Роман с ядом: как кофе полвека спасал и убивал Бальзака ( 5 фото )
- 29.06.2020
- 11 067
Оноре де Бальзак, главный трудоголик французской литературы, работал по пятнадцать часов в сутки, выпускал по три-четыре романа в год и сочинил «Человеческую комедию», эпохальный цикл из ста тридцати семи произведений. Ради этого он отказывался от многих радостей жизни и налегал на самый известный в мире стимулятор — кофе. Биограф Пьер Сиприо ехидно замечал: «Сам Бальзак злоупотреблял кофе только пока писал роман. Правда, иногда он писал их четыре сразу».
Впервые Оноре попробовал кофе в частном пансионе Жака-Франсуа Лепитра, куда его отдали в 1814 году. Пятидесятилетний колченогий толстяк Лепитр внешне походил на Людовика XVIII, только что занявшего престол, но его учебное заведение славилось свободой нравов. Консьерж в старинном особняке Жуайёз, где помещался пансион, потворствовал воспитанникам: он сквозь пальцы смотрел на их постоянные самовольные отлучки, позволял им возвращаться позже установленного часа, снабжал запрещенными книгами. А еще он приторговывал мерзким на вкус кофе. Этот неведомый напиток помогал не только почувствовать себя аристократом — в те времена зерна стоили чудовищных денег, — но и бодрил, приводя мысли в порядок.
С тех пор кофе стал постоянным спутником Бальзака. К тридцати годам и до самой смерти жизнь писателя укладывалась в четкую схему. Днем он посещал выставки и салоны, знакомился с представителями литературной тусовки, влезал в очередные долги и набирал заказов, чтобы эти долги погасить. Ночью же Бальзак наглухо закрывал ставни, с заметным усилием втискивался за маленький письменный стол и при свете четырех свечей в двух серебряных канделябрах писал — иногда по несколько романов одновременно. Кофе, который в условленные часы приносил слуга Огюст, помогал поддерживать этот зверский график.
Страсть к кофе поддерживали и коллеги Бальзака по журналу Chronique de Paris, который писатель начал издавать в 1836 году. Накануне выхода очередного номера вся звездная редакция — в нее входили Виктор Гюго и Теофиль Готье — собиралась дома у издателя Эдмона Верде.
Традиционно обнаруживалось, что все дедлайны сорваны, и никто, включая самого Бальзака, обещанных статей не принес. Журналисты плотно обедали, накачивались кофе и вином и к ночи отправляли готовый номер в типографию.
«Я живу как заводная кукла. Ложусь в шесть или семь часов вечера, вместе с курами; в час ночи меня будят, и я работаю до восьми утра; потом сплю еще часа полтора; затем легкий завтрак, чашка крепкого кофе, и я вновь впрягаюсь в упряжку до четырех часов дня; затем у меня бывают посетители, или я сам куда-нибудь выхожу, или принимаю ванну; наконец я обедаю и ложусь спать. Такую жизнь мне придется вести целый месяц, в противном случае невыполненные обязательства поглотят меня», — писал Бальзак Зюльме Карро, самой близкой своей подруге.
Но чашкой кофе на завтрак писатель не ограничивался. Когда работаешь по пятнадцать часов в сутки, нужны стимуляторы посерьезнее. Бальзак начал экспериментировать и вскоре стал в этом деле профессионалом, написав даже Traite des excitants modernes, «Трактат о современных возбуждающих средствах».
О количестве выпитого Бальзаком кофе ходят легенды. Самая распространенная (и очевидно завышенная) цифра — фантастические 50 чашек кофе в день. Биограф писателя Виктор Соден Притчетт осторожно полагает, что за всю жизнь Бальзак выпил около 50 000 чашек — по 3–4 в день. Впрочем, по воспоминаниям Бальзака, до трех чашек он сокращал свой кофейный рацион, только когда становилось совсем невмоготу — в желудке кололо, жилы набухали, лицо приобретало землистый оттенок. Выходит, верная дозировка находится где-то посередине.
Скорее всего, речь идет не о привычных нам чашках, а о демитасах, вмещавших 60–90 миллилитров. Впрочем, по необходимости писатель увеличивал дозу, поглощая по несколько порций за раз.
Когда густой напиток переставал помогать, Бальзак просто зачерпывал горсть зерен и разгрызал их, не давая себе уснуть. За неделю тяжелой работы он мог уговорить полкило зерен и отправлялся через весь Париж к знакомым бакалейщикам на Рю де Вьей и Рю де Л’Юниверсите — поставщикам, которые для него запасались самыми крепкими сортами кофе из Йемена и с Ямайки. Такое путешествие могло занять полдня, зато на правильно приготовленном кофе Бальзак мог работать без сна по двое суток.
Для начала он отказался от молотого кофе в пользу толченого по-турецки: так и вкуснее, и крепче. Потом обнаружил, что напиток действует сильнее, если заливать его холодной водой, а не кипятком. Наконец, пить кофе по-бальзаковски следует натощак.
«Кофе превращает прекраснейшие стенки желудка в подстегиваемую скаковую лошадь; они воспаляются; искры пронизывают все тело, вплоть до мозга. <…> И тогда все приходит в движение: мысли начинают перестраиваться, подобно батальонам Великой армии на поле битвы, и битва разгорается. Воспоминания идут походным шагом с развернутыми знаменами, легкая кавалерия сравнений мчится стремительным галопом; артиллерия логики спешит с орудийной прислугой и снарядами; остроты наступают цепью, как стрелки». Андре Моруа, один из многих биографов Бальзака, добавлял к этому параду метафор еще одну, менее бравурную: «Книга входит в строй, сердце писателя выходит из строя».
Временами Бальзаку поневоле приходилось отступать от привычного изматывающего режима. После месяца работы на износ он испытывал приступы слабости, когда не мог ни читать, ни писать, ни двигаться, ни разговаривать. Поначалу такие периоды длились по несколько часов, но с возрастом только увеличивались.
После одного из таких срывов Бальзак решил было испытать новое расписание: месяц работать и месяц отдыхать. План провалился с оглушительным треском.
Бальзак просто не мог не работать и писал, пока перо само не выпадало из ослабевшей руки.
В 1837 году Бальзак попытался избавиться от кофеиновой зависимости, променяв один стимулятор на другой. Жорж Санд приучила его курить кальян и латакию, один из лучших сортов табака. Поначалу Бальзак был в восторге: его перестала мучить хроническая усталость, мысли текли легко. Но вскоре он вернулся к старым привычкам: табак не помогал ему достичь столь желанного мучительного напряжения. Известно, что писатель баловался опиумом и был не прочь опрокинуть стаканчик вина из Вувре, но всерьез признавал только один стимулятор — кофе.
Судя по всему, именно кофе, «черная нефть», стал одной из причин смерти Бальзака. В последние месяцы жизни он все время болел: то бронхит, то водянка. Изнутри его убивал запущенный васкулит, разрушавший кровеносные сосуды писателя.
Однажды Бальзак встал с постели, но споткнулся об уголок кровати. От этой пустяковой травмы на ноге образовался нарыв, развившийся в гангрену.
Месяц врачи делали больному пункции, вскрывали нарывы и мучали пиявками, но ничто не помогло, и 51-летний Бальзак скончался.
«Кофе — вот черная нефть, вновь и вновь приводящая в движение этот фантастический робот, и поэтому для Бальзака, который дорожит только своим творчеством, кофе важнее, чем еда, сон, чем любое другое наслаждение», — отмечал Стефан Цвейг, тоже большой ценитель кофе. Сумей Бальзак отказаться от зависимости, он наверняка прожил бы дольше. Но нам это стоило бы двадцати четырех томов его сочинений, которые пропитаны не чернилами, а крепчайшим напитком.
Впервые Оноре попробовал кофе в частном пансионе Жака-Франсуа Лепитра, куда его отдали в 1814 году. Пятидесятилетний колченогий толстяк Лепитр внешне походил на Людовика XVIII, только что занявшего престол, но его учебное заведение славилось свободой нравов. Консьерж в старинном особняке Жуайёз, где помещался пансион, потворствовал воспитанникам: он сквозь пальцы смотрел на их постоянные самовольные отлучки, позволял им возвращаться позже установленного часа, снабжал запрещенными книгами. А еще он приторговывал мерзким на вкус кофе. Этот неведомый напиток помогал не только почувствовать себя аристократом — в те времена зерна стоили чудовищных денег, — но и бодрил, приводя мысли в порядок.
С тех пор кофе стал постоянным спутником Бальзака. К тридцати годам и до самой смерти жизнь писателя укладывалась в четкую схему. Днем он посещал выставки и салоны, знакомился с представителями литературной тусовки, влезал в очередные долги и набирал заказов, чтобы эти долги погасить. Ночью же Бальзак наглухо закрывал ставни, с заметным усилием втискивался за маленький письменный стол и при свете четырех свечей в двух серебряных канделябрах писал — иногда по несколько романов одновременно. Кофе, который в условленные часы приносил слуга Огюст, помогал поддерживать этот зверский график.
Страсть к кофе поддерживали и коллеги Бальзака по журналу Chronique de Paris, который писатель начал издавать в 1836 году. Накануне выхода очередного номера вся звездная редакция — в нее входили Виктор Гюго и Теофиль Готье — собиралась дома у издателя Эдмона Верде.
Традиционно обнаруживалось, что все дедлайны сорваны, и никто, включая самого Бальзака, обещанных статей не принес. Журналисты плотно обедали, накачивались кофе и вином и к ночи отправляли готовый номер в типографию.
«Я живу как заводная кукла. Ложусь в шесть или семь часов вечера, вместе с курами; в час ночи меня будят, и я работаю до восьми утра; потом сплю еще часа полтора; затем легкий завтрак, чашка крепкого кофе, и я вновь впрягаюсь в упряжку до четырех часов дня; затем у меня бывают посетители, или я сам куда-нибудь выхожу, или принимаю ванну; наконец я обедаю и ложусь спать. Такую жизнь мне придется вести целый месяц, в противном случае невыполненные обязательства поглотят меня», — писал Бальзак Зюльме Карро, самой близкой своей подруге.
Но чашкой кофе на завтрак писатель не ограничивался. Когда работаешь по пятнадцать часов в сутки, нужны стимуляторы посерьезнее. Бальзак начал экспериментировать и вскоре стал в этом деле профессионалом, написав даже Traite des excitants modernes, «Трактат о современных возбуждающих средствах».
О количестве выпитого Бальзаком кофе ходят легенды. Самая распространенная (и очевидно завышенная) цифра — фантастические 50 чашек кофе в день. Биограф писателя Виктор Соден Притчетт осторожно полагает, что за всю жизнь Бальзак выпил около 50 000 чашек — по 3–4 в день. Впрочем, по воспоминаниям Бальзака, до трех чашек он сокращал свой кофейный рацион, только когда становилось совсем невмоготу — в желудке кололо, жилы набухали, лицо приобретало землистый оттенок. Выходит, верная дозировка находится где-то посередине.
Скорее всего, речь идет не о привычных нам чашках, а о демитасах, вмещавших 60–90 миллилитров. Впрочем, по необходимости писатель увеличивал дозу, поглощая по несколько порций за раз.
Когда густой напиток переставал помогать, Бальзак просто зачерпывал горсть зерен и разгрызал их, не давая себе уснуть. За неделю тяжелой работы он мог уговорить полкило зерен и отправлялся через весь Париж к знакомым бакалейщикам на Рю де Вьей и Рю де Л’Юниверсите — поставщикам, которые для него запасались самыми крепкими сортами кофе из Йемена и с Ямайки. Такое путешествие могло занять полдня, зато на правильно приготовленном кофе Бальзак мог работать без сна по двое суток.
Для начала он отказался от молотого кофе в пользу толченого по-турецки: так и вкуснее, и крепче. Потом обнаружил, что напиток действует сильнее, если заливать его холодной водой, а не кипятком. Наконец, пить кофе по-бальзаковски следует натощак.
«Кофе превращает прекраснейшие стенки желудка в подстегиваемую скаковую лошадь; они воспаляются; искры пронизывают все тело, вплоть до мозга. <…> И тогда все приходит в движение: мысли начинают перестраиваться, подобно батальонам Великой армии на поле битвы, и битва разгорается. Воспоминания идут походным шагом с развернутыми знаменами, легкая кавалерия сравнений мчится стремительным галопом; артиллерия логики спешит с орудийной прислугой и снарядами; остроты наступают цепью, как стрелки». Андре Моруа, один из многих биографов Бальзака, добавлял к этому параду метафор еще одну, менее бравурную: «Книга входит в строй, сердце писателя выходит из строя».
Временами Бальзаку поневоле приходилось отступать от привычного изматывающего режима. После месяца работы на износ он испытывал приступы слабости, когда не мог ни читать, ни писать, ни двигаться, ни разговаривать. Поначалу такие периоды длились по несколько часов, но с возрастом только увеличивались.
После одного из таких срывов Бальзак решил было испытать новое расписание: месяц работать и месяц отдыхать. План провалился с оглушительным треском.
Бальзак просто не мог не работать и писал, пока перо само не выпадало из ослабевшей руки.
В 1837 году Бальзак попытался избавиться от кофеиновой зависимости, променяв один стимулятор на другой. Жорж Санд приучила его курить кальян и латакию, один из лучших сортов табака. Поначалу Бальзак был в восторге: его перестала мучить хроническая усталость, мысли текли легко. Но вскоре он вернулся к старым привычкам: табак не помогал ему достичь столь желанного мучительного напряжения. Известно, что писатель баловался опиумом и был не прочь опрокинуть стаканчик вина из Вувре, но всерьез признавал только один стимулятор — кофе.
Судя по всему, именно кофе, «черная нефть», стал одной из причин смерти Бальзака. В последние месяцы жизни он все время болел: то бронхит, то водянка. Изнутри его убивал запущенный васкулит, разрушавший кровеносные сосуды писателя.
Однажды Бальзак встал с постели, но споткнулся об уголок кровати. От этой пустяковой травмы на ноге образовался нарыв, развившийся в гангрену.
Месяц врачи делали больному пункции, вскрывали нарывы и мучали пиявками, но ничто не помогло, и 51-летний Бальзак скончался.
«Кофе — вот черная нефть, вновь и вновь приводящая в движение этот фантастический робот, и поэтому для Бальзака, который дорожит только своим творчеством, кофе важнее, чем еда, сон, чем любое другое наслаждение», — отмечал Стефан Цвейг, тоже большой ценитель кофе. Сумей Бальзак отказаться от зависимости, он наверняка прожил бы дольше. Но нам это стоило бы двадцати четырех томов его сочинений, которые пропитаны не чернилами, а крепчайшим напитком.
Материал взят: Тут