Как завершилась битва за Москву с поляками ( 1 фото )

Николай ВОЗНЕСЕНСКИЙ (Молдова)

Капитуляция польского гарнизона Кремля в начале ноября 1612 года стала одним из важнейших этапов, но увы, еще не финальной точкой смертельно опасной для российской государственности Смуты.

В самой точной дате этого важнейшего события среди историков до сих пор отмечаются определенные разногласия. Хотя большинство придерживается мнения о том, что занимавшие Кремль поляки согласились сдаться 26 октября по старому стилю (то есть, 5 ноября по новому), порой встречаются и другие числа. С. М. Соловьев датирует выход из Кремля польского гарнизона вообще месяцем позже – 27 ноября по старому стилю или 6 декабря по новому. Что поделать, период Смутного времени был не самым удобным для работы кабинетных летописцев и сохранения для потомков их записей…
Так или иначе, 410 лет назад польская оккупация Москвы завершилась. И, что важно, завершился и позорный период откровенного «коллаборационизма» в отечественной истории, когда захватившая власть в столице боярская камарилья, вошедшая в историю под именем «Семибоярщины», в попытке удержать эту власть пригласила сделать русским царем польского принца Владислава.
Да, формально это было сделано под обязательства последнего «принять православие» и прочее прекраснодушие для утешения собственной совести, согласившейся на откровенное предательство национальных интересов. Но после того, как в августе 1610 года в Москву вошли польско-литовские отряды, а спустя несколько недель 18 тысяч московских стрельцов были высланы новыми хозяевами столицы в отдаленные гарнизоны, никакой реально значимой силы у пресловутой «Семибоярщины» уже не осталось.
А раз так, то какие уж там обязательства иноземного принца, избранного вскоре новым русским царем? В таких случаях во все времена действует один-единственный сценарий, известный с еще древнеримских времен: «Vae victis», «горе побежденным»…

***

К счастью для страны, значительная часть ее населения, включая и немало воинов-дворян, не согласились с ползучей оккупацией иностранными интервентами, маскировавшимися под войско нового законного государя Владислава. В отличии от предавшей Родину и ее национальные интересы боярской верхушки и связанной с ней части клира. Тем более патриарх-мученик Гермоген практически в одиночку уже начал активные призывы к народу Руси оказывать сопротивление оккупантам.
Уже в начале 1611 года войска так называемого Первого ополчения, собранные из представителей многих регионов Московского царства, подступили к столице и начали бои с занявшими ее интервентами. Увы, сразу покончить с последними не удалось, несмотря даже на большую, чем у противника, численность.
Во-первых, среди ополченцев по-настоящему опытных бойцов было не так уж много. А польско-литовские отряды состояли сплошь из привыкших держать саблю с детства шляхтичей, наемников и просто аванюристов-грабителей. Вроде тех же казаков из Малороссии, с радостью примкнувших к польскому нашествию на единоверных русских, лишь бы изрядно поживиться богатствами русской земли.
Во-вторых, Первое ополчение представляло собой то, что часто называют «солянкой сборной». Включая тех же нижегородцев, которые ни дня не признавали власти оккупантов. Большинство из них было казаками, только волжскими и донскими, если называть вещи своими именами, тоже жившими преимущественно за счет грабежа. Пусть чаще и соседей (тех же персов, например), но если выпадала возможность, казачьи ватаги без особых угрызений совести могли начать «кормиться» и за счет русских городов и сел. Особенно, если в стране не было сильной власти, могшей прекратить такие шалости.
Так что победить поначалу почти 100-тысячное ополчение у интервентов особых шансов не было. Но вот мастерски играть на противоречиях между не всегда дружественными друг к другу его лагерями у врагов получалось, увы, неплохо.
Например, когда Прокопий Ляпунов был (как считают многие, из-за пущенных поляками слухов) был вызван на казачий круг и там зарублен саблями. После чего «земцы» в ужасе ушли из-под Москвы, а у казаков атамана Заруцкого и князя Трубецкого уже не хватало ни сил, ни желания довести до конца начатое дело освобождения Москвы. А польское командование регулярно снабжало свой кремлевский гарнизон продовольствием.
Тем более что эта казачья публика была настолько нестойкой в своих симпатиях, что при появлении очередного самозванца – Исидорки, объявившего себя чудом спасшимся царевичем Димитрием – летом 1611 года даже присягнула ему в верности!

***

К счастью, в 1611 году в том же Нижнем Новгороде земское движение, практически ушедшее в тень после трагической гибели своего вождя Прокопия Ляпунова, обрело второе дыхание. Осенью в поход на Москву выступило уже Второе ополчение, возглавляемое князем Дмитрием Пожарским и земским старостой Козьмой Мининым.
Формально этот поход затянулся почти на год – к Москве это войско подошло лишь к концу августа. Но тут дело было не в медлительности. По пути Минин и Пожарский устанавливали в поддерживавших предателей и оккупантов, а также просто колебавшихся городах, подконтрольные ополчению администрации, получая столь необходимую для существования любой армии материальное обеспечение.
Ведь, скажем, годовое жалованье ратника здесь было установлено в размере от 30 до 50 рублей в год! В то время, как в XVI-XVII вв. годовое жалованье царского стрельца колебалось около 5 рублей в год.
Так или иначе, армия Второго ополчения подошла к Москве вовремя, опередив всего на несколько дней войска гетмана Ходкевича, сопровождавшие крупный обоз с продовольствием для засевших в Кремле поляков. В ожесточенной схватке Ходкевич был отброшен – богатейшие запасы достались освободителям.
Зато среди оборонявшихся в Кремле оккупантов начался жестокий голод. По свидетельству самих же выживших польских командиров – например, полковника Будилы – после того, как были съедены все лошади, собаки и крысы, людоедство стало массовым, доходило и до совершенно шокирующих случаев, когда один польский шляхтич съел двоих своих сыновей, а другой – собственную мать. И даже после выхода остатков гарнизона в Кремле были обнаружены чаны с превращаемыми в «солонину» трупами.
Князь Пожарский еще в сентябре, после разгрома гетмана Ходкевича, предложил полякам покинуть крепость. Причем на очень почетных условиях, сохранив оружие и знамена. Правда, без награбленных в Кремле сокровищ, собираемых многими поколениями русских князей и царей.
Те в ответ высокомерно отказались. По всей видимости, вновь рассчитывая на усиление разногласий между казаками и «земцами» Минина и Пожарского, а также ожидая подхода к Москве армии уже самого польского короля Сигизмунда.
Однако их надеждам сбыться было не суждено. Ратники Пожарского были уже не столь слабыми, как годом раньше, когда земцами руководил погибший Ляпунов. Так что все претензии казачьих лидеров Трубецкого и Заруцкого на верховное главнокомандование были отклонены. А предшествующий разгром войск Ходкевича силами практически одного лишь Пожарского доказал бывшим соратникам Тушинского Вора, что ссориться с ним чревато.
Также не повезло польско-литовским интервентам и с помощью королевского войска. Сначала оно безнадежно увязло под Смоленском, в ходе длившейся почти два года героической обороны. Потом королю пришлось осаждать и другие русские города помельче и, что тоже было немаловажно, искать, как бы выплатить жалованье своим «рыцарям», не желавшим воевать бесплатно. Из-за чего Сигизмунда покинуло минимум несколько тысяч опытных тяжеловооруженных всадников.

***

В общем, когда польский самодержец еще только подходил к Вязьме, до него дошла весть о том, что польский гарнизон Кремля помощи не дождался, сдался. А не только рядовые москвичи, но и практически вся российская аристократия отнюдь не горит желанием признавать своим государем ни его, ни принца Владислава. Тем более что от присяги последнему освободил народ еще патриарх Гермоген, за что, собственно, поляки и уморили его голодом.
Но, конечно, главным стимулом нового, теперь уже патриотического, выбора московских бояр, стал вопрос, поставленный князем Пожарским накануне выхода поляков из Кремля. Кем считать бояр – сообщниками иностранных оккупантов (как это, в общем, и было на самом деле) или же их пленниками? Члены «Семибоярщины» с радостью согласились на второй вариант, а князь-победитель саблями подчиненных ему ратников-земцев защитил освобождаемых от немедленной расправы со стороны казаков Заруцкого и Трубецкого.
Полякам и их наемникам, которые выходили сдаваться через Кремлевские ворота, контролируемые казаками, правда, повезло меньше – их сразу порубили почти всех. С другой стороны, в отличие от благородно-гуманного предложения почетной капитуляции в сентябре, спесиво отвергнутого панами и их прихлебателями, теперь речь шла уже о капитуляции безоговорочной. То есть на милость победителя. Что же делать, если у части этих победителей милости оказалось недостаточно, особенно ввиду творимых оккупантами в Москве на протяжении почти двух лет грабежей и откровенных зверств…
Ныне частью историков (например, Александром Широкорадом) решение Пожарского пощадить бояр-изменников, представив их пленниками поляков, резко критикуется. Дескать, понеси эта публика заслуженную кару, история могла бы пойти по-другому. В частности, новым царем мог быть избран Земским собором тот же Дмитрий Пожарский, а не слабовольный 16-летний Михаил Романов, тоже сидевший с поляками в Кремле, а потом, надев корону, находившийся в тени своего отца, митрополита (затем патриарха) Филарета.
К сожалению, вероятность этого варианта выглядит отнюдь не стопроцентной. Особенно в связи с никуда не девшимся фактором существования все еще мощных казачьих формирований со своими амбициозными лидерами. По сути, тоже политическими авантюристами, ради личной власти готовых дружить с кем угодно, что они и доказали в прошлом, воюя под знаменами и Лжедмитрия II, и польского короля.
А за боярами стояли мощные ресурсы, в конце концов и позволившие нивелировать «казачий фактор», так что к моменту начала Земского собора, избиравшего нового царя, почти вся эта вольница предпочла уйти из Москвы восвояси.
Так или иначе, но в ноябре 1612 года польско-литовские оккупанты были навсегда выбиты и из Кремля, и из Москвы в целом. Правда, на этом Смутное время, как и польские претензии на русский трон, еще не закончились.
Так, например, в 1616 году принц Владислав совершил еще одну попытку овладеть ускользнувшей российской короной, надетой на него изменниками-боярами. И хотя польско-российская война и прекратилась с подписанием Деулинского перемирия 1618 года, но окончательно Варшава отказалась от притязаний на трон московских царей лишь в 1634 году, после окончания очередной Смоленской войны.

Художник: М. Фаюстов.