Cosi fan tutte. Этодругин Форте давно популярен. Колонка Анатолия Вассермана ( 5 фото )

Вынесенное в заголовок название оперы Йоханна Хризостома (то есть Иоанна Златоуста) Вольфганга (на немецком языке «волчья походка») Теофила (это греческое имя, означающее «возлюбленный богом», он впоследствии употреблял и в немецком переводе Готлиб, но чаще на латыни — Амадей, а поскольку латынь тогда была ещё в ходу по всей Европе, этот вариант и вошёл в историю) Йоханн-Георг-Леопольдовича Моцарта (1756.01.27–1791.12.05) на либретто Эмануэле Джеремича Конельяно (1749.03.10–1838.08.17), названного после перехода из иудаизма в христианство 1763.08.29 Лоренцо да Понте в честь крестившего его епископа региона Ценеза (ныне Виттория-Венето), дословно переводится «штучки делают все», причём слово «все» употреблено в женском роде. На русской сцене оперу обычно называют «Так поступают все женщины».

Насколько я могу судить, близость в поступках можно наблюдать не только у женщин. Сходные условия порождают сходные действия и у мужчин, и у организаций, и даже у целых государств. Поэтому нет смысла оценивать что бы то ни было «в абсолютном исчислении», без оглядки на других.

Например, в лыжных гонках вовсе не фиксируются рекорды скорости. Даже на одной и той же лыжне в один и тот же день условия могут измениться столь сильно, что победить в двух забегах подряд могут разные люди просто потому, что для каждого из них удобнее свой вариант погоды и состояния снега. Если соревнования включают несколько этапов, то учитывают сумму мест, но не суммарное время прохождения дистанций.


Нечто сходное наблюдается и в политике. Ивана IV Васильевича Рюрикова (1530.09.03–1584.03.28) — государя и великого князя (1533.12.03–1584.03.28) Московского и всея Руси, первого (1547.01.25‑1584.03.28) царя всея Руси — на Западе и с его подачи у нас принято считать свирепым тираном. В основном за то, что он жёстко спрашивал за результаты работы (в том числе с нанятых им западных специалистов — часть из них сбежала от непредвиденной ответственности, а для объяснения своего возвращения оставила красочные мемуары) да ещё и попытался применить на русской почве некоторые из множества видов публичных казней, особо популярные тогда к западу от Руси. За всё его правление по его приказам и приговорам (в том числе — приговорам созданной им полноценной по тогдашним меркам судебной системы) казнено 3–4 тысячи человек. Он аккуратно вёл синодик — список для регулярных церковных служб за упокой их душ, оплачивал эти службы (из своих личных — а не казённых — средств: у него были доходы от владений, принадлежавших его семье по давнему наследству) и даже оставил изрядный капитал нескольким церквям и монастырям, чтобы поминальные молебны продолжались и после его смерти (увы, Смутное время покончило с этим завещанием). Правда, в синодик он вписал только глав семейств, а многие из них погибли «со чады и домочадцы» (с детьми, родными и близкими), так что историки оценивают общее число его жертв в 14–15 тысяч. Для сравнения: правившая Англией (1485.08.22–1603.03.24) династия Тъюдор ответственна по меньшей мере за полторы сотни тысяч казней по законам (в том числе более 80 тысяч — по законам о запрете бродяжничества, хотя бродягами становились почти исключительно разорённые знатью при полном попустительстве королей), причём почти все эти законы изданы при жизни Ивана Грозного (да и казней по личным желаниям королей — без законного оформления — было немногим меньше, чем на счету Ивана). А предпоследний французский король (1560.12.05–1574.05.30) из династии Валуа (1328.04.01–1589.08.02) — Шарль IX Максимильен Анрич (1550.06.27–1574.05.30) — лично руководил подготовкой убийства в ночь дня святого Варфоломея 1572.08.24 тридцати тысяч протестантов (их во Франции называли гугенотами от немецкого Eidgenosse — сотоварищ) и даже потом хвастался, что собственноручно застрелил нескольких из окон своего дворца. Правда, гражданская война под религиозным соусом шла в большей части Европы уже не первое десятилетие, и на счету протестантов было не меньше жертв, чем на счету католиков (а печально памятной охотой на ведьм занимались в основном именно протестанты: католики официально считали, что дьявол не располагает собственной силой, но лишь пользуется слабостями людей, а потому может дать своим приверженцам только иллюзию силы, но не способен даровать истинное сверхъестественное могущество, так что ведьмы если и пакостят, то лишь обычными человеческими способами вроде отравления и соответственно подлежат уголовному — но не духовному! — преследованию). Но боевые действия — всё же не резня спящих. Да и Русь при Иване IV вынужденно (!) воевала не меньше, чем Франция по своей воле (!) при Карле IX. Впрочем, по русским меркам Иван Грозный — действительно немилосердный: ведь русская цивилизация — наигуманнейшая из всех трёх десятков когда-либо существовавших (в моей статье «Наша сила в том, что нас мало» кратко — 83.5 тысячи печатных знаков — рассказано, почему). Но по сравнению с тогдашним поведением светочей европейской цивилизации (а русская от неё отпочковалась) он необычайно добрый и безопасный.


Не зря в серьёзных исторических исследованиях принят принцип, так и называемый принципом историзма: оценивать чьи бы то ни было действия надлежит исходя из тогдашних норм, обычаев, обстоятельств, но ни в коем случае не из наших нынешних представлениях о должном и запретном.

Техника — неисчерпаемый источник поводов для сравнения. Весьма сложного, ибо любая система допускает оценку по множеству аспектов. Особенно — техника военная. Скажем, советский танк Т‑34 по любому отдельному показателю уступает какому-нибудь из современных с ним. Но по суммарному их балансу — в том числе простоте массового производства — оказался лучшим во Второй Мировой войне. Правда, мы их не только создали, но и потеряли больше, чем остальные воевавшие страны вместе взятые. Но ценой потери каждого танка мы истребляли в среднем больше противников, чем ценой жизней многих десятков пехотинцев. Даже с пересчётом человеко-часов, потраченных на производство, в целые жизни — всё равно Т‑34 спасли несравненно больше наших людей.

Необходимы сравнения и в экономике. Так, нашу страну регулярно ругают за то, что уровень жизни у нас ниже, чем во многих других нефтегазовых гигантах вроде Объединённых Арабских Эмиратов или Норвегии. Но в расчёте на душу населения у нас добывают в десятки раз меньше экспортного сырья, чем у них, так что наше благополучие не может опираться на его продажу — только на наш собственный труд, производящий товары и услуги посложнее.

Вроде бы очевидное говорю? Увы, многие об очевидном забывают. Кто по злому умыслу, кто по искреннему желанию быть лучшими во всём.


Часто выступаю на публике с чем-то, в шутку названным «интеллектуальный стэндап». Полчаса–час монолога о том, что меня самого в данный момент больше интересует, с чем сам работаю. Затем — до исчерпания гостеприимства хозяев места проведения беседы — ответы на вопросы собравшихся. Дело столь привычное мне, что запоминаются лишь очень немногие эпизоды. Один такой случился лет 5–10 назад в одном из питерских антикафе — на улице Рубинштейна угол Невского проспекта: место престижное и облюбованное особо свободолюбивой публикой. Некто молодой (с высоты моего седьмого десятилетия, а по меркам тамошних завсегдатаев — вроде достаточно взрослый) спросил меня, почему в Российской Федерации дела в каком-то интересующем его аспекте (не помню, каком — но в данном случае это и не важно) обстоят существенно хуже, чем в Западной Европе и Северной Америке. Я начал ответ с фактов, доказывающих, что на самом деле как раз в данном аспекте дела у нас существенно лучше, чем в выбранных им образцах. Услыхав подлинные обстоятельства, прямо противоположные предполагаемому им, он возмущённо заявил: что Вы мне о них рассказываете — мне важно, почему у нас плохо! И немедленно ушёл, дабы не слышать мой ответ. Уж и не знаю: было ли столь вопиющее нарушение логики (сам спросил о других — сам же и не захотел о них слышать) следствием неудовлетворённого желания увидеть улучшение дел в нашей стране или он обиделся, что заготовленная провокация сорвалась.

Сейчас фразы в духе «не важно, что у других происходит — нужно, чтобы у нас всё было идеально» звучат всё чаще по мере того, как благословенный самим собою коллективный Запад скатывается всё ниже от провозглашённой им же самим сверхблагородной роли непревзойдённого и непревосходимого образца для всего остального мира. А когда отвертеться от сопоставления не удаётся, раздаётся хоровой вопль: «вы не понимаете — это же совсем другое!»

Ну уж нет, дорогие — порою разорительно дорогие — любители ждать восхода с возлюбленного вами Запада! Разве что «художника надлежит судить по законам, им самим над собою признанным» — как сказал Наше Всё Александр Сергеевич Пушкин (1799.06.06–1837.02.10), и то лишь пока и постольку, пока и поскольку речь идёт об его творениях, а не об его деяниях. Если же мы рассматриваем любую реальную деятельность, то пока все мы люди — подчиняемся мы единым законам и подлежим единым оценкам. Сколько бы новомодных снадобий Этодругин и Этодругин Форте вы ни пытались глотать сами — не говоря уж о том, чтобы впаривать их нам.

(Напоминаем: по просьбе Анатолия Вассермана его колонки выходят с авторский орфографией и пунктуацией. Кроме того, не устаем повторять, что мнение уважаемого колумниста может не совпадать с мнением редакции. — Прим. ФАН).

Материал взят: Тут