Виктор Дробыш: «Могу себе позволить теперь не общаться с дураками» ( 6 фото )

Известный композитор и продюсер Виктор Дробыш 27 июня отмечает свое 55-летие. Лауреат фестивалей «Песня года» и «Новые песни о главном», обладатель нескольких музыкальных премий выступил продюсером Стаса Пьехи, Зары, Славы и многих других российских звезд. Дробыш также является автором песен Валерии, Кристины Орбакайте, Григория Лепса, хита «Party For Everybody», принесшего «Бурановским бабушкам» из России «серебро» на Евровидении-2012. В интервью ФАН именинник рассказал, как выстраивает сотрудничество с артистами, почему невозможно договориться с Настасьей Самбурской и есть ли шансы у звезд из России покорить мировой музыкальный Олимп.

«Ощутил, что такое настоящее отцовство»

— К юбилейной дате вы подходите в статусе одного из самых известных и харизматичных деятелей российского шоу-бизнеса с внушительным списком регалий. Есть ощущение возраста?

— Да нет, к счастью. Считаю, что подошел к этому возрасту в достаточно хорошей форме физической, деменция меня еще не посетила пока (смеется).

— Вы, кстати, молодой папа: ваши сыновья-погодки — еще только младшие школьники…

— Это и помогает мне держаться, заставляет быть с ними на одном уровне. Я имею в виду в плане физической структуры. Это — сфера моей ответственности и вообще: детям надо уделять внимание.

— Насколько важно для вас ощущение отцовства? Переносится ли оно на ваших других подопечных?

— Что такое настоящее отцовство, я на самом деле ощутил с маленькими детьми. Старшие росли, я даже не понимал, как. Я помню, они родились, потом в кроватке лежали, потом стояли, потом вышли из кроватки и все — взрослые парни (смеется). А вот с маленькими я уже считаю себя хорошим отцом, каким надо.

— А ваши подопечные, артисты продюсерского центра, берут с вас пример в вопросах общения?

—
Стасик Пьеха, хотя они и не живут с ребенком вместе, пытается быть хорошим отцом. Слава — хорошая мать. Я — не такой человек, чтобы лезть в личную жизнь своих артистов и тем более давать им какие-то указания.

— Каков тогда принцип вашего сотрудничества с теми, кто в профессиональном плане находится под вашей опекой?

— Музыка — штука важная, но семья и личная жизнь — гораздо важней. Слышу иногда истории о том, как кто-то (из музыкальных продюсеров. — Прим. ФАН) кому-то запрещает жениться или рожать. Считаю такой подход полной чушью. Счастье личное — самое важное. И в плане творческого сотрудничества я не приветствую никаких ограничений. С некоторыми моими музыкантами, представляете, мы работаем вместе уже 17 лет — это огромный срок. Проходят годы, и мы забываем, что между нами есть контракт, забываем его продлевать, но при этом не нарушаем обязательства. Это — гораздо важнее.

— Как тут не вспомнить о вашем сотрудничестве, ссоре и судебном разбирательстве с Настасьей Самбурской, там как раз фигурирует контракт, исполнение которого она оспаривает…

—
Самбурская не умеет жить в социуме, с людьми, она не договороспособная. На мой взгляд, она человек нормальный, но с ней нельзя договариваться: она работает только на прием, только в свою сторону. Кто бы там ни был, я или кто-нибудь другой, кто жестко или легко относится к контракту, все равно будет иметь место конфликт, трудно работать с человеком, который смотрит в одну сторону.

«Все мои мечты сбылись, кроме Фредди Меркьюри»

— Что вам ближе, когда вас называют музыкальным продюсером или композитором?

— Я — продюсер, менеджер, композитор, аранжировщик — кто угодно. Иногда мне больше приходится заниматься менеджментом, а хочется быть просто композитором. К сожалению или к счастью, работа мне не позволяет быть просто человеком, который сидит у рояля или в студии и что-то там придумывает. Помимо музыки, есть еще большое количество составляющих успеха, которые нужно прорабатывать.

— Есть люди, которые с детства хотят быть первыми и лучшими. Какая цель или мечта была у вас? Творчество? Слава? Признание?

— Быть первым я не мечтал, вообще подобных задач не ставил. Мечтал играть в «Землянах», мечтал что-то сделать с Фредди Меркьюри. Я в детстве мечтал о разных штуках, которые, на первый взгляд, никогда не сбудутся. Но почти все мои — сбылись, кроме Фредди Меркьюри, потому что он умер.


— К юбилейной дате у вас есть серьезные достижения и имя в музыкальном мире. Есть понимание, куда двигаться дальше?

— Дальше — работать как можно дольше. Это значит заниматься любимым делом и быть в формате сегодняшнего дня, имея опыт в качестве преимущества. Самое страшное, что можно потеряться и стать человеком, который «не в материале», быть даже не столько «неформатным», сколько отчасти смешным. Поэтому надо пытаться, во-первых, адекватно оценивать ситуацию вокруг тебя, а во-вторых, стараться всегда «быть на гребне волны» и понимать, что происходит в музыке и вообще в жизни людей: и молодежи, и тех, кто старше. Надо улавливать тренды, тенденции. Я чувствую большую ответственность за людей, которые со мной работают, — они доверили себя мне. Вот задача, которую я сегодня должен решать.

— Что значит сегодня «быть на гребне волны»? Какая музыка сегодня нужна?

— Мейнстрим существует: сегодня главенствует хип-хоп, пользуется популярностью Моргенштерн. Но в этой ситуации нельзя бегать за новыми стилями и пытаться подогнать артиста под один, самый модный тип. Нужно делать, что у тебя хорошо получается. В свое время главенствовал рок, хард-рок, потом появился глэм-рок, потом рок ушел на второй план. Nirvana изменила глэм-рок (на гранж. — Прим. ФАН), на смену пришел нью-вейв, диско и другие направления. Величайший пример человека, который всю жизнь занимается своим делом, — Пол Маккартни. Ему 80, и он все равно в топе и сочиняет, как Пол Маккартни в 2020 году, а не так, как он это делал с The Beatles в 1965-м.


«Есть все предпосылки для успеха российских музыкантов во всем мире»

— Когда мы будем гордиться успехами нашей индустрией на уровне мировой поп-музыки, исполнителей и музыкальных продуктов? У вас есть личный опыт, вы в 1996 году переехали в Европу и работали там.

— Сегодня гораздо больше предпосылок для этого. В 90-х годах это было абсолютно разделенное пространство: главенствовали топ-5 «мейджоров»: Universal, Warner, CMG Sony и еще кто-то. А в последние годы мир потерял границы, сейчас коронавирус пытается нам их воссоздать потихоньку. Но если ты сегодня вдруг решил запустить что-то качественное на весь мир, у тебя гораздо больше шансов: Spotify, iTunes, Apple Music, это большие сети, общемировые. При определенном пиаре и хорошем качестве музыкального материала реально можно покрыть весь мир в течение нескольких месяцев и добиться успеха. Но когда это сделают наши ребята — я не знаю, время покажет.

— Будучи членом жюри многих конкурсов и телешоу, вы наблюдаете за теми, кто стремиться заявить о себе. Есть таланты?

— Очень много талантливых ребят, много талантливой молодежи. В отличие от нас, они, может быть, в музыке меньше «секут», но они стали более интернациональными, знают языки, больше понимают, как устроен мир сегодня. Почему, например, финны, имея пятимиллионную страну, каждый год с начала 90-х делают проекты, которые популярны на весь мир, — Bomfunk MC’s, HIM, The Rasmus? Потому что популярность только в Финляндии мало что тебе даст, в том числе в финансовом плане. А у нас все круто — 200 миллионов русскоязычного населения в мире, пиши себе песенки, пой, езди. Можно было десятки лет разъезжать по СССР, поэтому такая легкая аморфность была. А сейчас все меняется, люди мыслят мировыми масштабами.


— В эти выходные в Липецке проходит фестиваль Fox Rock Fest, генеральным продюсером которого вы являетесь. Только что в Москве открылась и тут же закрылась «Жара» с традиционным звездным составом артистов. Насколько эти музыкальные события отражают запросы российской аудитории и состояние шоу-бизнеса?

— Это — наша музыкальная культура. Кстати, на «Жаре» есть очень интересные персонажи, хотя состав напоминает сборную России по футболу. Периодически кого-то там меняют, но свои как бы Киркоровы остаются все время.

Мы делаем в Липецке на Зеленом острове опен-эйр с участием молодых групп, все они могут стадионы собирать. Но уверен, вы толком не знаете ни одного имени: это «Пошлая Молли», «The Hatters», «Джизус», «Пол Пунш», Дора, «Френдзона». Ребята круто играют, вживую и очень современно.


— Какие меры безопасности предприняты?

— Запустили ПЦР-тестирование на день раньше начала фестиваля, 25 июня. Для того чтобы оказаться на территории Зеленого острова, посетители проходят замер температуры и обязательный ПЦР-тест, после которого выдается браслет для прохода и перемещения на площадках фестиваля. Тестирование — бесплатное, есть возможность вакцинирования, специальный передвижной автомобиль скорой помощи.

— Кого вы видите восходящей звездой из молодых исполнителей в вашем продюсерском центре? В кого вы вкладываетесь с полной уверенностью в успехе?

— Ну, мне кажется, парни из NGM; «Не говори маме», бойз-бенд, молодые пацаны, добьются успеха. Из молодых — Гузель Хасанова обречена на успех; очень крутые парни, с которыми я сотрудничаю — «Пикчи!». Сейчас важно для меня сделать круто Наргиз.


— Почему Наргиз?

—
У нее был успех с Максом Фадеевым, и мне надо показать, что и с Дробышем у нее будет успех.

«Когда пришли «Бурановские бабушки», подумал, что это программа «Розыгрыш»

— Насколько сегодня актуальны продюсерские центры на фоне меняющихся способов распространения музыки?

— Продюсерский центр — не только структура или юридическая форма. Скорее, я могу говорить о сотрудничестве людей: продюсера, композитора, звукорежиссера, поэта. У людей бывает получается что-то, а не у продюсерских центров. Кому-то нужно партнерство, включая тех же The Beatles — у них хорошо получалось работать под «предводительством» продюсера.

— «Бурановские бабушки» пели не о России, не патриотическую песню, но весь мир их полюбил. В чем заключается их феномен?

— Когда они ко мне пришли, я подумал, что это программа «Розыгрыш». И только потом получилась «Party for everybody, dance». Вот так, шутя, на веселье, легко все и прошло. Так бывает.

— Кого приближаете к себе?

— В шоу-бизнесе хватает клоунов, чертей и всяких разных идиотов. «Чем больше я узнаю таможенников, тем больше люблю гаишников», так же и здесь.

Я могу себе позволить теперь не общаться с дураками, могу работать и выбирать, с кем мне по-человечески приятно, именно по-человечески. И даже если есть талантливый артист, от него пахнет деньгами, но, на мой личный взгляд, он конченное «чмо», не буду даже делить с ним деньги и работать. Понимаете, не хочу. Раньше даже не думал бы об этом, а сейчас — не хочу.

— Что для вас служит источником внутренних сил и на чем строится оптимизм?

— Ситуация в индустрии — такова, что ты можешь ехать на фестиваль и не быть уверенным, что его не отменят. Это как раз — тот случай, когда вдруг продюсер стал заложником и гарантом жизни своих артистов и музыкантов.

Я, наверное, легкомысленный парень. С детства мечтал о многом, и мечты сбывались. И сейчас, когда ситуация с ковидом, я прямо по-детски мечтаю, что все закончится, этот артист станет популярным, этот станет тем, кем хочет быть. Они все сделают, себя и меня. Все будет хорошо, пока просто тяжело. Я, скажем так, мечтаю о светлом будущем.