Двое на чердаке ( 1 фото )

Эту историю, как я думаю, хотя бы отчасти правдивую, мне рассказал сосед по боковушке плацкартного вагона поезда «Тавда-Харьков» в далеком уже 2010 году. Я тогда поехал навестить родственников в городе-герое Пензе. Указанный выше поезд имел для меня огромный плюс – он проходил прямо через железнодорожную станцию моего маленького городка на Среднем Урале. Не нужно было с вещами добираться до Екатеринбурга, прыгать там по вечно затопленным водой, после любого дождика, подземным переходам. Было здорово просто вызвать такси за 40 (как сейчас помню) рублей, которое подвезет тебя с твоими баулами прямо к платформе. Тогда еще никаких металлодетекторов и зон транспортной безопасности.

Но за всё надо было платить, в нашем случае, поезд шедший внушительное расстояние от Тавды («колониальный север» Свердловской области) до Харькова (теплый городок тогда еще братской Украины) имел статус пассажирского и стоял больше чем ехал. А стоять по сорок минут у каждого столба и полустанка в старом, забитом до отказа, плацкартном вагоне, когда на улице за +40 жары, было ой как нелегко. То лето было одним из самых жарких на моей памяти.

Но, несмотря на все неудобства, поезд был дико популярен, поэтому приехав в кассу за тридцать дней до поездки, довольствоваться я мог уже только «рожками и ножками», а именно несколькими боковыми «верхушками». Признаюсь, немного переживал, что моим соседом снизу окажется люто храпящая, ворчливая бабка, или мамаша с малым дитем. Но войдя тем летним утром в вагон и увидев сидевшего за столиком мужчину, чуть постарше себя, успокоился.

С Лехой мы быстро нашли общий язык. Разговаривали сначала о природе и о погоде, смеялись и шутили над тем, что видели за окном, да над некоторыми пассажирами. Наполнение вагона было очень уж колоритными, видимо сказывался маршрут – Урал, Татария, Удмуртия, Средняя полоса, Украина.

Например, украинская семья, седевшая в соседнем «кубрике», постоянно и обильно что-то ела, хотя нам из-за жары и кусок в горло не лез. Бабушка неподалеку, постоянно спрашивала у проводницы, не проехала ли она еще Вятские Поляны, хотя они должны были быть только глубокой ночью. В общем, большая межнациональная коммунальная квартира, почти как в известной песне, только на колесах.

Где-то ближе к Красноуфимску, с наступающими сумерками, стало хоть немного прохладнее. Мы с Лехой заварили чай, достали нехитрую снедь и разговор уже плавно потек всё более за жизнь. Той ночью, мы почти не спали, Алексей оказался очень интересным рассказчиком и поведал мне много историй, как из своей жизни, так и услышанных где-то. Несколько из них я Вам расскажу. Извиняюсь, перед уважаемым читателем за то, что в этой, первой, я позволил себе такое длинное вступление.

Мне хотелось не просто поработать стенографистом, набив на клавиатуре услышанные рассказы, а донести до Вас, хоть немного, той атмосферы – теплой ночи где-то на стыке Свердловской области, Башкирии и Татарии, мерный перестук колес и какой-то необычайно вкусный (хотя и самый обычный) чай в фирменных тяжелых подстаканниках. Леха был, так же как и я, из небольшого рабочего городка, коих на территории огромной Свердловской области много. Он говорил мне название, но я не буду его здесь писать. Всё же человек не уполномочивал меня на разглашение этих историй (однако, думаю, что был бы не в обиде), а уж тем более каких-то персональных данных.

И так, конец 80-х начало 90-х. Для казенного Урала, опорного края державы, где всё держалось на металлургии, машиностроении, добыче природных ископаемых и бесчисленных предприятиях ВПК, времена не просто крутые, невероятно крутые. Мать Лехи бюджетник – врач на скорой помощи, растит его одна, из всей родни только бабушка, тоже медик. Обе сутками на работе, сменами удается меняется так, чтобы хотя бы ночью с ребенком кто-то был. Днем же Леша постоянно один, он болезненный ребенок (ирония судьбы) и в детский сад ходит редко.

К своим пяти годам парень уже вполне самостоятельный. Может сам почистить зубы, вскипятить чайник, найти в холодильнике, чем позавтракать. И даже пойти во двор погулять с друзьями, особенно если на улице лето. Большой желтый ключ на шнурке на шею, захлопнуть за собой дверь и айда! Сейчас в такое сложно поверить, мы живем в мире, где детей до 8 класса водят в школу за руку, а тогда – всё было именно так. Хорошо помню это из своего детства, хотя я на несколько лет и моложе Лехи.

Дом, где они жили, двухэтажный, трехподъездный, с деревянными перекрытиями и деревянной лестницей. Квартира – это бывшая коммуналка на две семьи, на втором этаже. Две комнаты, разделенных длинным Г-образным коридором. Паровое отопление, горячая вода от туда же и соответственно только зимой, газ привозной, пропан в баллонах. Такие дома обычно строили эвакуированные в войну заводы, как временное (но по тем меркам, крайне благоустроенное) жилье для своих работников, в основном, конечно, ИТРов. Во дворе деревья, веревки для сушки белья. Я сам вырос почти в таком-же, поэтому очень хорошо представлял о чем говорил мой собеседник.

Оставаться постоянно один в квартире Леха не боялся. Наоборот, он чувствовал себя самостоятельным и важным. Развлечься тоже проблем не составляло – книжки, старенький, но цветной телевизор с 4-мя программами, ловившимися на дециметровую антенну. Опять же друзья, улица.

Но было постоянное чувство, что в этой квартире ты не один. Даже по прошествии стольких лет, уже взрослый Леха с трудом подбирал слова, чтобы это объяснить. Было постоянное присутствие кого-то еще. Не злого и враждебного, а просто жившего своей жизнью. Скрипели полы, иногда звякали сами собой стаканы в сушилке на кухне. Питомец семьи, черно-белый кот по кличке Ушастик регулярно «зависал» глядя в угол, а потом дико бросался на кого-то видимого только ему. Иногда мальчик слышал, как кто-то шепотом окликает его по имени.

Можно было бы это списать на богатую фантазию ребенка-домоседа, если бы не одно но. Маму Алексея все эти вещи тоже беспокоили. Да до того, что не старая женщина, медик по образованию, начала заглядывать в церковь и вешать в доме иконы. Тогда как раз на всё это пошла мода. Освящение офисов и квартир, Чумак заряжавший воду по телевизору, сеансы Кашпировского. Вот и Галина Анатольевна, Лешина мама, однажды привела в квартиру молодого батюшку- освящать. Но то ли батюшка был очень молод, то ли ладан просрочен, но не вышло из этой затеи ровным счетом ничего.

Особенно жутко было по ночам. Алексей очень детально описал мне квартиру, а я отнял несколько минут у читателя, акцентируясь на нюансах планировки не просто так. Попробуйте представить: две комнаты, они фактически через стенку, окна выходят на одну сторону. Но по квартире между ними длинный, г-образный коридор. Звукоизоляция внутри — идеальная. А вот соседей снизу и то, что происходит на чердаке – слышно было как в хорошем кинотеатре. Ну, снизу ничего для нас с вами интересного – семья алкашей: он лупит её, она его, где-то с боку подвывает тёща, потом все вместе пьют водку. Романтика. А вот на чердаке, почти каждую ночь, по словам моего собеседника, кто-то ходил и разговаривал. Шепотом, вроде и ясно слышимым, но разобрать ни слова не возможно. Вроде русский язык, а вроде и нет. Я кстати, с таким в своей жизни несколько раз сталкивался (думаю, еще расскажу об этом) поэтому прекрасно понимаю о чем речь. Это невозможно объяснить, ты слышишь, но не понимаешь услышанное. Отчасти, именно поэтому рассказ и вызвал у меня доверие – такое невозможно придумать, если с этим не сталкивался.

Что-то подобное, кстати, описывали Стругацкие, в «Полдень 22 век». Когда в далеком космосе радио попадало на странную трансляцию, которую было отлично слышно, но невозможно было разобрать. Есть версия, что они так пересказали одну из сибирских легенд – но да это другая история.

Кроме странного разговора были отчетливо слышны шаги, ну представляете деревянные перекрытия засыпанные керамзитом?! Этот неповторимый хруст! Тут тоже, кто слышал, понимает, кто не слышал, поясню – когда кто-то ходит у тебя над головой по керамзиту, это нельзя спутать ни с чем. Странность была в том, что это слышалось только в дальней, «детской» комнате, во второй, которая по чердаку рядом, в сантиметрах – никаких шагов и бормотаний. Будто кто-то топтался именно на узком пятачке, не выходя за его границы.

С потолком в этой комнате были какие-то постоянные, ну не сказать проблемы – мелкие загадки. То выпадет крюк державший люстру и оная останется висеть на проводах. То перегорят эти самые провода, то отвалится кусок штукатурки. Однажды с потолка просто полилась вода, не потоком, но так конкретно закапала. В сухой летний день. Вызванные ремонтники прошли весь чердак и ответственно заявили, что на злосчастном участке даже труб-то никаких не проходит. Высохло само-собой и больше не повторялось.

Продолжалось это всё лет пять, пока семья Лехи не продала квартиру и не переехала в другой город. Куда-то на родину Юры Хоя — в пригород Воронежа. Но в том, свердловском городке друзья-связи у Алексея остались. И вот в один из редких приездов, уже в 00-х, кто-то из старый дворовых друзей-приятелей, за «Жигулем» Тагильского разлива и поведал, как оказалось, продолжение, а вернее финал этой истории.

В один не очень прекрасный день квартира на втором этаже трехподъездного дома загорелась. Пожар начался как раз в той комнате, где прошло детство маленького Лехи. Никакой мистики (на первый взгляд)- коротнула проводка под потолком. Не сработавший «автомат», это тоже скорее про банальный авось и раздолбайство, чем про потусторонние силы.

Оперативно приехавшие огнеборцы, локализация, тушение, проливка – не выдержали старые доски, и чердачное перекрытие обвалилось в квартиру, вместе с грудой того самого керамзита. Вот при его расчистке и были сделаны неожиданные находки – человеческие кости.

В итоге собрали два скелета – мужской и женский, люди примерно среднего (лет в районе 40) возраста, умерли давно, вроде как от ножевых ранений (в таких случаях на костях остаются характерные следы). Но не обстоятельств, не времени совершения преступления, разумеется, установлено не было. Скорее всего, несчастных убили (или приволокли уже мертвых) на стройку и «захоронили» в керамзите, которого сыпали не жалея.

Но повторюсь, это только версия. У таких дел нет срока давности, но вряд ли оно когда-то будет раскрыто. Да и сами преступники скорее всего давно предстали перед каким-то высшим судом, если он существует, конечно.

Леха говорил, что теперь ему снятся кошмары, хотя до того рассказа и думать уже забыл о «нехорошей квартире». А тут внезапно выяснилось, что всё детство провел с мертвецами над головой. Иной раз и правда, лучше чего-то не знать.