«Двое» глава I « Где-то на окраине Москвы» #здравствуйдорогойдневник ( 1 фото )

Не люблю я осень... Тогда тоже был сентябрь, и всё было как во сне. Её смех и аромат духов словно запечатлелись в памяти – один въелся в барабанные перепонки, а другой преследует как невидимый палач, готовый, как только расслабишься и успокоишься, одним ударом лишить тебя головы. Смешно. Голову я потерял давно, а может её и не было вовсе...

Начинался мелкий противный дождь, и колючий ветер пробирался под полы лёгкого осеннего пальто. Лучше бы я одел кожаную куртку, но на встречу нельзя было опаздывать, а куртку я забыл вчера у Макса.
Так вот, осень для меня навсегда стала синонимом потери и уже много лет не отпускает чувство, что кино давно закончилось, а я всё чего-то жду, глядя в пустой потухший экран, и слышу краем уха ворчание уборщицы. Осень... Вечно грязные ботинки, простуда и серое небо над головой. Когда-то давно я любил это пронзительное осеннее небо.

В этот период в душе рождалось какое-то щемящее чувство парадоксального счастья, что вот сейчас ты живешь, но всё это пройдет, поэтому живи сейчас, живи полной жизнью. Осень, потом зима и снова придёт весна, и сердце переполнится новыми надеждами и мечтами на новое, волшебное, ещё не пережитое и неизведанное. С каждым годом это ощущение становится более размытым – неизведанного всё меньше, а мечты воплощаются быстрее, чем успеваешь придумывать новые, и однажды понимаешь, что и удивить тебя уже особо нечем. Наверно так кончается детство...

Если бы я был деревом, то меня давно пора было спилить на дрова – насколько внутри было пусто и глухо. Нет, были моменты, когда приступ удушья накатывал неожиданно и темнело в глазах, словно сейчас случится сердечный приступ и спазм сковывал грудную клетку, не давая вдохнуть. Как удар током ощущаешь знакомый аромат духов, словно на тебя резко вылили ведро ледяной воды. Мне стыдно признаться самому себе, но я до сих пор, хотя прошло уже более пяти лет, храню её шарф. Я пытался избавиться от него, даже выбрасывал пару раз, но непостижимым образом после второго стакана виски этот ненавистный атрибут женского гардероба оказывался на месте в шкафу. Он давно не хранил аромат духов, но они так ярко запечатлелись в моей ольфакторной памяти, что при виде этого изумрудного цвета я очень явно ощущал их.
И вот сейчас я уловил этот знакомый спазм и мысленно проклял род парфюмера до седьмого колена – за эту дьявольскую смесь моих несбывшихся надежд. Словно меня медленно волокли за безупречно завязанный галстук по этому грязному мокрому асфальту, оставляя уродливый прерывистый след. Мужики не плачут. - Макс, чёрт тебя побери, зачем ты предложил вчера пропустить по бокальчику? Знаешь же, что это обычно затягивается до утра, и я в очередной раз опоздал на встречу, которую так долго организовывал и готовился.

Всё сам. Всё сам... Мама, я уже большой мальчик, я могу отрастить бороду и пойти на мамонта, но я сижу на остановке в лёгком пальто и как дурак таращусь на девушку, которая тоже как осенний лист трясётся на пронизывающем холоде. Да, контрольный выстрел прямо в голову. Некролог в свежем номере газеты: «Родионов Кирилл Витальевич прожил удивительно бестолковую жизнь и скоропостижно скончался» (захлебнувшись собственной слюной, свернув шею или что там
происходит в конце женских романов с экс-бойфрендами, после которых живут долго и счастливо?).

Громкий крик и звук бьющегося стекла вырвал меня из вязкого болота мыслей, и острая боль пронзила руку. Огромная чёрная машина с бешеной скоростью влетела в угол стеклянной остановки и, как в замедленной съёмке, кусок лобового стекла пролетел в паре сантиметров от моего лица.

В глазах потемнело и запульсировало... Во рту появился солоноватый привкус крови, звуки превратились в пульсирующее эхо и, кажется, Бог всё-таки услышал мои мысли про некролог и выключил свет.
Не знаю сколько длилось это состояние, но словно сквозь густой обволакивающий силикон раздался звук сирены скорой помощи. Один глаз не открывался и в грудь упёрлось что-то острое, от чего было больно дышать. И этот запах духов... Боже, я умираю или это меня тащит сквозь дыру в асфальте к себе сам Сатана. Одна рука не двигалась и что-то тяжёлое мешало пошевелиться. Краем заплывшего глаза я увидел кусок жёлтого пальто, на котором словно алые розы расплылись и застыли пятна крови. Голова девушки была запрокинута, а тело лежало в очень неестественной позе. Чтобы добраться до неё потребовались большие усилия. Я еле смог перевернуться на бок, волоча руку и отодвигая людские тела, чтобы освободить ноги.

Девушка была без сознания, но дышала. Рыжие волосы закрывали испачканное кровью лицо и шарф туго натянулся на её шее. Сил едва хватило его развязать и через секунду всё опять потухло, но падая к Сатане, я услышал еле различимый стон.
Замелькали яркие картинки – изумрудный шарф, жёлтое окровавленное пальто... Макс, бьющий себя кулаком в грудь, в слезах признаётся в измене своей доброй домашней Машке в пушистых тапках. И закрутил-то прямо на работе с его собственной стажёркой, которая и кофе-то нормально подать не может. Мама в чёрном платке, читающая выпуск газеты с некрологом... Эти картинки стали мерцать и прокручиваться с бешенной скоростью, пока меня наконец не вывернуло наизнанку – как в детстве бывает, когда долго качаешься на качелях и стоит закрыть глаза, словно кто-то медленно тащит щекой по шершавой стене и сухо во рту.

Когда я открыл глаза, вокруг уже было всё белое. Наверно я в раю...

#дорогойдневник