Самый последний врач в жизни ( 11 фото )

Вполне возможно, что когда-то в детстве они мечтали стать космонавтами или мороженщиками, но теперь эти люди имеют дело со смертью каждый день. Они выбрали путь, где можно увидеть все таинство и хронику смерти перед своими глазами. Патологоанатом или прозектор, таинственный древнейший врач, вызывает не меньше жути и любопытства, чем покойники, с которыми он работает.


Из всех врачей только патологоанатом чувствует себя полностью комфортно: на него никто не жалуется.

Из плохих хирургов получаются хорошие патологоанатомы.

Интерес к человеческой анатомии не давал покоя многим, и некоторые особо любопытные энтузиасты умудрялись вскрывать тела усопших в полнейшей тайне, под покровом ночи, предварительно украв свежий труп, что считалось несомненным актом богохульства и вызывало ужас у большинства. Время инквизиций давно прошло, но профессия осталась и имеет тот же жуткий шлейф таинственности.

Народная молва до сих пор твердит, что патологоанатомы не просыхают даже за работой, проводят вскрытие с бутербродом и считаются персонажами угрюмыми, обычно мужского пола, частенько с признаками психического расстройства от своей работы. На самом деле это довольно нашумевший собирательный образ, созданный по мнению людей, практически ничего не знающих. Интересно, но реальный собирательный образ типичного патологоанатома современности таков: это интеллигентные миниатюрные дамы, чаще всего семейные. В действительности эти врачи считаются самыми юморными и жизнерадостными среди медиков.


Почему люди становятся патологоанатомами? Обычно в этом замешаны смесь природного любопытства, ума и родственники, например родители, тоже избравшие эту профессию, но чаще всего в выборе этой профессии виновато распределение в мединституте. Итак, в статье имеются элементы интервью с патологоанатомами, многие из них пожелали остаться неизвестными, поэтому в основном рассказы анонимны.

…ближе к экзаменам впервые за 20 лет открылась группа патанатомии: шестеро человек, но только один желающий. Я отказывался, но наш руководитель сказал: «Уже давно расписано, кто на какой факультет поступит, так что подумай». Я три дня думал и накануне экзаменов переписал заявление на патанатомию и не пожалел. Александр.

Мое желание стать именно врачом-патологоанатомом возникло спонтанно, где-то на третьем курсе медвуза, и оформилось, когда нас, студентов, сводили на вскрытие. Потом был сложный путь распределения — и вот цель достигнута. Ольга.

А некоторые выбирают эту профессию, устав от суеты и нервозности в отделениях больниц, участков и поликлиник, где, как известно, царит не самая спокойная атмосфера.

Во время учебы в мединституте мне доводилось и дежурить в больницах, и сидеть на приеме в поликлинике. За практику были и смертельные случаи, и слезы, и боль, и отчаяние. Для меня переживать каждый раз с пациентом его чувства оказалась страшнее, чем работать с умершими. Может быть, поэтому я пошел в патологоанатомы. Ведь я вижу только труп уже умершего человека, мой исследовательский объект, а не переживаю болезнь и смерть пациента каждый раз заново.


Как видно, никакие «сдвиги по фазе» здесь ни при чем. Эти люди не боятся созерцать облик смерти запечатленной в чертах мертвецов. То, что вгоняет в ужас значительную часть общества, а именно безмолвные трупы, лежащие на секциях, — часть ежедневной научной работы. Как можно все это выдержать и не съехать с катушек, спросите вы? Многие патологоанатомы ответят, что это очень просто.

Труп становится частью обстановки помещения. Врачи клинических специальностей, которые приходят на аутопсию, обычно воспринимают труп как бывшего пациента, но лишь только из-за того, что видели его еще вчера живым. А я «исследуемый объект» живым не видел и воспринимаю как рабочий материал!

За годы работы жалость притупилась. Сейчас я понимаю, что это философия жизни: человек родился — человек должен умереть. Между двумя этими точками — жизнь. Хочешь не хочешь, жалей не жалей, а так и будет.


Получается, ко всему можно с годами привыкнуть. Помимо избавления от банального страха перед мертвыми, который начисто исчезает после первого вскрытия, все патологоанатомы говорят, что на работе учатся держать эмоции в железной хватке. Несмотря на это, практически все сокрушаются, что особенно трудно вскрывать детей.

У меня никаких суеверий нет. Но одно можно сказать точно: ни один патологоанатом не будет вскрывать человека, которого знал, ни знакомых, ни родственников.

Как бы это цинично ни звучало, главное — не думать, что эти тела когда-то были людьми. Если будешь к ним относиться как к людям, у которых была своя жизнь увлечения, проблемы, у которых есть родственники и любимые люди, страдающие от потери, — сойдешь с ума.

Я отношусь к своей работе как к обычной. Почему иметь дело с рождением людей, их лечением почетно, а со смертью нет? Мне этого не понять. Каждый должен заниматься своим делом, это такая же работа, и ее кто-то должен выполнять.


Существует немало историй о жуткой атмосфере внутри морга, которая порождает слухи об оживших мертвецах, паранормальных явлениях и свихнувшихся врачах. Абсолютное большинство патологоанатомов с солидным стажем работы категорически отрицают правдивость этих «страшилок».

Долго вспоминал про «что-то необычное», но нет! Ничего такого не замечал! Ни дуновения холодного ветра, ни светящихся предметов.

Реально понимаешь, что перед тобой мертвое тело, и глаз видит признаки наступления смерти, поэтому мозг не предполагает такой возможности, что тело начнет двигаться.


Слухи о так называемых оживших трупах в моргах, как оказалось, все-таки имеют под собой правдивую почву, так как процент людей испытавших клиническую смерть составляет 5% со всего мира.

…Правда, был один раз дичайший случай, когда после клинической смерти человек встал, потому что был сквозняк. Я до сих пор не знаю, как так получилось, как врачи проглядели. В общем, он встал в шоке и сразу бежать. Интересно, что сначала эксперт меня в чувства приводил, а потом начал человека успокаивать. Мне тогда 2 стакана водки налили, а я трезвым остался.

Каждый день видеть такое и не тронуться умом не так просто. Видимо, у людей этой профессии, самая что ни на есть железная психика и сильный характер.

Когда я стал патологоанатомом, то задавался вопросом: почему я не трогаюсь головой? Пришел к выводу, что существует некая психологическая защита внутри нас. Когда читаешь историю болезни, видишь перед собой живого человека, но перед вскрытием происходит какое-то внутреннее переключение: интересно понять вид патологии, почему это произошло. Мысль работает только в одном направлении: что в основе патологии, сопоставимы ли наши находки с клинической картиной заболевания, как должен звучать патолого-анатомический диагноз.


Патологоанатомов «со странностями» не больше, чем врачей других специальностей. Скорее, даже, наоборот, психика у людей нашей профессии крепче, чем у кого бы то ни было.

Мне кажется, любой студент может стать патологоанатомом, если он не кисейная барышня. Все наши студенты проходят через кафедру анатомии, и никто с ума не сходит. А там круче, чем у нас: мышцы, руки, ноги отдельно. Со всем этим ты работаешь на занятиях.

Довольно часто обычных людей волнует вопрос: не снится ли патологоанатомам их работа.

Меня часто спрашивают, не снятся ли мне трупы или кошмары по ночам. Ну, что ответить? Вот если человек пряники 12 часов в сутки фасует, они же могут ему присниться? Так и у нас. Что-то может присниться, тем более, если вынашиваешь мысленно какой-то диагноз или размышляешь над интересным случаем. А мертвых я не страшусь. Гораздо больше боюсь темноты, воды, пауков и жуков всяких.

По поводу снов скажу честно — мне не снилась и не снится никогда работа. Я не помню лиц покойных. Фамилия покойного всегда ассоциируется у меня с изменениями органов и тканей, с какой-либо патологией, иногда с диагнозом. Всегда, когда общаемся с коллегами, проще вспомнить покойника по каким-либо патологическим изменениям в органах и тканях, нежели по фамилии или по фото.


А сколько же травят баек о вечно пьяных санитарах в этом заведении! Отчасти это объясняется тем, что при вскрытиях всю черную работу за патологоанатомом проводят санитары: именно они перетаскивают покойников, моют, готовят к вскрытию, делают основные разрезы и трепанации черепа, а потом в обратном порядке зашивают разрезы, раскладывают внутренности, одевают и при необходимости гримируют. Сам патологоанатом непосредственно проводит исследование и после аутопсии переходит в лабораторию, которая имеется при любом морге, и проводит за микроскопом 80% рабочего времени.

Между тем образ нетрезвого патологоанатома с таким же успехом муссируется в публике, как и навязанный маркетологами образ идеального потребителя в масс-маркете. Хотя патологоанатомы, как и все земные обыватели, не откажутся выпить в бытовой или праздничной обстановке, тотального пьянства среди этих людей не наблюдается.


Помимо распространенного клише об алкоголизме, бытует мнение, обильно почерпнутое из кино и сериалов, что якобы патологоанатомы участвуют в расследовании убийств и расследуют цепочку обстоятельств, приведших к смерти. На самом деле патологоанатомы не помогают следствию и не занимаются умершими насильственной смертью. Такие случаи достаются судмедэкспертам, и не только из отдела криминалистики, но из множества разных отделов.

Патологоанатомы большую часть рабочего времени тихо-мирно проводят в лабораториях, исследуя биопсии и материалы после операций. В сущности, к патологоанатомам попадают умершие естественной смертью, от болезни или старости.

Ну и, конечно, момент знакомства с патологоанатомом надо запечатлевать на камеру! Дико интересно, как относятся к людям этой профессии при знакомстве. Как выяснилось, все-таки эмоциональность у людей зашкаливает, когда они узнают про работу их собеседника.


В основном на лице появляется сначала легкое недоверие (такая, знаете ли, улыбка, когда человек думает, что его разыгрывают), а после обычно наступает пауза (лицо становится серьезным), и начинают сыпаться вопросы типа «а не страшно работать?», «а по ночам покойники не снятся?», «нервы не шалят?». Женщины обычно реагируют фразой «фууууу, как вы там работаете, там же пахнет!»

Редко адекватно, но описать одним словом сложно. Некоторые брезгливо поджимают губы, некоторые сразу дистанцируются, есть и такие, кто осуждающе «трупорезом» называет.

Конечно, многие знакомые, да и не все родственники, не понимают такой «странный» выбор… Да еще для девушки. Кое-кто до сих пор надеется, что я изменю специальность. Но большинство, в том числе родители и муж, воспринимают профессию вполне адекватно.


Многие специалисты отмечают, что их работа со временем становится синтезом чистой науки и творческого процесса. Ничто не может поколебать этих людей, ведь они могут узреть то, что другие никогда не согласятся увидеть. Они знают механизм развития болезни, постигают ее структуру и динамику и, конечно, ставят самый последний и самый правильный диагноз, который является финальной точкой в невероятной феерии под названием жизнь.

 Каждый случай смерти — это запутанная цепочка патоморфологических и патофизиологических процессов, звенья которой надо распутать и выстроить из них стройный ряд танатогенеза.

Автор: Айжан Саке