Почему иногда мы видим вокруг только плохое или только хорошее, хотя на самом деле мир всегда один и тот же ( 2 фото )

Вы наверняка слышали такое высказывание: «Один, глядя в лужу, видит в ней грязь, а другой — отражающиеся звезды». Другими словами, только от самого человека зависит, как он будет воспринимать окружающий его мир — через призму недовольства и злости или с любовью и радостью.

Мы в chert-poberi.ru нашли в сети пост писательницы Ольги Савельевой, который лишний раз напоминает о том, что красота всегда в глазах смотрящего. Публикуем его с разрешения автора.

Вот, бывает, гости ушли, хозяйка выдохнула: «Слава богу, всем всего хватило!» — села, уставшая, за разоренный стол, который еще предстоит убрать, и доедает фирменный салат прямо из салатницы с мыслью: «Хоть попробую, а то все некогда». И салат такой вкусный, и хозяйка такая счастливая. У вас так бывает?

Мы с дочкой сейчас отдыхаем на море. Ходим к нему утром, когда все шезлонги заняты, и около 8 вечера. Вечернее море — то же, что и утром: ласковое, теплое, нежное. Но все — наше! Днем народу полно, крики, визги, кукурузные початки под ногами и детские формочки по всему берегу.

— Сережа, выйди из водыыыыы! Выйдииии, кому сказала!!!

— Наташаааа, тут кукурузааа! Будешь кукурузу?

Прямо какофония звуков. А вечером — никого. Ну, там, парочка человек в разных углах пляжа притаилась. Я чувствую себя тут вечерами как та хозяйка. Мы как будто ходим «доедать море с разоренного пляжа». И нам вкусно и счастливо.

Каждый вечер (мы тут всего 3 дня) я вижу, как вместе с нами приходит к морю интересная пара: взрослый красивый мужик лет 37 и пожилая женщина, у которой явно сильно болят ноги. Сначала они медленно идут по песку, он ее поддерживает под руку и за талию, а у самой кромки он ставит шезлонг, параллельно морю, и они вместе садятся на него. Он снимает сначала свои шлепки, потом садится на корточки и помогает ей снять ее ортопедическую обувь, и они с наслаждением погружают ноги в море. Он очень терпелив, хотя женщина сильно его замедляет. Наверно, это мама.

Я люблю придумывать судьбы незнакомым людям. В первый день я была очень счастливая (мы прилетели из холода в тепло, я не могла нарадоваться солнышку) и подумала, что вот этот парень — хороший сын. Мама вырастила его одна, и он, наверное, любит ее искренне и вот такими поездками к морю отдает «сыновий долг», но ему не в напряг.


На следующий день я была заморочена проблемами, и внутри жила повышенная тревожность. Я была раздражена, порывиста, хотела быстрее дожить до вечера и заснуть, потому что утром должна была наступить определенность. Увидев эту пару в тот день, я решила, что моя первоначальная версия о них слишком идеальна. Добавим-ка в нее жизненности. Он, наверное, пережил развод, замешанный на измене, и теперь лечит душу мамой. Мама — единственная женщина, которая не предаст. Или, наоборот, он такой кутила, игрок, бабник, потрепал за жизнь матери нервы нехило, а сейчас, когда ей поставили сложный диагноз с конкретным сроком жизни, он будто наверстывает то, что не успел маме дать, будто извиняется так, привозя ее на море, и это его потребность. Поэтому мама такая… немножко отрешенная и выглядит уставшей. Будто она не с сыном, а на море. А может, мысленно уже не на море, а где-то… дальше, глубже.

На третий день к нам присоединились знакомые. Лена и ее дети-погодки. Они стали играть с моей Катюшей, и Лена подсела ко мне на шезлонг.

— Ужасно тут вечером, да? — поежилась Лена. — Днем весело, а вечером так безлюдно, будто все вымерли…

— А мне нравится. Наоборот, будто всё — мне. Нам. Все море в нашем распоряжении.

— Мы ходим сюда вечерами, потому что мои — неуправляемые. Могут обрызгать кого-то из водных пистолетов… Вчера вон угощались без спроса чужой черешней… Я голос сорвала орать на них…

Я молчу. Обычно я очень контактная, но тут мне почему-то не хочется общаться. Хочется тишины. Я восстанавливаю свой дзен. Я вчера переживала стресс, а утром сегодня все страшное не подтвердилось. И хотя плохие вероятности позади, чувствую себя… недоверчиво: правда можно выдохнуть? Правда? Дети бегают по пляжу и визжат… Лена рассказывает, что на рынке тут работает жулье, все обвешивают и нужно ходить со своим безменом. И что скидки добиться нереально, упертые все. И что все заточено на то, чтобы доить туристов на бабки. В
это время как раз опять пришел тот парень с мамой, они сели на шезлонг, стали смотреть на море. Я улыбнулась им. Нет, может, зря я на них вчера… Может, просто счастливые мама и сын… Радуются морю…

— Смотри, какая пара, — кивнула Лена, наблюдая за ними, и добавила: — Наверное, черный риелтор бабку пасет…

Я с изумлением посмотрела на Лену и вдруг ясно осознала, что внутри каждого из нас встроен свой личный калейдоскоп, сквозь разноцветные стеклышки которого мы смотрим на жизнь. И видим совсем разное, даже глядя в одну сторону. Но самое главное, что этот калейдоскоп отражает наше внутреннее состояние. И чистота наших стеклышек созвучна чистоте нашей души. У кого-то внутри — ясно и незамутненно, у кого-то закопчено обидами, замазано мазутом злости, а у кого-то стекло законопачено ненавистью на весь мир и через стеклышко ничего не видно, кроме досок — крест-накрест. И у каждого, главное, коллекция таких калейдоскопов на каждый день. И утром вместе с одеждой мы выбираем себе калейдоскоп на сегодня, через который мы целый день смотрим на мир. И видим. Хорошего сына. Хорошую маму. Плохого сына. Несчастную маму. Или черного риелтора. А как все обстоит на самом деле, один бог знает. Или черт.