Жан-Люк Годар, как ни странно, всё. ( 9 фото )

Все фильмы, которые я видел, сделаны Годаром, даже если они сделаны не им.
Роберт Лонго


А ведь я его встретил однажды. Правда, поговорить не удалось, потому что французский я не знаю совершенно, а мой английский очень плох. Но всё же, надеюсь, я смог ему объяснить, что он значит для меня. Хотя кто я такой на фоне миллионов?


Ведь, по сути, Годар повлиял на человеческую культуру в целом. Когда Ланглуа в 1959 году сказал, что отныне кинематограф делится на «до Годара» и «после», он не преувеличил, а преуменьшил. Ибо Жан-Люк Годар изменил систему зрительного восприятия людей. Люди стали зорче, пристальней вглядываться в окружающее. Монтаж Годара модифицировал мышление людей ничуть не в меньшей степени, чем влияние Ницше, Достоевского и Джойса. Практически все художественные течения второй половины ХХ века прошли под радикальным влиянием фильмов Годара – хотели они того или нет. Более того - мы стали воспринимать импрессионистов и DaDa через оптику, даную нам "Маленьким солдатом" и "Жить своей жизнью". Отстраниться от этого невозможно, как невозможно вернуться в детство. Взросление всегда окончательно.


При всём при том Жан-Люк Годар был очень непоследоватен. Он метался, совершая ошибки, увлекаясь пустой болтовнёй и идеологическими иллюзиями. Но каждый раз его ошибки парадоксальным образом открывали новые пути для развития культуры. Вероятно, это происходило потому что Годар всегда был искреннен - не могу назвать ни одного кинематографиста ХХ века, о котором можно было бы сказать то же самое.


Мишель Пуакар, бегущий по улице с пулей в спине, Наташа фон Браун, пытающаяся выговорить «Я вас люблю», троица наивных авантюристов, танцующая в кафе, Кармен Х, поднимающая взляд на Жозефа, это высокая поэзий, но фильмы Годара всегда больше, чем поэтические (и даже сюрреалистические) баллады. Ромил Соболев назвал его «автоматчиком с завязанными глазами, наугад палящим во все стороны», и это достаточно точно описание «метода Годара», беспощадного прежде всего к своим любимым героям.


На меня Годар повлиял очень рано и очень сильно. Я увидел его фильмы ещё в 70-х, в "Иллюзионе" на Котельнической набережной Москвы. Конечно, на сеанс «Китаянки» или «One plus one» рассчитывать не приходилось, но «На последнем дыхании», «Жить своей жизнью» и некоторые другие фильмы всё же показывались. Как я потом узнал – несмотря на прямые запреты.


А потом я прочитал о Годаре в «Моделях политического кино» Сергея Юткевича, в «Реальности фантастического мира» Юрия Ханютина, в «Кино: Запад и молодёжь» Ромила Соболева, и это было весьма познавательное чтение. Значительная часть кинематографа и литературы потеряли своё значение в моих глазах, а другие, до того маловажные, элементы советской культуры выступили на первый план. Годар был плохой марксист, но, тем не менее, он был марксистом, помимо своего желания, всего лишь в силу своей искренности, желания говорить прямо.


Долгое время моими любимыми фильмами Годара был отчаянный и хаотичный "Безумный Пьеро". Потом на первый план вышли «Уикэнд» и «Презрение». Но, разумеется, всегда одним из наиважнейших keyvisual для меня оставался черно-белый «Альфавилль». Да и сейчас этот фильм на том же месте в моём восприятии.


Это не значит, что к другим фильмам Годара я отношусь с меньшим интересом. И «Маленький солдат» и «Спасай, кто может (свою жизнь)» и множество других фильмов для меня – культ, а ария из «Армиды» в моих глазах вообще безупречное киноэссе о современном масскульте. Но «Уикэнд» и «Презрение» для меня – своего рода «встроенный напоминатель», знак, предупреждающий об опасности на долгом пути к успеху. А кроме того, в «Презрении» есть Фриц Ланг и вилла Малапарте.


Впрочем, это неважно. Значение имеет только общий корпус работ Годара, от "Шарлотты и её хахаля" до финальной (как оказалось) "Книги образов".