...» Самое же интересное в этих ответах именно педалируемое, гордо выставляемое напоказ невежество: «Я не смотрю фильмы. Я сам их снимаю». Эти люди, бывшие элитой, не просто культуртрегерами, но творцами, и – более того – администраторами, политиками, направлявшими движение культуры, по всей видимости, культивировали дремучесть, отстаивая отсутствие необходимости диалога.
И на этом фоне для меня ещё раз, ещё ярче просияли звезды Леонида Гайдая, Геннадия Полоки, Владимира Бычкова, Али Хамраева, Владимира Венгерова и других художников, сознательно вписывавших свои работы в контекст мирового кино. Их не любили статусные «носители духовности». Их третировали, унижали, чуть ли не вычёркивали их фильмы из списков «достижений советского кино». Но именно их фильмы я люблю больше всего. Может быть, именно за способность вести умный спор со зрителем.
В этих «Записках» начало монографии Черненко о Казимире Куце и часть дневника Павла Юрачека, но начинается он с ответов советских и постсоветских режиссёров на вопрос об их знакомстве с восточноевропейским кинематографом. Это поразительные ответы.
Они демонстрировали крайнюю степень снобизма и практически полного незнакомства с фильмами Чехословакии, Румынии, Болгарии. Российские режиссёры хвастались своей ненасмотренностью. Георгий Данелия был отвратителен в своём глупом высокомерии. Умный Павел Лунгин щеголял цинизмом. Все поголовно вспоминали «Пепел и алмаз» и неназванные фильмы Иштвана Сабо. Самые продвинутые, поднапружившись, присоединяли к этому убогому списку «Мать Иоанну от ангелов». Единственный режиссёр, о котором они все говорили с придыханием – Феллини. Обычно к этому присовокупляли, что Бергман им не нравится, мол, темперамент у Бергмана не тот.
В общем, практически все они, от Данелии до Звягинцева, выглядели говорящими трупами, никто из них не художник, никто из них не артист. Единственный, кто проявил человечность, был Михаил Козаков, да и то только потому что снимался у Янчо в «Звездах и солдатах».
Каждый из них сознавал себя представителем Великой Имперской Кинематографии. Тень Андрея Тарковского незримо осеняла их своим крылом. Кто в сравнении с ними Рангел Вылчанов или Хайнер Каров?
Но дело даже не в незнакомстве с фильмами соседних стран, с кинематографистами которых все эти хуциевы, данелии и прочие тарковские вроде бы дружили... В своём дневнике Юрачек ужасается тому, с какой лёгкостью его московские друзья – Лариса Шепитько и прочие – отвернулись от него в момент входа советских танков в Прагу... Эта позиция, разумеется, вполне ожидаема. Как там у Беллы Ахмадулиной? «К предательству таинственная страсть...» Самое же интересное в этих ответах именно педалируемое, гордо выставляемое напоказ невежество: «Я не смотрю фильмы. Я сам их снимаю». Эти люди, бывшие элитой, не просто культуртрегерами, но творцами, и – более того – администраторами, политиками, направлявшими движение культуры, по всей видимости, культивировали дремучесть, отстаивая отсутствие необходимости диалога.
И на этом фоне для меня ещё раз, ещё ярче просияли звезды Леонида Гайдая, Геннадия Полоки, Владимира Бычкова, Али Хамраева, Владимира Венгерова и других художников, сознательно вписывавших свои работы в контекст мирового кино. Их не любили статусные «носители духовности». Их третировали, унижали, чуть ли не вычёркивали их фильмы из списков «достижений советского кино». Но именно их фильмы я люблю больше всего. Может быть, именно за способность вести умный спор со зрителем.
Материал взят: Тут