Магнетизм печорина и Байрон ( 2 фото )

Если бы печоринский тип не носил имя лермонтовского Печорина, он мог бы называться байроновским.

Произведения Лермонтова современники называли более байроновскими, чем поэмы самого Байрона.

Печорин лермонтовский (и Демон, и Мцыри) подобен байроновскому Дон-Жуану и Чайлд-Гарольду, но только жестче их и байроновское начало проявлено в нем сильней.

Все, что написано в учебниках по поводу байроновского типа, ни малейшим образом не открывает секрет того обаяния и даже магнетизма, которым обладают такие персонажи.

Байрон после Чайлд-Гарольда стал кумиром молодежи и его первое произведение очень быстро стало известно в мире. В те времена такая скорость была волшебной. Писателя ассоциировали с его героем (и правильно делали) и сам Байрон стал любимцем женщин. И не просто любимцем, божеством.

Про него писали и пишут много глупостей. Якобы он был неказист, поскольку хром и поэтому закомплексован, сидел на глупейших диетах, презирал женщин, ненавидел людей и бунтовал против всякой морали.

Все это чушь. Так онегины-рапаны и представляют себе печориных, от зависти и глупости, особенно если увлекаются "психологией", чтобы искать комплексы у всех великих людей.

Байрон был очень красив, кроме того что нестерпимо обаятелен.

Вот известные портреты Байрона, если вы вдруг не видели или забыли.



Он был красавец, но в силу страстности во всем и в еде тоже, в ранней юности имел лишний вес.

Однако он испытывал отвращение к любым слабостям и безволию, поэтому, взяв себя в руки однажды, сохранял стройность, которую считал красивой. Он питался очень скудно, стал известен байроновский рецепт для романтичной бледности и худобы: рис с уксусом. В случае срывов в еде, которые у него бывали, он выпивал много магнезии и рвотных порошков.

Точно так он относился не только к фигуре, но и к фигуре в смысле личности. Он не позволял себе ничего, что могло бы свидетельствовать о низком и слабом поведении. О жестоком - пожалуйста, но только не низком. Никаких слабостей, только сила духа.

Что касается презрения к женщинам, мало найдется поэтов, любивших женщин с такой же страстью как Байрон и уважавших их настолько же сильно.

Главный секрет байроновского обаяния (оно же печоринское) - это сочетание внешней сдержанности и холодности с сильной внутренней пылкостью и страстностью.

Вот что завораживает всех в этом типе. Сильная Королева и сильный Король, хоть и конфликтующие между собой (до полной разморозки).

Совсем не то онегинский тип. Там оковы не снаружи, а изнутри, и фрустрация убивает саму страсть. Онегин холоден душей и ищет хоть в чем-то удовольствия, очень хотел бы отдаться страсти, но не может ее найти и ни в чем. Хотя сам Пушкин и считал Онегина похожим на байроновского героя, все же это принципиально разные типы. А сам Пушкин похож на Байрона так же, как КСЖ-нерыба может быть похож на печорина.

Сравните описание женщин в "Евгении Онегине" и в "Чайлд-Гарольде". Там и там описываются южные женщины и их преимущество перед северными.

«Евгений Онегин« Пушкина:

Люблю их ножки; только вряд
Найдете вы в России целой
Три пары стройных женских ног.
Ах! долго я забыть не мог
Две ножки... Грустный, охладелый,
Я все их помню, и во сне
Они тревожат сердце мне.
Когда ж, и где, в какой пустыне,
Безумец, их забудешь ты?
Ах, ножки, ножки! где вы ныне?
Где мнете вешние цветы?
Взлелеяны в восточной неге,
На северном, печальном снеге
Вы не оставили следов:
Любили мягких вы ковров
Роскошное прикосновенье.
Давно ль для вас я забывал
И жажду славы и похвал,
И край отцов, и заточенье?
Исчезло счастье юных лет -
Как на лугах ваш легкий след.

«Чайлд-Гарольд» Байрона:

Но нет в испанках крови амазонок,
Для чар любви там дева создана.
Хоть в грозный час - еще полуребенок -
С мужчиной рядом в бой идет она,
В самом ожесточении нежна.
Голубка в роли львицы разъяренной,
И тверже, но и женственней она
И благородней в прелести врожденной,
Чем наши сплетницы с их пошлостью салонной.
Амур отметил пальчиком своим
Ей подбородок нежный и чеканный,
И поцелуй, что свил гнездо над ним,
С горячих губ готов слететь нежданный.
- Смелей! - он шепчет. - Миг настал желанный,
Она твоя, пусть недостоин ты!
Сам Феб ей дал загар ее румяный.
Забудь близ этой яркой красоты
Жен бледных Севера бесцветные черты!

Посмотрите сколько страсти во втором отрывке.

А вот для сравнения момент, когда Онегин готов покинуть осточертевший и наскучивший свет, чтобы отправиться в путешествие по миру с автором (словно диалог казановской части в КСЖ и онежьей)

«Евгений Онегин»:

Я негой наслажусь на воле,
С венецианкою младой,
То говорливой, то немой,
Плывя в таинственной гондоле;
С ней обретут уста мои
Язык Петрарки и любви.
Придет ли час моей свободы?
Пора, пора! - взываю к ней;
Брожу над морем, жду погоды,
Маню ветрила кораблей.
Под ризой бурь, с волнами споря,
По вольному распутью моря
Когда ж начну я вольный бег?
Пора покинуть скучный брег
Мне неприязненной стихии,
И средь полуденных зыбей,
Под небом Африки моей,
Вздыхать о сумрачной России,
Где я страдал, где я любил,
Где сердце я похоронил.

А Чайлд-Гарольд действительно отправился в путешествие по миру, ни с кем не попрощавшись.

«Чайлд-Гарольд»:

И в мире был он одинок. Хоть многих
Поил он щедро за столом своим,
Он знал их, прихлебателей убогих,
Друзей на час - он ведал цену им.
И женщинами не был он любим.
Но боже мой, какая не сдается,
Когда мы блеск и роскошь ей сулим!
Так мотылек на яркий свет несется,
И плачет ангел там, где сатана смеется.
У Чайльда мать была, но наш герой,
Собравшись бурной ввериться стихии,
Ни с ней не попрощался, ни с сестрой -
Единственной подругой в дни былые.
Ни близкие не знали, ни родные,
Что едет он. Но то не черствость, нет,
Хоть отчий дом он покидал впервые.
Уже он знал, что сердце много лет
Хранит прощальных слез неизгладимый лед.

Намного более страстный и более жестокий герой у Байрона. В нем нет и доли онегинской скуки, нет зевоты от ЗВ, нет лени.

Знаменитые печоринские колпачки, до которых мы с вами никак не доберемся, это сочетание вот этой вот сильной душевной пылкости и ледяной оковы духа. Королева у печорина - вот такая испанка, описание которой приведено выше. А Король - тиран и деспот. Поэтому встречая печорина, женщины рвутся избавить его страстную душу из тюрьмы деспота-духа.

А у онегина не так. Его Королева - пресыщенная царевна-несмеяна, а Король как добрый папаша не знает, как ее развлечь и готов позвать бременских музыкантов, вместо которых вечно приезжают разбойники.

В "Дон-Жуане" Байрон описывает рождение героя так: отец его повеса, страстный и легкомысленный, мать умна и строга, религиозна и аскетична. Здесь Королева и Король поменялись местами, мать олицетворяет Короля, отец - Королеву. Маленький Жуан похож на отца, он игривый шалопай, а отец и мать вечно воют между собой. Потом отец умирает и мать берет мальчика в свои ежовые рукавицы. Жуан у Байрона обладает вот этой печоринской амбивалентностью: душа у него спонтанная и страстная, а внешне он мрачен и уныл, поскольку мать его держит в тюрьме и заставляет с утра до ночи учиться. Но душа его вырывается на волю однажды, когда в 16 лет него влюбляется прекрасная замужняя женщина, Донна Юлия, разглядев в мрачном, но красивом мальчике страстную натуру. В результате получается трагедия. Муж застает Жуана в спальне жены, получается скандал с разводом, а мать отправляет сына в чужие страны, чтобы за время морского путешествия он избавился от греховной любви. Жуан так страдает по Юлии, что ищет погибели, и погибель вскоре находит его. Корабль терпит крушение, экипаж спасается на острове, а Жуана вырывает из лап смерти и выхаживает другая юная красавица, дочь богатого пирата-работорговца.

Вот алхимическая история этого типа персонифицированная в лицах.

Перед лицом смерти Жуан остается смел и благороден. Когда матросы просят ром, чтобы погибнуть пьяными, он угрожает им револьвером и не дает "погибать как свиньи", призывает встретить смерть лицом. Благодаря этому удается спастись. Когда другие от голода едят людей, кидая жребий, кому быть съеденными, Жуан не притрагивается к мясу (он даже собаку есть отказывается из-за принципов) и благодаря этому выживает, а многие погибают в желудочных корчах.

А вот сцена, как Жуан и красавица Гайдэ на острове полюбили друг друга. Она влюбилась раньше, но была так чиста, что любила его платонической любовью сначала. И вот:

Они смотрели в розовую высь,
В пурпурном океане отраженную,
Смотрели вдаль, где облака вились,
Всплывающей луной посеребренные.
И ветер стих, и волны улеглись.
В глаза друг другу, как завороженные,
Они взглянули: их сердца зажглись,
И в поцелуе губы их слились.
О, долгий, долгий поцелуй весны!
Любви, мечты и прелести сиянье
В нем, словно в фокусе, отражены.
Лишь в. юности, в блаженном состоянье,
Когда душа и ум одним полны,
И кровь как лава, и в сердцах пыланье,
Нас потрясают поцелуи те,
Которых сила в нежной долготе.
Я разумею длительность; признаюсь -
Свидетель бог, - их поцелуи был длительным,
Но он им показался, я ручаюсь,
Мгновеньем небывало ослепительным.
Они молчали оба, наслаждаясь
От всей души мгновеньем упоительным
Слияния, так пчелка чистый мед,
Прильнув к цветку прекрасному, сосет.

Их счастье велико, их любовь прекрасна, но вскоре отец Гайдэ узнает о преступлении, хватает Жуана и отправляет на рынок рабов. Гайдэ от горя умирает (здесь отец-деспот как Король печорина по отношению к его Королеве), а Жуан вскоре попадает в гарем султана, потому что приглянулся его четвертой жене и та наряжает его в женское платье. Она хочет сделать его любовником, но гордый Жуан отказывается, говоря, что "орлы в неволе не орлятся", тем более его сердце отдано другой женщине. Жена султана сходит с ума от гнева и от растущей страсти к нему.

Прочитайте эту поэму, она увлекательная.

И мы потом продолжим обсуждение байроновского печоринского типа. И будем разбираться, почему столько поколений подряд он оказывает магнетическое воздействие на читающих.

Но я хочу привести момент, как Байрон описывает, как Жуана излечила от безумных любовных мук морская болезнь.

Здесь описан типичный печоринский способ справляться с любовной тоской, к которому и сам Байрон часто прибегал. Не болезнь, но серьезная физическая нагрузка, которая заставляет переключиться на выживание. Вот это байроновский рецепт от любовной хандры.

Это когда Жуан, заливаясь слезами по Юлии, оказался на корабле.

"О Юлия! (А тошнота сильнее.)
Предмет моей любви, моей тоски!..
Эй, дайте мне напиться поскорее!
Баттиста! Педро! Где вы, дураки?..
Прекрасная! О боже! Я слабею!
О Юлия!.. Проклятые толчки!..
К тебе взываю именем Эрота!"
Но тут его слова прервала... рвота.

Он спазмы ощутил в душе (точней -
В желудке), что, как правило, бывает,
Когда тебя предательство друзей,
Или разлука с милой угнетает,
Иль смерть любимых - и в душе твоей
Святое пламя жизни замирает.
Еще вздыхал бы долго Дон-Жуан,
Но лучше всяких рвотных океан.

Любовную горячку всякий знает:
Довольно сильный жар она дает,
Но насморка и кашля избегает,
Да и с ангиной дружбы не ведет.
Недугам благородным помогает,
А низменных - ив слуги не берет!
Чиханье прерывает вздох любовный,
А флюс для страсти вреден безусловно.

Но хуже всех, конечно, тошнота.
Как быть любви прекрасному пыланью
При болях в нижней части живота?
Слабительные, клизмы, растиранья
Опасны слову нежному "мечта",
А рвота для любви страшней изгнанья!
Но мой герой, как ни был он влюблен,
Был качкою на рвоту осужден.

И вот еще стихотворение юного Байрона, 19-летнего, которое я не могу не привести, потому что в нем описаны совет юным девушкам - обязательно снимать корону, чтобы сохранить самоуважение.

Его тоже разбирайте, как и рецепт от любовной хандры, и все прочие полезные моменты.

Тщеславной леди

Зачем, беспечная, болтать
О том, что шепчут втихомолку,
А после - слезы проливать
И упрекать себя без толку?

О, ты наплачешься со зла,
Под смех наперсниц вероломных,
За весь тот вздор, что ты плела
Про вздохи юношей нескромных.

Не верь прельщающим сердца
Любезникам благообразным:
Падешь добычею льстеца,
Не устояв перед соблазном.

Словечки ветреных юнцов
Ты с детским чванством повторяешь.
Поддавшись им, в конце концов
И стыд и совесть потеряешь.

Ужель, когда в кругу подруг
Ты рассыпаешь ворох басен,
Улыбок, реющих вокруг,
Коварный смысл тебе не ясен?

Не выставляйся напоказ,
Храни свои секреты свято.
Кто поскромней, ведь та из вас
Не станет хвастать лестью фата.

Кто не смеется из повес
Над простофилею болтливой?
В ее очах - лазурь небес,
Но до чего слепа - на диво!

В любовных бреднях - сущий рай
Для опрометчивой хвастуньи:
Поверит, как ни привирай,
И тут же выболтает втуне.

Красавица! Не пустословь.
Во мне не ревность рассуждает.
Твой чванный облик не любовь,
А только жалость вызывает.