Борьба с Вашингтоном за Венесуэлу еще не окончена ( 1 фото + 1 видео )

Фото: Ariana Cubillos/AP,Miguel

Gutierrez/EPA/ТАСС
Текст: Дмитрий Бавырин

Хуан Гуайдо – венесуэльский аналог Светланы Тихановской потерял все: оппозиционная ассамблея Венесуэлы подвела черту под его борьбой с президентом Николасом Мадуро. Это означает, что США потерпели серьезное геополитическое поражение. Увы, вряд ли окончательное – благодаря Мадуро. Он России друг, но все-таки антигерой.

Хуана Гуайдо признавали легитимным лидером и исполняющим обязанности президента Венесуэлы порядка 60 стран. В его распоряжение были отданы активы официального Каракаса в иностранных государствах. Ради него США скупали венесуэльских генералов и даже решились на маленькую вооруженную интервенцию. Но он все равно проиграл. Теперь уже окончательно.

Венесуэльская оппозиция исторгла его из себя, ликвидировав «теневое правительство», которое он как бы возглавлял – и уже тогда был по сути никем, просто США продолжали ставить на Гуайдо за неимением альтернативных сценариев и кандидатур. Теперь то ли Штаты разочаровались в своем протеже, то ли в оппозиции действительно решили пройти через самоочищение.

Заявленная причина сдачи Гуайдо в политический утиль – поиск более эффективных форматов противостояния с президентом Николасом Мадуро и новых лиц. Проще говоря, уволен за бездарность.

Его звезда взошла в 2016 году, когда правая оппозиция получила большинство голосов на выборах в парламент и избрала Гуайдо спикером. Это создавало для президента Николаса Мадуро значительное неудобство: он успел привыкнуть даже к тому, что парламентом руководит его жена. Поэтому была задумана конституционная реформа, в ходе которой создали другой парламент – с социализмом и комсомолками. Разумеется, эти два парламента не признавали друг друга.

В 2018-м Мадуро был объявлен победителем президентских выборов, но «старый» парламент провозгласил их сфальсифицированными. Политическое противостояние обострилась, а восемь с половиной месяцев спустя, когда Мадуро наконец-то решился провести инаугурацию, перетекло в попытку классической «цветной революции».

Президент выстоял благодаря тому, что большинство силовиков сохранили ему верность, и за счет опоры на венесуэльскую бедноту, к сожалению, весьма многочисленную. Для этих людей период правой власти и дружбы с США, который был до президента Уго Чавеса – предшественника и однопартийца Мадуро, это что-то вроде первой половины «лихих девяностых» для населения РФ: прозябание без надежд и даже без суверенитета.

«Левый поворот» Уго изменил страну: благодаря его социальным программам многие венесуэльцы увидели жизнь, отличную от выживания. Особенно сильно они оценили появление «народной медицины» за счет экспорта врачей с Кубы в обмен на нефть, новые принципы доступа к образованию и магазины, где стоимость продуктов и других базовых товаров дотировались государством. Сейчас от всего этого мало что осталось, но беднота уверена: если вернутся правые, отберут и последние крохи.

«Цветная революция» забурлила на фоне катастрофического обрушения экономики с многозначной инфляцией, дефицитом и настоящими народными штурмами границы с Колумбией только ради того, чтобы попасть в магазин и купить самое необходимое.

А после того, как режим Мадуро зажали в тисках жесточайших санкций, ситуация для простых людей только ухудшилась, но такие издержки внешней политики Вашингтон редко когда заботили.


Команды Мадуро и Гуайдо пытались разрешить кризис на переговорах, но по президенту было понятно, что он просто тянет время и ждет момента, когда истекут сроки мандатов депутатов «старого» парламента. И он дождался – на выборах в декабре 2020 года чависты получили абсолютное большинство голосов. Прежде всего, благодаря тому, что оппозиция выборы игнорировала: явка была более чем вдвое ниже, чем в 2016-м.

При этом спикером на первом этапе стал не чавист, а перебежчик из рядов оппозиции с мутным коррупционным прошлым – Луис Парра. Против него тоже были введены санкции, но именно тогда падение Гуайдо сделалось необратимым: Евросоюз и многие страны Латинской Америки перестали признавать его главой Венесуэлы, хотя правительство Мадуро тоже признавать не стали.

Штаты, однако, упорствовали, и для Гуайдо была придумана новая виртуальная должность: председатель альтернативного правительства, опирающегося на третий по счету парламент, теперь совсем уж фиктивный – некую ассамблею, в которую сгруппировались оппозиционеры. Вскоре между ними развернулась внутривидовая борьба, итог которой мы сейчас и наблюдаем. Это поражение проамериканского проекта в пророссийской стране, власти которой со времен Чавеса – бельмо на глазу Госдепа.

Впрочем, у нынешнего руководства Госдепа это бельмо куда меньше, чем при Дональде Трампе. Гуайдо – именно его ставка и его креатура. Поддержка венесуэльской оппозиции стала частью «крестового похода» трампистов не только против чавистов, но и левых правительств континента вообще.

Демократов этот проект интересовал не так сильно: администрация Джо Байдена сохраняла Гуайдо как актив, но сняла с венесуэльской нефтянки часть санкций ради борьбы с энергетическим кризисом и с Россией.

Так у США поменялись приоритеты. И теперь фактурный усач Мадуро может праздновать безоговорочную победу над Хуаном Тихановским.

Россия, на протяжении всего кризиса поддерживавшая Мадуро, может присоединиться к этим празднованиям. Но отрицать при этом реальность было бы глупо: из кризиса Венесуэла не вышла. Возможно, худшее еще впереди.

По противостоянию 2019 года изначально было понятно, кто там для нас свой, а кто чужой и клеврет наших геополитических противников (не говоря уже о том, что технологию «цветных революций» в РФ не приемлют в принципе). Однако первопричины противостояния никуда не делись. Это не только Госдеп США, но и социально-экономическая катастрофа в боливарианской республике. Той самой, которая при Чавесе была одной из наиболее влиятельных стран континента и сколачивала собственный военно-политический блок, противостоящий Вашингтону

Мадуро показал себя эффективным менеджером в деле борьбы с оппозицией и перестройке государства под задачу сохранения личной власти. Те же силовики остались ему верны в том числе потому, что он сделал их «смотрящими» за целыми секторами экономики. Но он – не Чавес. Бывший профсоюзный активист лишен многих его достоинств, включая харизму.

Нынешний президент значительно более авторитарен, менее гибок в управлении, хуже образован. И он буквально довел страну до ручки – до той самой ручки калача, которая дала жизнь этой русской идиоме. Прочее наследство Чавеса попросту проедено (другое дело, что «пузырь» госрасходов начал надуваться именно при нем, и менее везучий преемник получил «отложенный штраф» в виде структурных проблем экономики).

Мадуро одолел врагов силой и нахрапом, спекулируя на ностальгии по Чавесу и антиколониальной ненависти многих венесуэльцев к США. Но он никак не тянет на однозначно положительного героя, каким его хотелось бы видеть.

Показательно, что шесть десятков государств, признававших президентом Гуайдо, – это не только страны Запада, но и многие соседи Венесуэлы по континенту, воспринимавшие Мадуро как основного виновника бед боливарианской республики.

В таких ситуациях мнение других латиноамериканских стран сложно не учитывать. И вовсе нельзя сказать, что Вашингтон «выкрутил им руки».

При экономической войне с Россией на фоне СВО их руки выкручивались гораздо сильнее, но присоединяться к санкциям, а в большинстве случаев даже к осуждению России в Латинской Америке не стали. Вышла яркая иллюстрация падения влияния США на континенте, который американцы считали своим «задним двором».

А разгадка проста: к России в Южной Америке относятся значительно лучше, чем к Венесуэле при Мадуро, где нефти тоже – залейся.

Боливарианской республике явственно необходимы реформы, которые открыли бы ей путь наверх – из кризиса. Трагедия ситуации заключается в том, что при режиме санкций добиться этого будет крайне тяжело, а их снятие по сути обусловлено уходом Мадуро, чего он ни за что не сделает добровольно.

Это уроборос, замкнутый круг. И в обозримой перспективе венесуэльская история рискует идти по этому кругу, перманентно переживая попытки революций – «цветных» и не только.