Что с вами не так — ржущими над обесточенной Одессой? ( 1 фото )

Татьяна Белая.

На слова, которые будут написаны ниже, я имею право. Я из той когорты, которая прошла всю Русскую весну в Одессе. Я помню эти тысячи людей, которые скандировали «Донбасс, мы с тобой!», «Россия, мы с тобой!». Я чудом не погибла в Доме профсоюзов 2 мая 2014 года. А 4 мая — недобитые тогда были задержаны и содержались в городском КПЗ — мы пошли их освобождать. Как освобождать? Это был шок. С собой у меня тогда было только одно «оружие» — мои женские руки. Но я шла, а в висках зудело «Сдохните, твари! Твари, за что?», и по дороге мы уже опять стали многотысячной человеческой рекой — смотрю, соседка пожилая с собачкой; из церкви выходит поп и присоединяется к нам, офисный работник с электронной сигаретой, парикмахерша, о, одноклассник! В итоге — весь город.  И мы пришли и на каком-то безумии повалили тогда чугунные ворота КПЗ! Я тоже. Этими слабыми руками. Отравленная гарью после 2 мая, еле стоя на ногах. По нам стреляли из окон городской ментовки, а когда на нас со щитами пошел «Беркут», женщины падали на колени и кричали «Там же свои!». «Беркут» развернулся и отступил. Наших выпустили. Лил дождь. И мы стояли тогда под дождем и плакали.

Ну а потом случились «Минские соглашения».


А потом кто-то уехал. Почему не уехали все, я даже повторять не буду — Монтян говорит об этом в каждом эфире. А я пишу тупо в мэссенджере, где даже не могу поставить адекватного пробела, и на очередные объяснения элементарного нет времени. Лично у меня не было денег, да и не хотела я тогда уезжать из «третьего города Русской империи». Тут такое —  Пушкин по Улан-Удэ не ходил, а по Одессе ходил.

И вот сегодня, наконец-то добравшись хоть до какой-то связи, хоть обрывочной, я опять читаю, «это вам за Донбасс!» (мне? Мы девять лет собирали на Донбасс посылки), «Одесса не встала», а самое страшное, я читаю, что Сашка Маевский умер. Он тоже прошагал с нами всю Русскую весну. Его задержали и посадили «на подвал» весной. А знаете за что? За коллекцию красных знамен и бутафорского оружия (муляжей) с Одесской киностудии. У Сашки был рак щитовидки, поэтому через четыре месяца СИЗО его актировали умирать. На суды «за измену родине» он, конечно, ходил, но, когда я посмотрела его последние посты, то… это уже была агония — он писал, что кровь идет горлом и просто просил «помогите». «За руку подержите». Совсем беззащитный… Все, умер. Сашка. 30 лет. Вы ж только вдумайтесь! Денацифицирован. Антифашист денацифицирован. В какой-то причудливой связке Украины и РФ.

Девять лет пропаганда строилась на привлечении внимания к жертвам 2 мая — Саша Маевский, будучи высоким сильным, выносил 2 мая людей из горящего Дома профсоюзов — кого смог, на кого сил хватило, того и вынес. После этого его и триггернуло — диагностировали онкологию. И у погибших остались родственники — отцы, дети. Так вот когда вы, русские люди, чудом оказавшиеся в Белгороде, а не, например, в Харькове после развала Союза, вещаете «сдохните, бандеровцы!», вы пишете про них, про меня, про нас. Про Сашу… который уже умер. Герой. Настоящий русский, который не сдался!

А теперь я вам просто расскажу, как это происходит — как сейчас уничтожают нас.

Смотрите. День. Тихо — уже хорошо. Где-то во время покупки четырех яиц (очень дорого) у тебя над головой раздается взрыв. Потом второй. Ты бежишь домой — там ребенок. Над головой еще свистит, страшно, а дверь ты открыть не можешь — меня же еще летом «денацифицировали», и после прилетов у меня перекошены окна и двери. Только изнутри дочка может открыть замок, а снаружи нет. Менять замок и стеклить окна смыла-то нету — тебя же могут опять «денацифицировать» через секунду. Но и связи нет. Ты просто колотишь в двери — ребенок жив, и слава Богу. Но нет света, воды, тепла — ничего!

Лезешь в Телеграм — и видишь, что товарищ из Испании пишет: «У вас там по Беляевке бахнули». И все, это последнее сообщение — нет больше связи дней на пять. А ты просто сопоставляешь, что в Беляевке, это район в области, РЭС. А новости, любые, из Интернета или телевизора… Их попросту нет.

Иногда дочка кричит «Мама, связь!». И ты бегом начинаешь набирать родственников, ближних знакомых. Ты слышишь, что кто-то упал в темноте и сломал ногу («скорую» не вызвать), кто-то неделю не может доехать до старых родителей, потому что транспорт не ходит, кто-то погиб от неправильного использования электрогенератора или взрыва газа.

Воды нет. Нужно хоть отварить картошку, а до ближайшего бювета пять километров. Как ты допрешь хоть одну баклашку воды, если транспорт не ходит? Ладно, думаешь, куплю хлеб  — не помру. Но хлеба нельзя купить, потому что остановлены пекарни, потому что нет воды и света…

Это парализация всего. Вы, «добрые люди», из комментаторов, должны быть больше в курсе. У нас вот, например, вчера опять бахало — может вы подскажете что? Я не знаю.

И это не попытка давить на жалость. То, что мы остались без холодильников, насосов от нагревательных котлов, что спим в шапках… ой, будем живы, обсудим между собой. Непонятно другое… Я прекрасно помню, как после 2 мая мы ежегодно, в зной, мороз, оставшиеся без работы, запуганные СБУ, постоянно собирали на Куликовом поле деньги, чтобы помочь сидящему в СИЗО Нефедову, гражданину России. Он оказался единственным россиянином из куликовцев, участников Русской весны. Старики кидали в картонную коробку по гривне, и вот мы сделали что-то, что могли, чтобы он остался жив. Никто почему-то рубля не прислал из России. И теперь вопрос злорадствующим над таким положением в Одессе — что с вами не так? Вы радуетесь тому, что нас сейчас добивают?

К слову, у активистов, нациков, как раз все хорошо — есть генераторы, силы и энергия, чтобы писать всякую свою нацистскую чушь на несчастных памятниках Пушкину. Вы не задумывались почему?

Они-то не денацифироцованы.

Зато Саша Маевский умер.