Jeavi
Хорошие песни ( 3 фото )
Старея, становлюсь сентиментальным и глупым до такой степени, что готов вспоминать, какие песенки предпочитал в детстве. Как ни странно, моя десятка любимых песен тех времён на самом деле хороша, даже по нынешним меркам. Все они в очень современной манере, сейчас её называют baroque pop и она популярна в основном в Японии. В моём «топ-списке» совсем нет песен, предназначенных для детей или обращённых к детям. Хотя я очень любил «Оранжевую песенку» и «Зачем?» в исполнении Ирмы Сохадзе (и вообще Ирму, у неё замечательная мурлыкающая манера), «Выходной» Нины Бродской и даже «Лесной олень», спетый Аидой Ведищевой (сам фильм про ох-уж-эту-Настю мне не нравился), но даже такие хиты для меня были всё же во втором десятке. Да, я обожал «Пионерскую походную» на слова Сергея Михалкова, яркую, маниакально востроженную песню про распахнутые горизонты, но даже её мне не приходило в голову напевать для собственного удовольствия, под настроение. Зато взрослая поп-эстрада находила отклик в моей душе.
На первом месте, разумеется, «Каникулы любви», она же «Песня о счастливой любви». В оригинале о «соли на твоей загорелой коже» пел японский дуэт, который в СССР обозвали «Сёстры Дза Пинац», очень красиво, но я в детстве оригинал ни разу не слышал. Зато советский перепев вводил меня буквально в экстаз. «У моря, у синего моря!» Так что, когда, уже в этом тысячелетии, японские девчонки группы W возродили старый хит, это привело меня в буйный восторг.
Рядом, на том же уровне, песня с другой стороны той же пластинки – «Белых роз лепестки» (композитор Хатидай Накамура, я долгое время считал, что сие есть композиция японской поп-группы «Блю Джинс», но на самом деле это не так), тоже в более чем вольном переводе Леонида Дербенёва, тоже в исполнении Нины Пантелеевой.
Третье место, неизменно, «Маленький принц» Микаэла Таривердиева и Николая Добронравова. Это песенка из небрежно снятого детского шпионского фильма «Пассажир с «Экватора». Но бессмертие «Маленький принц» обрел в фильме-концерте «Монолог» 1970, где песню ре-интепретировала Елена Камбурова. Да, здесь всё выписано каллиграфически, стремительно и элегантно, слегка манерно, как и должно быть, идеально совпадая с песней. Интересно, что Добронравов написал чуть больше, чем обычно исполняется, и именно тот куплет, в котором происходит смысловой твист песни, выпал из большинства исполнений:
В детстве оставлены давние друзья,
Жизнь – это плаванье в дальние края.
Песни прощальные, гавани дальние,
В жизни у каждого сказка своя.
Затем, разумеется, незабываемая «Песня о первой любви (Чайки за кормой верны кораблю)» Андрея Петрова из солнечного советско-югославского фильма «Попутного ветра, «Синяя птица», который снимался в Далматии, как раз в тех местах, где я только что проводил свой отпуск. В фильме песню пела Радмила Караклич, а кроме того, там можно было полюбоваться на великолепного мима Бориса Амарантова – редкое удовольствие.
И опять Микаэл Тариведиев! Песня Дуранданте в фильме «Король-Олень», забавно-мрачная притча о том, что зло творить легче, чем добро. Я помню, как в пионерском лагере «Сатурн», прохладным вечером, в сумерках корабельных сосен, эту песню пели две красивые девочки из «среднего» отряда.
Но не только лиризм и меланходия царили в моей душе в возрасте от 4 до 12 лет! Почётное пятое место во дворце моей памяти занимает лихой пиратский гимн из «Острова сокровищ» 1938 года. «Йо-хо-хо! Веселись, как чорт!» Я запомнил песню навсегда, хотя видел этот фильм лишь однажды, потому что уже в 1971 году он был заменён новой, удивительно стерильной, экранизацией, впрочем, с прекрасной музыкой Алексея Рыбникова. Старый фильм я смотрел во время сеанса «кинопередвижек» - со сталинских времён по умирающим колхозам и всяким забытым местам колесили полутонки с кинопроектором, яуфами дряхлых кинокопий и свернутым в трубку заштопаным экраном. Когда-то они обеспечивали советских людей идеологической жвачкой, а потом превратились в глубокую архику, настолько никому не нужную, что её просто забыли отменить. И вот, в конце 60-х, на задворках станции Рязань-Сортировочная, во дворе между серебряными от старости бараками сороковых годов, на летней эстраде под огромным тополем, вешали экран и показывали нам старые, старые фильмы «Александр Невский», «Встречный», «Волга-Волга», «Чапаев», «Суворов», «Дети капитана Гранта» и – «Остров сокровищ».
Снова Елена Камбурова, снова меланхолия и откат. Да, песня опять-таки не с эстрады, но, для разнообразия, не из фильма, а из радиопостановки Лии Веледницкой «Дикая собака динго» с Ией Савиной, Олегом Ефремовым, Олегом Табаковым и Консовским от автора. Грандиозно! Песня Новеллы Матвеевой о странах, лежащих за горизонтом. Это одна из лучших композиций советского радио.
Ещё немного депрессии, но такой уж я был ребёнок, любил драму. Можно ли забыть «Тяжёлым басом ревёт фугас, ударил фонтан огня...»? Это незабываемо. Куль, культ, культ – песня из фильма Теодора Вульфовича и Никиты Курихина «Последний дюйм», а композитор Моисей Вайнберг, а поэт Марк Соболь, а поёт бас-профундо Михаил Рыба (который, помимо прочего, озвучивал эзотерический мультфильм Василия Ливанова «Самый, самый, самый»). Пафос этой песни заключался в радикальном отрицании пафоса, и мне очень нравилось такое противоречие, хотя я, конечно, в детстве не так всё формулировал.
И, разумеется, культом для меня был вокальный квартет «Аккорд», причём все их номера. Но больше всего я любил напрочь забытую к 70-м годам песню «Хоровод (Шейк под балалайку)», странную софт-панк-композицию, соединяющую фольк, рок-н-ролл и евро-поп. Эта песня - уникальное явление в советской эстрадной музыке, не имевшее никакого развития. Эйфория, агрессия, стремительное переключение стилей, это было именно то, что мне нужно.
А кончилось детство для меня с песней «Золушка», спетой Людмилой Сенчиной. Это уже 1973 год, когда все морские горизонты, фонтаны огня и любви уплывали в галлюционоз. Иногда из снов, из ментального пространства изменённого сознания выпадал какой-нибудь артефакт – хрустальный башмачок, чья-то улыбка или случайный взгляд, но даже мне, мальчику накануне взросления, было ясно, что реальностью не надо связывать никаких надежд.
И потому моим первым и главным тинейджерским хитом стали анархистские зонги из «Дорогого мальчика» Стефановича.
На первом месте, разумеется, «Каникулы любви», она же «Песня о счастливой любви». В оригинале о «соли на твоей загорелой коже» пел японский дуэт, который в СССР обозвали «Сёстры Дза Пинац», очень красиво, но я в детстве оригинал ни разу не слышал. Зато советский перепев вводил меня буквально в экстаз. «У моря, у синего моря!» Так что, когда, уже в этом тысячелетии, японские девчонки группы W возродили старый хит, это привело меня в буйный восторг.
Рядом, на том же уровне, песня с другой стороны той же пластинки – «Белых роз лепестки» (композитор Хатидай Накамура, я долгое время считал, что сие есть композиция японской поп-группы «Блю Джинс», но на самом деле это не так), тоже в более чем вольном переводе Леонида Дербенёва, тоже в исполнении Нины Пантелеевой.
Третье место, неизменно, «Маленький принц» Микаэла Таривердиева и Николая Добронравова. Это песенка из небрежно снятого детского шпионского фильма «Пассажир с «Экватора». Но бессмертие «Маленький принц» обрел в фильме-концерте «Монолог» 1970, где песню ре-интепретировала Елена Камбурова. Да, здесь всё выписано каллиграфически, стремительно и элегантно, слегка манерно, как и должно быть, идеально совпадая с песней. Интересно, что Добронравов написал чуть больше, чем обычно исполняется, и именно тот куплет, в котором происходит смысловой твист песни, выпал из большинства исполнений:
В детстве оставлены давние друзья,
Жизнь – это плаванье в дальние края.
Песни прощальные, гавани дальние,
В жизни у каждого сказка своя.
Затем, разумеется, незабываемая «Песня о первой любви (Чайки за кормой верны кораблю)» Андрея Петрова из солнечного советско-югославского фильма «Попутного ветра, «Синяя птица», который снимался в Далматии, как раз в тех местах, где я только что проводил свой отпуск. В фильме песню пела Радмила Караклич, а кроме того, там можно было полюбоваться на великолепного мима Бориса Амарантова – редкое удовольствие.
И опять Микаэл Тариведиев! Песня Дуранданте в фильме «Король-Олень», забавно-мрачная притча о том, что зло творить легче, чем добро. Я помню, как в пионерском лагере «Сатурн», прохладным вечером, в сумерках корабельных сосен, эту песню пели две красивые девочки из «среднего» отряда.
Но не только лиризм и меланходия царили в моей душе в возрасте от 4 до 12 лет! Почётное пятое место во дворце моей памяти занимает лихой пиратский гимн из «Острова сокровищ» 1938 года. «Йо-хо-хо! Веселись, как чорт!» Я запомнил песню навсегда, хотя видел этот фильм лишь однажды, потому что уже в 1971 году он был заменён новой, удивительно стерильной, экранизацией, впрочем, с прекрасной музыкой Алексея Рыбникова. Старый фильм я смотрел во время сеанса «кинопередвижек» - со сталинских времён по умирающим колхозам и всяким забытым местам колесили полутонки с кинопроектором, яуфами дряхлых кинокопий и свернутым в трубку заштопаным экраном. Когда-то они обеспечивали советских людей идеологической жвачкой, а потом превратились в глубокую архику, настолько никому не нужную, что её просто забыли отменить. И вот, в конце 60-х, на задворках станции Рязань-Сортировочная, во дворе между серебряными от старости бараками сороковых годов, на летней эстраде под огромным тополем, вешали экран и показывали нам старые, старые фильмы «Александр Невский», «Встречный», «Волга-Волга», «Чапаев», «Суворов», «Дети капитана Гранта» и – «Остров сокровищ».
Снова Елена Камбурова, снова меланхолия и откат. Да, песня опять-таки не с эстрады, но, для разнообразия, не из фильма, а из радиопостановки Лии Веледницкой «Дикая собака динго» с Ией Савиной, Олегом Ефремовым, Олегом Табаковым и Консовским от автора. Грандиозно! Песня Новеллы Матвеевой о странах, лежащих за горизонтом. Это одна из лучших композиций советского радио.
Ещё немного депрессии, но такой уж я был ребёнок, любил драму. Можно ли забыть «Тяжёлым басом ревёт фугас, ударил фонтан огня...»? Это незабываемо. Куль, культ, культ – песня из фильма Теодора Вульфовича и Никиты Курихина «Последний дюйм», а композитор Моисей Вайнберг, а поэт Марк Соболь, а поёт бас-профундо Михаил Рыба (который, помимо прочего, озвучивал эзотерический мультфильм Василия Ливанова «Самый, самый, самый»). Пафос этой песни заключался в радикальном отрицании пафоса, и мне очень нравилось такое противоречие, хотя я, конечно, в детстве не так всё формулировал.
И, разумеется, культом для меня был вокальный квартет «Аккорд», причём все их номера. Но больше всего я любил напрочь забытую к 70-м годам песню «Хоровод (Шейк под балалайку)», странную софт-панк-композицию, соединяющую фольк, рок-н-ролл и евро-поп. Эта песня - уникальное явление в советской эстрадной музыке, не имевшее никакого развития. Эйфория, агрессия, стремительное переключение стилей, это было именно то, что мне нужно.
А кончилось детство для меня с песней «Золушка», спетой Людмилой Сенчиной. Это уже 1973 год, когда все морские горизонты, фонтаны огня и любви уплывали в галлюционоз. Иногда из снов, из ментального пространства изменённого сознания выпадал какой-нибудь артефакт – хрустальный башмачок, чья-то улыбка или случайный взгляд, но даже мне, мальчику накануне взросления, было ясно, что реальностью не надо связывать никаких надежд.
И потому моим первым и главным тинейджерским хитом стали анархистские зонги из «Дорогого мальчика» Стефановича.
Взято: Тут
1003