Sandeedob
«Карпатская Украина». Из истории украинской «демократии» ( 2 фото )
Александр Каревин.
На календаре 12 февраля. В этот день в 1939 году прошли выборы в закарпатский сойм – законодательный орган Подкарпатской Руси, переименованной в «Карпатскую Украину» и пребывавшей на правах автономии в составе Чехословакии. Согласно официальным результатам, 92,4% избирателей проголосовали за кандидатов УНО – Украинского национального объединения, откровенно ориентировавшемуся на гитлеровскую Германию и являвшемуся, по сути, местной разновидностью Организации украинских националистов.
Современные украинские историки не устают повторять, что эти выборы стали своеобразным «референдумом», на котором население края впервые в истории якобы свободно выразило свою волю. Результаты голосования, дескать, свидетельствовали о поддержке большинством закарпатцев политического курса, проводимого краевым правительством во главе с греко-католическим священником Августином Волошиным.
Между тем, действительности эти утверждения совершенно не соответствуют.
Начнём с того, что указанные «выборы» фактически выборами не являлись. Избирательная кампания проводилась в атмосфере террора и запугивания местных жителей. Ни о какой свободе, демократичности, альтернативности не могло быть и речи.
Все политические партии, кроме УНО, были запрещены. На 32 места в сойме претендовали исключительно 32 кандидата, предложенные властями.
Правда, население всё же попыталось выдвинуть других кандидатов в депутаты, но проявивших недозволенную инициативу просто арестовали.
Агитация против официальных кандидатов в депутаты не допускалась. За этим тщательно следили сечевики – члены полувоенной организации «Карпатська січ», сформированной, в основном, из специально понаехавших в край галичан (в самом Закарпатье приверженцев «украинской национальной идеи» нашлось мало). Оппозиционные газеты к тому времени были уже закрыты. Остальная пресса жёстко контролировалась цензурой. Оказалось ликвидированным местное самоуправление.
Для обеспечения «правильного» итога «выборов» на все избирательные участки власти назначили своих комиссаров с неограниченными полномочиями. Каждый комиссар получил четкую инструкцию (она попала потом за рубеж и была опубликована в заграничной печати).
«Подготовьте группу из определенно наших людей, которая демонстративно начнет голосовать явно «за», – говорилось в ней. – Этим она должна повлиять на остальных избирателей. Если это не поможет, пусть станут 2-3 сечевика возле урны и каждому смотрят в руки, кидает ли полный или пустой конверт [означавший голосование «против»]. Но этим еще не обеспечится успех выборов.
Люди могут и явно голосовать пустыми конвертами. Тут и террор не поможет. Поэтому имеете тут столько-то конвертов с кандидатами. Вы обязаны придумать способ, как избирательную комиссию куда-то послать на минуту, тогда поменять конверты в урне. Можете также сфальсифицировать протокол выборов. Вы, господин комиссар, лично отвечаете за выполнение этого задания».
И большинство комиссаров с «заданием» справились – достигли требуемого от них результата.
«Выборы были далеко не свободными, – вспоминал корреспондент агентства «Рейтер» Майкл Винч, присутствовавший тогда в Закарпатье. – …Как можно было выразить свое неудовольствие? Было два возможных способа. Или избиратель не шел голосовать, – и в таком случае на него налагался штраф, поскольку в Чехословакии участие в голосовании является обязательным, или он мог зайти в кабину для голосования и бросить в урну пустой конверт. Но и в этом случае его могли заметить, потому что конверты были достаточно прозрачными и любой наблюдатель мог видеть, есть ли в нем бюллетень».
По словам Винча, хотя на избирательных участках и соорудили какие-то ширмы, отдалённо напоминавшие кабины для тайного голосования, но мало кто из как бы голосующих пытался зайти за такую ширму:
«Большинство из них просто озирались на всех, кто там собрался, нервно усмехались и как бы незаметно клали бюллетени в конверт и бросали в урну».
Бывало и проще:
«Во многих случаях, когда избиратель подходил к столу, член комиссии, вместо вручения ему конверта, сам брал у него бюллетень и вкладывал его в конверт».
Для характеристики «выборов» любопытно произошедшее с Василием Гренджей-Донским, видным представителем правившего в Закарпатье режима. Перед самими выборами он отправился в село Горонда, чтобы агитировать за УНО на собрании местных жителей. И столкнувшись с враждебным отношением всего собрания, едва унёс ноги. Однако по официальным результатам, жители Горонды дружно проголосовали за УНО.
Ещё один факт. На следующий день после «выборов» в окружную администрацию прибыла делегация из села Заречье.
«Как же так, – недоумевали прибывшие, – мы все голосовали пустыми конвертами, а в результате только несколько голосов «против».
Но объясняться с избирателями никто не собирался. Все кандидаты были объявлены «выбранными».
Такое вот «свободное волеизъявление» прошло тогда на Закарпатье.
Впрочем, следует признать, что победить по-другому (в смысле – честно) у УНО не было никаких шансов.
На календаре 12 февраля. В этот день в 1939 году прошли выборы в закарпатский сойм – законодательный орган Подкарпатской Руси, переименованной в «Карпатскую Украину» и пребывавшей на правах автономии в составе Чехословакии. Согласно официальным результатам, 92,4% избирателей проголосовали за кандидатов УНО – Украинского национального объединения, откровенно ориентировавшемуся на гитлеровскую Германию и являвшемуся, по сути, местной разновидностью Организации украинских националистов.
Современные украинские историки не устают повторять, что эти выборы стали своеобразным «референдумом», на котором население края впервые в истории якобы свободно выразило свою волю. Результаты голосования, дескать, свидетельствовали о поддержке большинством закарпатцев политического курса, проводимого краевым правительством во главе с греко-католическим священником Августином Волошиным.
Между тем, действительности эти утверждения совершенно не соответствуют.
Начнём с того, что указанные «выборы» фактически выборами не являлись. Избирательная кампания проводилась в атмосфере террора и запугивания местных жителей. Ни о какой свободе, демократичности, альтернативности не могло быть и речи.
Все политические партии, кроме УНО, были запрещены. На 32 места в сойме претендовали исключительно 32 кандидата, предложенные властями.
Правда, население всё же попыталось выдвинуть других кандидатов в депутаты, но проявивших недозволенную инициативу просто арестовали.
Агитация против официальных кандидатов в депутаты не допускалась. За этим тщательно следили сечевики – члены полувоенной организации «Карпатська січ», сформированной, в основном, из специально понаехавших в край галичан (в самом Закарпатье приверженцев «украинской национальной идеи» нашлось мало). Оппозиционные газеты к тому времени были уже закрыты. Остальная пресса жёстко контролировалась цензурой. Оказалось ликвидированным местное самоуправление.
Для обеспечения «правильного» итога «выборов» на все избирательные участки власти назначили своих комиссаров с неограниченными полномочиями. Каждый комиссар получил четкую инструкцию (она попала потом за рубеж и была опубликована в заграничной печати).
«Подготовьте группу из определенно наших людей, которая демонстративно начнет голосовать явно «за», – говорилось в ней. – Этим она должна повлиять на остальных избирателей. Если это не поможет, пусть станут 2-3 сечевика возле урны и каждому смотрят в руки, кидает ли полный или пустой конверт [означавший голосование «против»]. Но этим еще не обеспечится успех выборов.
Люди могут и явно голосовать пустыми конвертами. Тут и террор не поможет. Поэтому имеете тут столько-то конвертов с кандидатами. Вы обязаны придумать способ, как избирательную комиссию куда-то послать на минуту, тогда поменять конверты в урне. Можете также сфальсифицировать протокол выборов. Вы, господин комиссар, лично отвечаете за выполнение этого задания».
И большинство комиссаров с «заданием» справились – достигли требуемого от них результата.
«Выборы были далеко не свободными, – вспоминал корреспондент агентства «Рейтер» Майкл Винч, присутствовавший тогда в Закарпатье. – …Как можно было выразить свое неудовольствие? Было два возможных способа. Или избиратель не шел голосовать, – и в таком случае на него налагался штраф, поскольку в Чехословакии участие в голосовании является обязательным, или он мог зайти в кабину для голосования и бросить в урну пустой конверт. Но и в этом случае его могли заметить, потому что конверты были достаточно прозрачными и любой наблюдатель мог видеть, есть ли в нем бюллетень».
По словам Винча, хотя на избирательных участках и соорудили какие-то ширмы, отдалённо напоминавшие кабины для тайного голосования, но мало кто из как бы голосующих пытался зайти за такую ширму:
«Большинство из них просто озирались на всех, кто там собрался, нервно усмехались и как бы незаметно клали бюллетени в конверт и бросали в урну».
Бывало и проще:
«Во многих случаях, когда избиратель подходил к столу, член комиссии, вместо вручения ему конверта, сам брал у него бюллетень и вкладывал его в конверт».
Для характеристики «выборов» любопытно произошедшее с Василием Гренджей-Донским, видным представителем правившего в Закарпатье режима. Перед самими выборами он отправился в село Горонда, чтобы агитировать за УНО на собрании местных жителей. И столкнувшись с враждебным отношением всего собрания, едва унёс ноги. Однако по официальным результатам, жители Горонды дружно проголосовали за УНО.
Ещё один факт. На следующий день после «выборов» в окружную администрацию прибыла делегация из села Заречье.
«Как же так, – недоумевали прибывшие, – мы все голосовали пустыми конвертами, а в результате только несколько голосов «против».
Но объясняться с избирателями никто не собирался. Все кандидаты были объявлены «выбранными».
Такое вот «свободное волеизъявление» прошло тогда на Закарпатье.
Впрочем, следует признать, что победить по-другому (в смысле – честно) у УНО не было никаких шансов.
Взято: Тут
683