«Получил 10 тысяч»: как белые допрашивали убийцу царя ( 1 фото )
- 23.02.2019
- 918
100 лет назад бывший начальник внешней охраны Ипатьевского дома Павел Медведев, арестованный белогвардейцами, был допрошен следователем Иваном Сергеевым. Его показания составили важную часть материалов нового следователя Николая Соколова, сумевшего установить почти все обстоятельства одного из самых громких убийств XX века.
Обстоятельства расстрела отрекшегося от престола императора Николая II, членов его семьи и слуг в ночь на 17 июля 1918 года в подвале дома инженера Ипатьева в Екатеринбурге известны в достаточных подробностях благодаря следствию, проведенному белогвардейцами. Уже 25 июля красные оставили город под натиском частей Сибирской армии под командованием Григория Вержбицкого и Сергея Войцеховского, подчинявшихся Александру Колчаку. Всю эту неделю – от казни до взятия Екатеринбурга белыми крестьяне находили близ Ганиной ямы фрагменты обгорелых вещей, которые могли принадлежать членам династии и сопровождавшим их лицам.
С уликами начал работу следователь по важнейшим делам Алексей Наметкин, назначенный постановлением Екатеринбургского окружного суда. Он успел побывать на месте трагедии в подвале инженерского особняка, обследовать место предполагаемого захоронения тел, допросить свидетелей из крестьян, но довольно скоро был заменен по неизвестным причинам на судью Екатеринбургского окружного суда Ивана Сергеева, который начал расследование заново и занимался им следующие полгода. По некоторым данным, Наметкин не пользовался доверием руководства из-за возможного сочувствия большевикам.
Пик деятельности Сергеева пришелся на осень и первую половину зимы. Так, в сентябре Сергеев изъял у красноармейца Кузьмы Летемина, входившего в состав охраны дома Ипатьева, порядка 100 предметов, принадлежавших Романовым и обнаруженных при уборке помещений. Среди них оказался дневник цесаревича Алексея. Кроме того, Летемин забрал себе его собаку.
Осматривая место преступления, Сергеев обнаружил в дымоходе два документа, которые в момент сжигания архива красными были втянуты воздушной струей наверх и уцелели.
На одном значилось: «20 июля 1918 года получил Медведев от коменданта дома Юровского десять тысяч восемьсот рублей (10.800). Получил – Медведев». Другой был еще важнее: расписание смен охраны с обозначением всех фамилий сотрудников тюрьмы, дежурств, постов.
На упомянутого в справке человека – Павла Медведева – указывал как на одного из ключевых участников расстрельной команды и Летемин. Быстро выяснилось, что в доме Ипатьева он командовал внешней охраной, а после казни, когда Яков Юровский и Петр Ермаков уехали прятать трупы, остался в доме для уничтожения следов случившегося.
Следователь Сергеев занялся поисками ценного свидетеля, который мог пролить свет на преступление.
С приходом белогвардейцев Медведев бежал из Екатеринбурга с остатками красноармейских отрядов и отступил к Перми. В декабре бывший охранник участвовал в неудачной обороне города, а затем, выполняя операцию по подрыву моста через Каму, попал в плен.
Изначально он назвался чужой фамилией, не был опознан и добился освобождения. Установить личность красноармейца получилось после того, как он неосмотрительно проболтался сестре милосердия в госпитале о своей роли в убийстве Романовых. 11 февраля 1919 года Медведева арестовали в Перми. Ровно 100 лет назад, 22 февраля, его допрашивал следователь Сергеев – эти показания стали важнейшим вкладом в установление истины.
«Еще прежде чем Юровский пошел будить царскую семью, в дом Ипатьева приехали из Чрезвычайной комиссии два члена: один, как оказалось впоследствии, — Петр Ермаков, а другой – неизвестный мне по имени и фамилии, высокого роста, белокурый с маленькими усиками, лет 25-26, — следовало из протокола допроса охранника-красноармейца. — На грузовик сели Ермаков и другой член ЧК и увезли трупы.
О том, куда скрыты трупы убитых, я знаю только вот что: по выезде из Екатеринбурга я встретил на станции Алапаевск Ермакова и спросил его, куда они увезли трупы.
Ермаков объяснил мне, что трупы сбросили в шахту за Верх-Исетским заводом и шахту ту взорвали бомбами, чтобы она засыпалась».
Вместе с тем Медведев категорически отрицал личное участие в расстреле, заверяя следователя, что в момент казни находился на улице. Белогвардейцы сочли это утверждение ложью.
Надо заметить, что в феврале в следственной группе произошли серьезные изменения. В момент допроса Медведева следователь Сергеев уже фактически слагал с себя полномочия – по решению генерала Михаила Дитерихса, назначенного Колчаком для надзора за расследованием дела, новым следователем 6 февраля был поставлен Николай Соколов, до революции служивший в Пензенском окружном суде, а после отказа сотрудничать с советской властью под видом крестьянина перебравшийся в подконтрольный белым войскам Омск. Возможно, убежденному монархисту Дитерихсу пришлись не по нраву слова Сергеева, который в декабре заявил: «Я не думаю, что все люди, царь, его семья и те, кто были с ними, были застрелены там». Еще одна версия отстранения следователя заключается в его вероятной принадлежности к эсерам.
Впрочем, уже в постановлении от 20 февраля Сергеев отмечал собственное заблуждение:
«Надлежит признать, что бывший император Николай II, бывшая императрица Александра Федоровна, наследник цесаревич, великие княжны Ольга, Татьяна, Мария и Анастасия Николаевны убиты одновременно, в одном помещении, многократными выстрелами из револьверов;
Что тогда же и при тех же обстоятельствах убиты состоявший при царской семье лейб-медик Евгений Сергеевич Боткин, комнатная служанка Анна Демидова и слуги Харитонов и Трупп».
Известно о еще нескольких параллельных расследованиях: одно вел начальник уголовного розыска Екатеринбурга Александр Кирста, другое – контрразведка Чехословацкого корпуса, продвигавшая версию о спасении Николая II.
Как бы то ни было, именно с именем Соколова связывается наибольший прогресс по этому делу. Он очень ответственно подошел к возложенной на него миссии, и на основе собранных Наметкиным и Сергеевым материалов уже в конце февраля опубликовал в омской газете предварительные результаты расследования.
Соколову хотелось лично допросить Медведева, однако следователь не успел: 12 марта красноармеец неожиданно умер в Екатеринбургской тюрьме в возрасте 30 лет. Все выглядело так, будто некто, не сумев пустить следствие по ложному пути, усиленно избавляется от опасных свидетелей. Так что Соколову пришлось работать по протоколам Сергеева.
Протеже Колчака и Дитерихса установил единственного выжившего из узников Ипатьевского дома – 15-летнего поваренка Леонида Седнева, последнего друга цесаревича Алексея.
Систематизируя накопленные сведения в поисках останков членов царской семьи, Соколов составил список из 164 лиц, напрямую или косвенно причастных к расстрелу – от председателя ВЦИК Якова Свердлова и председателя Уральского облисполкома Александра Белобородова до рядовых конвоиров. В отношении каждого из них была выписана санкция на розыск и арест. Одновременно следователь расследовал убийства младшего брата бывшего императора Михаила Александровича под Пермью и великих князей в Алапаевске. Дитерихс называл три этих расстрела на Урале «особо исключительными по зверству и изуверству, полными великого значения, характера и смысла для будущей истории русского народа».
Амбициозным планам помешало изменение обстановки на фронте, однако Соколов продолжал интенсивную работу и после захвата Екатеринбурга красными 15 июля 1919 года, и в ходе отступления белых за Урал, допрашивая свидетелей и проводя экспертизы буквально под пулями.
«По докладу моему и по повелению Верховного правителя приказываю вам выехать из Екатеринбурга и вывезти вместе с собой все акты подлинных следственных производств по делам об убийстве отрекшегося от престола Государя императора Николая II, его семьи и великих князей вместе с вещественными по сим делам доказательствами и обвинениями, — говорилось в адресованном следователю секретном предписании генерала Дитерихса. –
В настоящий момент вы имеете принять все меры к сохранению указанных следственных производств в месте, о котором вы имеете получить личные мои указания и где вы должны пребывать впредь до получения вами особых распоряжений».
Этим делом Соколов занимался и дальше – сначала по приказу Дитерихса забрал все собранные материалы в Харбин, а чуть позже перевез их во Францию. Причем за документами из дела большевики организовали охоту. В результате активности красных партизан отдельные материалы попали в руки чекистов.
Специально для вдовствующей императрицы Марии Федоровны – жены Александра III и матери Николая II – следователь подготовил подробный доклад, в котором привел доказательства убийства всех членов семьи и уничтожения их тел.
Свою деятельность Соколов не прекратил даже в эмиграции: ее остановила лишь смерть. 23 ноября 1924 года 42-летний следователь неожиданно умер, оставив труд своей жизни не доведенным до логического финала. В 1925-м была издана задуманная Соколовым, но неоконченная книга «Убийство царской семьи». По мнению исследователей, многие главы подверглись значительной редактуре неизвестными.
«Мне выпало на долю производить расследование об убийстве Государя императора Николая II и его семьи, — говорилось в авторском предисловии. — В пределах права я старался сделать все возможное, чтобы найти истину и соблюсти ее для будущих поколений. Я не думал, что мне самому придется говорить о ней, надеясь, что ее установит своим авторитетным приговором русская национальная власть. Но суровая действительность не сулит для этого благоприятных условий в близком будущем, а неумолимое время кладет на все свою печать забвения. Я отнюдь не претендую, что мне известны все факты и через них вся истина. Но до сего времени она мне известна более, чем кому-либо.
Скорбные страницы о страданиях царя говорят о страданиях России.
И, решившись нарушить обет моего профессионального молчания, я принял на себя всю тяжесть ответственности в сознании, что служение закону есть служение благу народа».
Следователи Наметкин и Сергеев, по неподтвержденным данным, в 1919 году были расстреляны красными где-то в Средней Азии.
Обстоятельства расстрела отрекшегося от престола императора Николая II, членов его семьи и слуг в ночь на 17 июля 1918 года в подвале дома инженера Ипатьева в Екатеринбурге известны в достаточных подробностях благодаря следствию, проведенному белогвардейцами. Уже 25 июля красные оставили город под натиском частей Сибирской армии под командованием Григория Вержбицкого и Сергея Войцеховского, подчинявшихся Александру Колчаку. Всю эту неделю – от казни до взятия Екатеринбурга белыми крестьяне находили близ Ганиной ямы фрагменты обгорелых вещей, которые могли принадлежать членам династии и сопровождавшим их лицам.
С уликами начал работу следователь по важнейшим делам Алексей Наметкин, назначенный постановлением Екатеринбургского окружного суда. Он успел побывать на месте трагедии в подвале инженерского особняка, обследовать место предполагаемого захоронения тел, допросить свидетелей из крестьян, но довольно скоро был заменен по неизвестным причинам на судью Екатеринбургского окружного суда Ивана Сергеева, который начал расследование заново и занимался им следующие полгода. По некоторым данным, Наметкин не пользовался доверием руководства из-за возможного сочувствия большевикам.
Пик деятельности Сергеева пришелся на осень и первую половину зимы. Так, в сентябре Сергеев изъял у красноармейца Кузьмы Летемина, входившего в состав охраны дома Ипатьева, порядка 100 предметов, принадлежавших Романовым и обнаруженных при уборке помещений. Среди них оказался дневник цесаревича Алексея. Кроме того, Летемин забрал себе его собаку.
Осматривая место преступления, Сергеев обнаружил в дымоходе два документа, которые в момент сжигания архива красными были втянуты воздушной струей наверх и уцелели.
На одном значилось: «20 июля 1918 года получил Медведев от коменданта дома Юровского десять тысяч восемьсот рублей (10.800). Получил – Медведев». Другой был еще важнее: расписание смен охраны с обозначением всех фамилий сотрудников тюрьмы, дежурств, постов.
На упомянутого в справке человека – Павла Медведева – указывал как на одного из ключевых участников расстрельной команды и Летемин. Быстро выяснилось, что в доме Ипатьева он командовал внешней охраной, а после казни, когда Яков Юровский и Петр Ермаков уехали прятать трупы, остался в доме для уничтожения следов случившегося.
Следователь Сергеев занялся поисками ценного свидетеля, который мог пролить свет на преступление.
С приходом белогвардейцев Медведев бежал из Екатеринбурга с остатками красноармейских отрядов и отступил к Перми. В декабре бывший охранник участвовал в неудачной обороне города, а затем, выполняя операцию по подрыву моста через Каму, попал в плен.
Изначально он назвался чужой фамилией, не был опознан и добился освобождения. Установить личность красноармейца получилось после того, как он неосмотрительно проболтался сестре милосердия в госпитале о своей роли в убийстве Романовых. 11 февраля 1919 года Медведева арестовали в Перми. Ровно 100 лет назад, 22 февраля, его допрашивал следователь Сергеев – эти показания стали важнейшим вкладом в установление истины.
«Еще прежде чем Юровский пошел будить царскую семью, в дом Ипатьева приехали из Чрезвычайной комиссии два члена: один, как оказалось впоследствии, — Петр Ермаков, а другой – неизвестный мне по имени и фамилии, высокого роста, белокурый с маленькими усиками, лет 25-26, — следовало из протокола допроса охранника-красноармейца. — На грузовик сели Ермаков и другой член ЧК и увезли трупы.
О том, куда скрыты трупы убитых, я знаю только вот что: по выезде из Екатеринбурга я встретил на станции Алапаевск Ермакова и спросил его, куда они увезли трупы.
Ермаков объяснил мне, что трупы сбросили в шахту за Верх-Исетским заводом и шахту ту взорвали бомбами, чтобы она засыпалась».
Вместе с тем Медведев категорически отрицал личное участие в расстреле, заверяя следователя, что в момент казни находился на улице. Белогвардейцы сочли это утверждение ложью.
Надо заметить, что в феврале в следственной группе произошли серьезные изменения. В момент допроса Медведева следователь Сергеев уже фактически слагал с себя полномочия – по решению генерала Михаила Дитерихса, назначенного Колчаком для надзора за расследованием дела, новым следователем 6 февраля был поставлен Николай Соколов, до революции служивший в Пензенском окружном суде, а после отказа сотрудничать с советской властью под видом крестьянина перебравшийся в подконтрольный белым войскам Омск. Возможно, убежденному монархисту Дитерихсу пришлись не по нраву слова Сергеева, который в декабре заявил: «Я не думаю, что все люди, царь, его семья и те, кто были с ними, были застрелены там». Еще одна версия отстранения следователя заключается в его вероятной принадлежности к эсерам.
Впрочем, уже в постановлении от 20 февраля Сергеев отмечал собственное заблуждение:
«Надлежит признать, что бывший император Николай II, бывшая императрица Александра Федоровна, наследник цесаревич, великие княжны Ольга, Татьяна, Мария и Анастасия Николаевны убиты одновременно, в одном помещении, многократными выстрелами из револьверов;
Что тогда же и при тех же обстоятельствах убиты состоявший при царской семье лейб-медик Евгений Сергеевич Боткин, комнатная служанка Анна Демидова и слуги Харитонов и Трупп».
Известно о еще нескольких параллельных расследованиях: одно вел начальник уголовного розыска Екатеринбурга Александр Кирста, другое – контрразведка Чехословацкого корпуса, продвигавшая версию о спасении Николая II.
Как бы то ни было, именно с именем Соколова связывается наибольший прогресс по этому делу. Он очень ответственно подошел к возложенной на него миссии, и на основе собранных Наметкиным и Сергеевым материалов уже в конце февраля опубликовал в омской газете предварительные результаты расследования.
Соколову хотелось лично допросить Медведева, однако следователь не успел: 12 марта красноармеец неожиданно умер в Екатеринбургской тюрьме в возрасте 30 лет. Все выглядело так, будто некто, не сумев пустить следствие по ложному пути, усиленно избавляется от опасных свидетелей. Так что Соколову пришлось работать по протоколам Сергеева.
Протеже Колчака и Дитерихса установил единственного выжившего из узников Ипатьевского дома – 15-летнего поваренка Леонида Седнева, последнего друга цесаревича Алексея.
Систематизируя накопленные сведения в поисках останков членов царской семьи, Соколов составил список из 164 лиц, напрямую или косвенно причастных к расстрелу – от председателя ВЦИК Якова Свердлова и председателя Уральского облисполкома Александра Белобородова до рядовых конвоиров. В отношении каждого из них была выписана санкция на розыск и арест. Одновременно следователь расследовал убийства младшего брата бывшего императора Михаила Александровича под Пермью и великих князей в Алапаевске. Дитерихс называл три этих расстрела на Урале «особо исключительными по зверству и изуверству, полными великого значения, характера и смысла для будущей истории русского народа».
Амбициозным планам помешало изменение обстановки на фронте, однако Соколов продолжал интенсивную работу и после захвата Екатеринбурга красными 15 июля 1919 года, и в ходе отступления белых за Урал, допрашивая свидетелей и проводя экспертизы буквально под пулями.
«По докладу моему и по повелению Верховного правителя приказываю вам выехать из Екатеринбурга и вывезти вместе с собой все акты подлинных следственных производств по делам об убийстве отрекшегося от престола Государя императора Николая II, его семьи и великих князей вместе с вещественными по сим делам доказательствами и обвинениями, — говорилось в адресованном следователю секретном предписании генерала Дитерихса. –
В настоящий момент вы имеете принять все меры к сохранению указанных следственных производств в месте, о котором вы имеете получить личные мои указания и где вы должны пребывать впредь до получения вами особых распоряжений».
Этим делом Соколов занимался и дальше – сначала по приказу Дитерихса забрал все собранные материалы в Харбин, а чуть позже перевез их во Францию. Причем за документами из дела большевики организовали охоту. В результате активности красных партизан отдельные материалы попали в руки чекистов.
Специально для вдовствующей императрицы Марии Федоровны – жены Александра III и матери Николая II – следователь подготовил подробный доклад, в котором привел доказательства убийства всех членов семьи и уничтожения их тел.
Свою деятельность Соколов не прекратил даже в эмиграции: ее остановила лишь смерть. 23 ноября 1924 года 42-летний следователь неожиданно умер, оставив труд своей жизни не доведенным до логического финала. В 1925-м была издана задуманная Соколовым, но неоконченная книга «Убийство царской семьи». По мнению исследователей, многие главы подверглись значительной редактуре неизвестными.
«Мне выпало на долю производить расследование об убийстве Государя императора Николая II и его семьи, — говорилось в авторском предисловии. — В пределах права я старался сделать все возможное, чтобы найти истину и соблюсти ее для будущих поколений. Я не думал, что мне самому придется говорить о ней, надеясь, что ее установит своим авторитетным приговором русская национальная власть. Но суровая действительность не сулит для этого благоприятных условий в близком будущем, а неумолимое время кладет на все свою печать забвения. Я отнюдь не претендую, что мне известны все факты и через них вся истина. Но до сего времени она мне известна более, чем кому-либо.
Скорбные страницы о страданиях царя говорят о страданиях России.
И, решившись нарушить обет моего профессионального молчания, я принял на себя всю тяжесть ответственности в сознании, что служение закону есть служение благу народа».
Следователи Наметкин и Сергеев, по неподтвержденным данным, в 1919 году были расстреляны красными где-то в Средней Азии.
Материал взят: Тут