Встреча на болоте ( 1 фото )

В тот год я решил поохотиться на боровую дичь и пособирать ягод на Тунском болоте. Что там говорить, уважаю охоту на тетеревов, рябчиков и глухарей, любящих поклевать осенью в болоте и голубику, и бруснику, и клюкву.


Весной же глухари и тетерева частенько устраивали тока в болотистых далях, куда я часто забирался на несколько дней — охотился, собирал прошлогоднюю клюкву, наслаждаясь таинством болота, похожего на планету изумительной красоты.

Одиночество не пугало меня.

Напротив, чувствуя себя аборигеном, я закалял дух и силу, что пригодилось потом, когда окунулся с головой в городскую жизнь, где пришлось с достоинством пережить много передряг.

Охотиться на водоплавающую дичь я не имел большой тяги.

На моей малой родине не оказалось речек, и на уток и бекасов возможность охоты ограничивалась случайным выстрелом по вылетавшим из пруда птицам.

Леса же окружали мою деревеньку дремучие, девственные — светлые сосновые боры, темные ершистые ельники, березовые рощи, шумные осинники и тихие липняки, до которых еще не добрались во время моей юности ни леспромхозы, ни лесные хваты.

Встречались в окрестностях деревеньки и кочковатые болотца. Боровой дичи в лесах было навалом, и неудивительно, что пристрастился я к охоте на рябчиков, тетеревов и глухарей.

Особенно нравилось выслеживать боровую дичь в летне-осенний период, начиная с августа, когда открывалась летне-осенняя охота. Уходя в леса с ружьем, брал с собой сначала корзинку для сбора грибов и ягод.

Однако, сделав несколько досадных промахов, убедился, что корзинка мешает охотиться, и заменил ее пестерем.

Пестерь — сплетенный из бересты легкий короб с лямками — висит за плечами и не мешает стрельбе по взлетающей птице.

Легавых собак у меня не было. Поэтому охота по взматеревшим выводкам была трудна, требовала выдержки и навыков выстрела навскидку.

Не буду лукавить, при стрельбе по неожиданно взлетающей птице у меня частенько случаются промахи. Но вдвойне приятно положить в пестерь птицу, которую сам отыскал и добыл.

Тунское болото, куда я направлялся, напоминало по своей форме огромный чулок. Тянулся этот «чулок» в длину на добрый десяток километров, и ширина его была не маленькая.

В этом болоте встречалась и клюква, и голубика, а на боровинах, окружавших болото, густо рассыпалась брусника. Брусники я набрал два ведра в августе, а вот клюквы и голубики решил добыть в сентябре.

Погода была солнечной и тихой, я шел по лесовозной дороге, вспоминая все прочитанное о клюкве. Эту ягоду в первую очередь я и хотел собирать в болотных далях. Мне вспомнилось, что клюкву называли раньше медвежьей ягодой, поскольку топтыгин любил ею полакомиться.

Вспомнились и поговорки, связанные с клюквой: «Рожа клюковка — глаза луковки!», «Кому клюковка, а кому тукманка!» Не будет русский человек обращать внимания на ягоду такую, как, например, волчья ягода.

Клюква — это совсем другое дело. И морс клюквенный, и кисель благотворно влияют на состояние здоровья. Я же еще уважаю и клюквенную настойку.

Пройдя километра два по изрезанной лесовозами колейной дороге, свернул на лесную тропинку, пошел к болоту напрямки. Я часто сшугивал выводки тетеревов на лесных, зарастающих молодняком полянах-рендах, где раньше косили частники сено для бесценной кормилицы своей — коровы.

Зарядив стволы «тулки» «седьмым» номером, тихо двинулся по тропе. Вскоре заметил впереди просвет, где угадывался закраек поляны; крадучись, стал пробираться к поваленной елке, словно огромный шлагбаум, закрывший вход на поляну.

Я осторожно перелез через ствол ели, вышел на поляну и опешил — у кромки недоруба, метрах в двадцати от меня, красовался сохатый. «У лосей сейчас гон. Не кинулся бы на меня рогатик!» — тревожная мысль пронзила сознание. Я спрятался за выворотень, стал наблюдать за зверем.

Лось неожиданно сделал несколько шагов в мою сторону. Я почувствовал неприятный холодок, пробежавший по спине. «Придется защищаться!» Я осторожно заменил «седьмой» номер пулями. Лицензии на добычу лося у меня не было, но самозащиту никто не отменял.

Однако стрелять в зверя желания не было. Мне приглянулся широченный сук на красовавшейся в десяти метрах трехствольной сосне, куда я намеревался сигануть, если зверь подойдет вплотную.

Громко сопя, сохатый придвинулся бурой глыбой к стоящей от меня метрах в семи молодой березке, стал остервенело бодать ее рогами-лопатами и бить по земле копытами. Я был заворожен увиденным зрелищем, замедлил дыхание, непроизвольно чувствуя учащенный стук сердца.

Минут через пять лось, подняв морду к небу, несколько раз «охнул», стал слушать, выжидая… Чувствуя запах зверя, я прижался к выворотню, затаил дыхание, наблюдая за зверем. Вдалеке раздался ответный рев.

Сохатый насторожился, через минуту, ломая валежник, устремился на зов соперника. «Пронесло!» — прошептал я, растирая затекшие мышцы, встал из укрытия, двинулся в глубину поляны.

Тетеревов, однако, на поляне не оказалось, хотя наброды на росе свидетельствовали о присутствии птиц. «Впереди еще две ренды меня ждут! Там повезет. Не на каждой же ренде рогатики бесятся!»

Я пошел дальше и вскоре вышел в недоруб, граничащий с очередной зарастающей мелколесьем поляной. Внимательно оглядевшись, стал по кругу обходить открытое место. Впереди замаячил раскидистый куст ивы.

Подойдя к иве, услышал в кустах шум, заметил мелькнувшую рябую птицу, улетающую по прямой в лес. «Старка поднялась!» Сделав два шага, увидел веером поднявшихся тетеревов, выстрелил навскидку.

Одна из птиц качнулась на лету, но не упала. «Пропуделял, мазила!» Я стал обходить куст в надежде поднять затаившуюся в траве птицу, зная, что молодые тетерева не всегда взлетают все разом. Мой расчет оказался верным.

Из густой травы поднялся тетерев, потянул по прямой линии к лесу. Место было открытым, и я успел выстрелить. Птица комом упала в траву. Положив взматеревшего петушка в пестерь и передохнув, решил проверить, не упал ли в траву качнувший в полете тетерев при первом выстреле.

Выйдя на закраек леса, внимательно присмотрелся. Тишина наполнила лес. Только высоко в недорубе, как сороки, стрекотали сойки. Оглядывая каждую ветку деревьев, неожиданно увидел сидящего на сосне тетерева.

Правое крыло птицы свисало вниз, что свидетельствовало о ранении птицы. После выстрела подобрал тетерева, подвел итог: «Ружейная охота закончилась. Теперь за ягодами пойду».

Я не стал заходить на третью ренду, прямиком направился к болоту.

Под ногами зачавкала вода, появились кочки, но клюквы было мало — кое-где краснели мелкие ягоды. «Это не клюква — целыш надо искать! На границе с боровиной клюквенник прошлый год густой был. Туда и направлюсь!» — решил я сразу и, прикинув маршрут, полез в середину болота, которое предстояло пересечь в ширину.

Пройдя с километр прямо по намеченному курсу следования, увидел шевелящуюся огромную бурую кочку. «Медведь ягоду трескает!» — неожиданная мысль пронзила сознание. Я остановился, замер. Однако ветер дул от меня на зверя, и медведь учуял человека.

Он резко вздыбился на задние лапы, стал принюхиваться и фыркать. Я стоял не двигаясь. Зверь опустился на четыре лапы, сделал несколько шагов в мою сторону, остановился. Через минуту вновь стал приближаться. «Стоять!» — скомандовал я себе. Я знал, что если побегу, то, скорее всего, медведь бросится за мной.

Привычным движением вложил пули в стволы «тулки», затаился за приткнувшимися друг к другу двумя жиденькими сосенками. Неожиданно вспомнил случай нападения медведя на лесника, о котором рассказал мне старый охотник Никодим. Зверь и лесник столкнулись в черничнике. Каждый промышлял ягоды и не предполагал о встрече.

Увидев зверя, лесник, не раздумывая, бросился удирать, перепрыгивая коряги как акробат. Хрустя валежником, зверь бросился за ним. Добежав до раскидистой сосны, лесник полез на дерево. Однако медведь успел садануть по ноге лесника лапой.

Постояв под деревом минут пять, зверь удалился. Видимо, он наелся черники и ограничился изгнанием конкурента со своей территории.

Кровь хлестала из раны. Лесник наспех сделал перевязку, заорал благим матом, в надежде, что кто-то придет на помощь — в черничнике он встретил деревенских жителей. Кричал до хрипоты и дождался помощи. Прибежали два деревенских мужика. Кое-как стащили лесника с сосны, уложили в корнях дерева, а в деревню притащили на волокуше.

Два месяца валялся лесник в больнице. Хромота, однако, осталась у него на всю жизнь. Лесник, будучи веселым малым, потом шутливо рассказывал: «Зверь бросился за мной в погоню, как только увидел, что я улепетываю.

Хитрущий зверюга понял, что удирающая живность слабее него и решил пустить ее, то бишь меня, на ужин. Хорошо, что в армии я получил спортивный разряд по спринтерскому бегу. Если бы судьи измерили время моего бегства от медведя, то, скорее всего, зарегистрировали бы выполнение мной тогда нормы мастера спорта! Зря, однако, побежал. Надо было стоять. Штаны-то выстирал бы потом…»

Теперь мне предстояло выдержать испытание при встрече с медведем. Я не раз, как говорится, лоб в лоб сталкивался с медведями, и мы расходились с миром. Но этот зверь шел на меня, не сбавляя шага, и быстро приближался. Я уже предполагал, что через мгновение зверь с шага перейдет на галоп и бросится на меня.

Однако стиснув зубы, стоял около молодой сосенки, шептал про себя: «Стоять!» Когда расстояние между мной и медведем сократилось до пятнадцати метров, зверь вновь вздыбился, уставился на меня немигающим взглядом. Так мы стояли минуты три, разглядывая друг друга. Превозмогая страх, я твердо сказал: «Иди домой!»

Наступила пронзительная тишина. Медведь нехотя осел на четыре лапы, продолжая буравить меня глазами. Через минуту зверь развернулся и не спеша направился к маячившей на берегу болота боровине. Я вытер со лба пот, сел на кочку, глянув на руки, заметил, что они нервно подергиваются…

Однако, пересилив страх, успокоился, пошел искать ягоду в противоположном направлении от медведя. Двигался осторожно, постоянно оглядывая окрестность. Клюква краснела кое-где, и я не останавливался, надеясь найти такой целыш, где кочки сплошь усыпаны крупной, словно вишня, ягодой.

Однако голубика замаячила по сторонам. Сорвав несколько горстей ягод, я решил искать клюкву, до которой особенно были охочи мои домочадцы и я.

Идти по болоту чрезмерно трудно. Пройдя с полчаса, вспотел, тяжело опустился на кочку. «Здесь ягод нет! Почему сменил маршрут? Побоялся, трусишка, медведя, который полез к боровине?»

Я поймал себя на мысли, что именно страх заставил меня мотаться по болоту. «Разошлись один раз с топтыгиным, разойдемся и второй! Не намерен больше лазить по болоту часами в поиске ягод. Боровина — место проверенное».

Я встал, решительно зашагал в маячившему вдали сосняку. На подходе к боровине, до которой оставалось с полкилометра, болото стало мокрым, под ногами зачавкала вода, клюквенник стал раскидистее и гуще. На кочках засверкали в лучах солнца смоченные росой ягоды. Клюквы было много, и я остановился.

Оглядев прибрежные кочки, убедился, что ягод полно повсюду, стал брать клюкву. Сбор клюквы имеет свою специфику. С одной стороны, ягоды не мнутся, и их срываешь без риска раздавить, что несомненный плюс.

Однако выпутывать из мха ягоды непросто, с риском порезать руки об «острицу» — траву, которой легко поранить руку. Вода под ногами не дает встать на коленки и приходится брать ягоду внаклонку, без дополнительной опоры. И еще одна оказия подстерегает сборщика клюквы.

Это багульник, ароматный запах которого способствует возникновению головной боли. Я вспомнил прочитанную информацию в интернете: «Русское название «багульник» происходит от старинного глагола «багулить», что значит — «отравлять», а забытое в наше время производное от него прилагательное «багульный» значит — ядовитый, одуряющий, терпкий, крепкий».

К моему огорчению, багульника поблизости произрастало много, и я с остервенением рвал клюкву, надеясь покинуть болото до возникновения головной боли. Клюква была крупная, и часа через два я набрал с полведра ягоды.

«Хватит на сегодня, иначе захмелею!» Голова начала кружиться, я пошел по болоту напрямки, надеясь выйти на боровину. Шел быстро, не останавливаясь, и неожиданно… провалился… В нос ударила вонь болотной трясины…

Я оказался по пояс в болотной жиже, почувствовал, что начинаю опускаться! Ужас охватил мое сознание. «Затянет трясина, мать честная!» На мое счастье с кочки свисал корень сосны. Кое-как я снял с плеча ружье, положил его поперек зияющей дыры, одной рукой оперся на ружье, другой ухватился за корень сосны.

Рука моя вместе с ружьем погрузились в болотную грязь. Напрягая все силы, выволок ружье из трясины, откинул его на кочку, ухватился и второй рукой за корень сосны. Вонь болотной грязи ударила внос с такой силой, что я зажмурил глаза и замедлил дыхание; подтянулся на несколько сантиметров. Отдохнув с минуту, вновь стал подтягиваться.

Продвигался медленно, осторожничал, боясь оторвать корень сосны. Сантиметр за сантиметром выползал из болотного плена. Когда оказался на краю болотного окна, лег на живот, медленно отполз на безопасное расстояние от маячившего проема.

Болотная грязь заполонила всю мою одежду, я встал, шатаясь, пошел по своей тропе обратно. И только через два часа вышел на сухое место. На берегу я нашел лужу, где прополоскал куртку и штаны. Спички у меня были завернуты в целлофановый пакет и не подмокли.

Смеркалось. Я развел костер, у которого пришлось коротать всю ночь. Только к обеду на следующий день я добрался до деревни. За голубикой я пошел в болото только через день…

Автор: Валерий Секованов

Материал взят: Тут