tsorn
Министерство правды, двоемыслие и новояз: почему роман «1984» до сих пор актуален ( 4 фото )
Семьдесят один год назад вышла едва ли не самая влиятельная книга XX века — роман «1984» писателя, журналиста и литературного критика Эрика Артура Блэра, выступавшего под псевдонимом Джордж Оруэлл. По просьбе Bookmate Journal книжный обозреватель Василий Владимирский разобрался, почему этот текст до сих пор остается одним из главных мировых бестселлеров и неиссякающим источником интернет-мемов.
Иллюстрация с обложки «1984»..
«Автору следовало бы умереть, закончив книгу. Чтобы не становиться на пути текста», — писал Умберто Эко в предисловии к «Имени розы», делая отсылку к культовому эссе Ролана Барта «Смерть автора». По определению Эко, Джордж Оруэлл — писатель почти идеальный. 7 ноября 1947-го он закончил черновой вариант главного труда своей жизни, а уже 21 января 1950-го, через полгода после первой публикации романа «1984», скончался. Отныне текст говорил сам за себя и наболтал такого, что вряд ли пришло бы в голову его автору.
В СССР роман «1984» был немедленно объявлен злостной антисоветчиной, поклепом на социалистический строй и включен в списки запрещенной литературы: слишком уж узнаваемыми оказались серый город, увешанный портретами усатого вождя, убогий быт под неумолчное журчание радиоточки, Министерство правды и Министерство любви, двоемыслие и новояз. Но «1984» прогрохотал не только в Советском Союзе — гулкое эхо этого взрыва продолжает звучать по сей день.
Иллюстрация к роману «1984»..
Более полувека по всему миру двоемыслие вспоминают при встрече с любой подтасовкой фактов в пропагандистских целях, а с Большим Братом сравнивают не только политических оппонентов, но и лидеров IT-индустрии, претендующих на монополию в своей отрасли: Ричарда Никсона и Маргарет Тэтчер, Рональда Рейгана и Дональда Трампа, Стива Джобса и Билла Гейтса, Джеффа Безоса и Марка Цукерберга. Не говоря уж о лозунге «Война — это мир», который всплывает во время каждой постколониальной военной кампании от Алжира до Афганистана. Во всякой непонятной ситуации ссылайся на Оруэлла — у него найдется цитата на любой вкус.
«1984» дает настолько богатую пищу для разных интерпретаций и спекуляций, что не сразу вспоминаешь: книга написана в другую эпоху, в совсем иной политической и идеологической атмосфере. Да, сталинский СССР действительно стал одним из очевидных прототипов Британии будущего, «взлетной полосы номер 1». Как свидетельствует биограф писателя Питер Дэвисон, замысел романа появился у Оруэлла в августе 1944 года, после доклада Джона Бейкера о фальсификации науки в Советском Союзе. Повлиял на эту книгу и опыт автора, обретенный в 1936–1937 годах, когда Оруэлл участвовал в гражданской войне в Испании, где коммунисты при поддержке из Москвы использовали ситуацию для борьбы не столько с франкистами, сколько со вчерашними товарищами по партии.
И все же Европа конца 1940-х имела довольно смутное представление о том, что происходит в Советской России. Оруэлл критично оценивал коммунистическую прессу, внимательно следил за выступлениями троцкистов, с которыми сблизился в Испании, но те по понятным причинам делали акцент прежде всего на перипетиях внутрипартийной борьбы. Много лет оставалось до публикации «Колымских рассказов» (1966) Варлама Шаламова, «Крутого маршрута» (1967) Лидии Гинзбург, «Архипелага ГУЛАГа» (1973) Александра Солженицына, даже до шокирующего доклада Никиты Хрущева «О культе личности и его последствиях», прозвучавшего 23 февраля 1956 года на XX съезде КПСС. СССР, каким видели его современники писателя, мало похож на образ, знакомый нам сегодня, так что этот прототип стал не единственным и, возможно, даже не главным.
Джордж Оруэлл на радиостанции Би-би-си. Фото: www.bl.uk/people/george-orwell
Во многом роман автобиографичен, как и подавляющее большинство произведений Оруэлла начиная с «Фунтов лиха в Париже и Лондоне» (1933). Историки литературы любят напоминать, что кабинет Эрика Блэра в редакции Би-би-си, где писатель работал редактором зарубежного вещания с 18 августа 1942 года, носил тот же номер, что и знаменитая «комната 101» — пыточные застенки Министерства любви, в которых герои сталкивались со своими самыми жуткими кошмарами. Недавно изданные в России дневники Оруэлла показывают, что именно в этот период автор «1984» напряженно размышлял о механизмах пропаганды и феноменах массового сознания. Сам Оруэлл готовил передачи для Индии, но при этом внимательно слушал немецкие, советские, американские, японские новостные сводки. И делал выводы — зачастую малоутешительные и не слишком лестные для английского обывателя:
«Немецкая пропаганда непоследовательна в совсем ином смысле, т. е. умышленно, совершенно беззастенчиво предлагает всем всё. <…> Это вполне разумно с точки зрения пропаганды, как я считаю, ведь мы видим, насколько большинство невежественно политически, как мало интересуется чем-либо, кроме своих непосредственных дел, и как мало чувствительно к непоследовательности».
Нечувствительность к непоследовательности — краеугольный камень, который лежит в основе мира «1984». Логика бессильна против пропаганды, факты — ничто, интерпретация — всё.
«В конце концов партия объявит, что дважды два — пять, и придется в это верить, — размышляет герой романа. — Ее философия молчаливо отрицает не только верность твоего восприятия, но и само существование внешнего мира. Ересь из ересей — здравый смысл. И ужасно не то, что тебя убьют за противоположное мнение, а то, что они, может быть, правы. В самом деле, откуда мы знаем, что дважды два — четыре? Или что существует сила тяжести? Или что прошлое нельзя изменить? Если и прошлое и внешний мир существуют только в сознании, а сознанием можно управлять — тогда что?»
Эта цитата сама по себе содержит скрытый внутренний парадокс, логическую ловушку, ловкую подмену понятий. Тонкость в том, что партия не просто объявляет ересью «здравый смысл» и провозглашает торжество субъективизма. Прежде всего она присваивает себе статус единственной объективной инстанции и непогрешимого судьи, который имеет право решать, чему равно два плюс два в каждый конкретный момент времени. Сегодня дважды два — пять, завтра — три, сегодня нам рассказывают, что Океания воюет с Евразией и всегда воевала с Евразией, а завтра — с Остазией, новости своевременно объявит радиоточка. Как говорил папаша Мюллер в советском телесериале «17 мгновений весны»:
«Верить в наше время нельзя никому, порой даже самому себе. Мне — можно».
Продолжение материала читайте на Bookmate Journal
Автор материала — Василий Владимирский
Иллюстрация с обложки «1984»..
«Автору следовало бы умереть, закончив книгу. Чтобы не становиться на пути текста», — писал Умберто Эко в предисловии к «Имени розы», делая отсылку к культовому эссе Ролана Барта «Смерть автора». По определению Эко, Джордж Оруэлл — писатель почти идеальный. 7 ноября 1947-го он закончил черновой вариант главного труда своей жизни, а уже 21 января 1950-го, через полгода после первой публикации романа «1984», скончался. Отныне текст говорил сам за себя и наболтал такого, что вряд ли пришло бы в голову его автору.
В СССР роман «1984» был немедленно объявлен злостной антисоветчиной, поклепом на социалистический строй и включен в списки запрещенной литературы: слишком уж узнаваемыми оказались серый город, увешанный портретами усатого вождя, убогий быт под неумолчное журчание радиоточки, Министерство правды и Министерство любви, двоемыслие и новояз. Но «1984» прогрохотал не только в Советском Союзе — гулкое эхо этого взрыва продолжает звучать по сей день.
Иллюстрация к роману «1984»..
Более полувека по всему миру двоемыслие вспоминают при встрече с любой подтасовкой фактов в пропагандистских целях, а с Большим Братом сравнивают не только политических оппонентов, но и лидеров IT-индустрии, претендующих на монополию в своей отрасли: Ричарда Никсона и Маргарет Тэтчер, Рональда Рейгана и Дональда Трампа, Стива Джобса и Билла Гейтса, Джеффа Безоса и Марка Цукерберга. Не говоря уж о лозунге «Война — это мир», который всплывает во время каждой постколониальной военной кампании от Алжира до Афганистана. Во всякой непонятной ситуации ссылайся на Оруэлла — у него найдется цитата на любой вкус.
«1984» дает настолько богатую пищу для разных интерпретаций и спекуляций, что не сразу вспоминаешь: книга написана в другую эпоху, в совсем иной политической и идеологической атмосфере. Да, сталинский СССР действительно стал одним из очевидных прототипов Британии будущего, «взлетной полосы номер 1». Как свидетельствует биограф писателя Питер Дэвисон, замысел романа появился у Оруэлла в августе 1944 года, после доклада Джона Бейкера о фальсификации науки в Советском Союзе. Повлиял на эту книгу и опыт автора, обретенный в 1936–1937 годах, когда Оруэлл участвовал в гражданской войне в Испании, где коммунисты при поддержке из Москвы использовали ситуацию для борьбы не столько с франкистами, сколько со вчерашними товарищами по партии.
И все же Европа конца 1940-х имела довольно смутное представление о том, что происходит в Советской России. Оруэлл критично оценивал коммунистическую прессу, внимательно следил за выступлениями троцкистов, с которыми сблизился в Испании, но те по понятным причинам делали акцент прежде всего на перипетиях внутрипартийной борьбы. Много лет оставалось до публикации «Колымских рассказов» (1966) Варлама Шаламова, «Крутого маршрута» (1967) Лидии Гинзбург, «Архипелага ГУЛАГа» (1973) Александра Солженицына, даже до шокирующего доклада Никиты Хрущева «О культе личности и его последствиях», прозвучавшего 23 февраля 1956 года на XX съезде КПСС. СССР, каким видели его современники писателя, мало похож на образ, знакомый нам сегодня, так что этот прототип стал не единственным и, возможно, даже не главным.
Джордж Оруэлл на радиостанции Би-би-си. Фото: www.bl.uk/people/george-orwell
Во многом роман автобиографичен, как и подавляющее большинство произведений Оруэлла начиная с «Фунтов лиха в Париже и Лондоне» (1933). Историки литературы любят напоминать, что кабинет Эрика Блэра в редакции Би-би-си, где писатель работал редактором зарубежного вещания с 18 августа 1942 года, носил тот же номер, что и знаменитая «комната 101» — пыточные застенки Министерства любви, в которых герои сталкивались со своими самыми жуткими кошмарами. Недавно изданные в России дневники Оруэлла показывают, что именно в этот период автор «1984» напряженно размышлял о механизмах пропаганды и феноменах массового сознания. Сам Оруэлл готовил передачи для Индии, но при этом внимательно слушал немецкие, советские, американские, японские новостные сводки. И делал выводы — зачастую малоутешительные и не слишком лестные для английского обывателя:
«Немецкая пропаганда непоследовательна в совсем ином смысле, т. е. умышленно, совершенно беззастенчиво предлагает всем всё. <…> Это вполне разумно с точки зрения пропаганды, как я считаю, ведь мы видим, насколько большинство невежественно политически, как мало интересуется чем-либо, кроме своих непосредственных дел, и как мало чувствительно к непоследовательности».
Нечувствительность к непоследовательности — краеугольный камень, который лежит в основе мира «1984». Логика бессильна против пропаганды, факты — ничто, интерпретация — всё.
«В конце концов партия объявит, что дважды два — пять, и придется в это верить, — размышляет герой романа. — Ее философия молчаливо отрицает не только верность твоего восприятия, но и само существование внешнего мира. Ересь из ересей — здравый смысл. И ужасно не то, что тебя убьют за противоположное мнение, а то, что они, может быть, правы. В самом деле, откуда мы знаем, что дважды два — четыре? Или что существует сила тяжести? Или что прошлое нельзя изменить? Если и прошлое и внешний мир существуют только в сознании, а сознанием можно управлять — тогда что?»
Эта цитата сама по себе содержит скрытый внутренний парадокс, логическую ловушку, ловкую подмену понятий. Тонкость в том, что партия не просто объявляет ересью «здравый смысл» и провозглашает торжество субъективизма. Прежде всего она присваивает себе статус единственной объективной инстанции и непогрешимого судьи, который имеет право решать, чему равно два плюс два в каждый конкретный момент времени. Сегодня дважды два — пять, завтра — три, сегодня нам рассказывают, что Океания воюет с Евразией и всегда воевала с Евразией, а завтра — с Остазией, новости своевременно объявит радиоточка. Как говорил папаша Мюллер в советском телесериале «17 мгновений весны»:
«Верить в наше время нельзя никому, порой даже самому себе. Мне — можно».
Продолжение материала читайте на Bookmate Journal
Автор материала — Василий Владимирский
Взято: Тут
1266