Беременность и роды в средние века были смертельно опасны ( 3 фото )

Хотя христианская церковь считала монашество идеальным состоянием человека, но все же снисходила к человеческой слабости и необходимости продолжать род.

Результатом такого снисхождения и стал церковный брак.

Главной целью брака признавалось рождение наследников. Поэтому бесплодие было страшным несчастьем. Некому наследовать имущество, некому заботиться о родителях.

Вопроса о том, кто виноват в бездетности пары, даже не возникал. Разумеется, только женщина, ведь ее обязанность и предназначение – рождение детей. Нет детей – она бесплодна, это или божья кара за грехи или порча.

Но наступление беременности еще ничего не гарантировала, выкидыши были частым явлением. Крестьянки и горожанки тяжело трудились, знатные дамы подвергались опасности падения или с лошади, ездили-то в неустойчивом женском седле, или еще какой случайности. Так, Анна Австрийская потеряла ребенка, когда решила пробежаться в темноте через тронный зал, запнулась и упала.


Но самым опасным в беременности были роды. Роды проходили дома, в окружении родственниц и повитухи. Женщина рожала в повседневной одежде, часто единственной, и потому носимой много дней. О том, чтобы помыться роженице или помыть руки повитухе речи и быть не могло. Не удивительно, что уровень смертности молодых женщин был чрезвычайно высок. Любые осложнения в родах приводили к смерти матери и ребенка. Крайне редко успешно заканчивались роды близнецами.

Церковь запрещала любое вмешательство в промысел божий, поэтому кесарево сечение было вне закона. Если вставал выбор, спасать мать или младенца, церковь была категоричной – спасать ребенка. Логика проста – душа важнее тела. Надо спасти ребенка, чтобы успеть его окрестить, тогда, даже если он умрет, душа младенца попадет в рай. А душа матери и так будет спасена, потому что бытовала уверенность, что души женщин, умерших в родах, обязательно попадут в рай.

Многие дети рождались мертвыми, четверть умирала в первую неделю жизни, до года доживало не больше трети оставшихся.


Как странно, несмотря на горячее ожидание наследника, к смерти младенца относились спокойно «Бог дал, бог взял» или, как говорили во Франции, «Малые дети – малое горе».