Как сержант-шифровальщик выставил наглого особиста за дверь ( 1 фото )

Взаимоотношения нашего брата шифровальщика с оперуполномоченными особых отделов военной контрразведки во времена СССР – это отдельная тема. Непростая и не всегда безболезненная для обеих сторон. Контрразведка тщательно опекала нас, следила за нашим окружением и безопасностью нашего ремесла. Для них мы были секретоносителями высшей гильдии. Для нас же они были…


А вот здесь всё зависело от конкретных персон. Как говорится, на кого Бог пошлёт. За свою многолетнюю службу я встречал разных оперов. Были среди них толковые и грамотные профессионалы. С некоторыми мы были хорошими друзьями. Но встречались, увы, и бездари, стремящиеся выслужиться всеми правдами и неправдами. Как-нибудь я расскажу об этом подробнее. А пока о том случае, который поведал мне мой коллега.

В те годы он ещё в звании лейтенанта служил где-то в Войсках ПВО. Кстати, почему-то именно в этих войсках я встречал более всего неадекватов от контрразведки. Вот и ему достался какой-то мутный особист. Всё ходил кругами возле шифровального органа как кот вокруг банки со сметаной, очень уж откровенно вынюхивал и высматривал что-то. Пару раз пытался даже пролезть в помещение, мотивируя своё желание какими-то надуманными предлогами и давя своим статусом. Следует сказать, что особист полка имел право открывать любую дверь штаба левой ногой. Но только не шифровального органа или кодогруппы. Вход туда им был строго заказан, как и всей остальной публике. А тут как раз наши органы спецсвязи перешли на принципиально новую аппаратуру. Конечно, мы об этом не кричали на всех углах, но, видимо, этот опер что-то там услышал краем уха и решил разузнать побольше. Хотя это его и близко не касалось. Но вот, поди ж ты.

«Прихожу как-то на службу, – рассказывает мой коллега, – а навстречу мне начальник штаба. Озабоченный такой, и сразу же приглашает меня в свой кабинет.

– Ты в курсе дела, что твой сержант-шифровальщик избил нашего особиста?

– Впервые слышу. И как это произошло?

– Я и сам мало что знаю. Вломился ко мне поутру наш опер и сказал, что будет заводить уголовное дело против твоего сержанта за рукоприкладство по отношению к нему. Ты разберись, что к чему, потом доложишь.

– И что, у особиста синяки на лице или ещё какие-то доказательства этого «рукоприкладства»?

– Да вроде нет. Синяков не видел.

– Ладно, разберёмся.

Иду в шифрорган, устраиваю своему старшему специалисту СПС допрос с пристрастием. Надо сказать, парнишка он не из хилых. Рост под 190, и Бог силёнкой не обидел.

Из его рассказа вырисовывается такая картинка. Приходит вчера вечером на узел связи какая-то срочная криптограмма. Этот вопрос у нас со связистами отработан до мелочей. Вызывают из казармы нашего спеца. Тот заглянул на телеграф, забрал перфоленты криптограмм, пришёл к себе, начал их обрабатывать. Только что-то там у него не пошло с расшифрованием. Бывает такое, особенно если связь некачественная. Позвонил связистам, запросил повторную передачу. Те получили ленты повторно. И боец с телеграфа потопал с ними в шифрорган. Понятное дело, запустил его мой сержант только в «предбанник», надо же было расписаться за них в журнале. Выходит хлопец из шифроргана, а на пороге особист. И покатил бочку на обоих. «Так, значит, представителя особого отдела вы и на порог своей конторы не пускаете, а солдаты с узла связи к вам спокойно ходят?»

Напрасно шифровальщик пытался объяснить, что связист тот дальше тамбура никуда и носа не совал. Все бесполезно. Тот только и делает, что сыплет обвинениями. Да ещё начал намекать на то, что сержант мой вместе с телеграфистом, дескать, употребляли горячительные напитки за закрытыми дверями, пользуясь недоступностью в помещение кого-либо. В общем, разошёлся не на шутку и начал сам ломиться в шифрорган. Типа хочет убедиться в том, что там бутылки не стоят на столе. А на столе у сержанта как раз-таки шифровальная аппаратура в рабочем положении, черновики шифртелеграмм, шифры. Ну и как тут быть? Поэтому пришлось ему применить силушку свою, когда старлей-особист совсем уж распоясался и вломился в тамбур, намереваясь двигаться и дальше. Всего-то взял неадекватного офицерика за грудки, вынес за порог и слегка толкнул. Легонько так, совсем по-детски. Ну и захлопнул дверь, а то, не дай Бог, тот совсем голову потеряет. Не бить же его всерьёз.

В общем, как-то так вышло. Велел я написать своему сержанту объяснительную записку. Не поленился, сходил на узел связи, поговорил с доставлявшим перфоленты телеграфистом. Тот подтвердил практически слово в слово всё услышанное мною ранее. Заставил и его написать соответствующую бумагу, а то, глядишь, возьмётся за него наш оппонент, заставит признаться в совершении какой-нибудь мифической коллективной попойки в стенах шифровального органа. С него станется.

С этими бумагами и пошёл к начальнику штаба, объяснив всё на словах. Тот мужик понимающий, всё понял правильно, но проблема-то осталась. Не исключено, что опер наш таки серьёзно попортит карму и сержанту моему, и мне за компанию.

Посидел, подумал и, махнув рукой на субординацию, накатал шифртелеграмму за своей подписью прямо начальнику восьмого отдела армии. А чего терять-то? Написал всё как есть, добавив, что опер этот и раньше проявлял нездоровое любопытство к нашей работе. Поможет – не поможет, но хоть какая-то защита.

А через пару дней пришла шифровка от нашего шефа армейского. Все мои действия, как и действия моего подчиненного, были признаны правильными и обоснованными. Словом, так держать, старший лейтенант! А опера нашего тут же выдернули на ковёр к его начальникам. Это я уже позднее узнал. Пропесочили его там по самое не могу за излишнее служебное рвение. Об уголовном деле он больше и не заикался. И после этого случая боялся даже косо смотреть в нашу сторону, а к шифроргану и близко не подходил».

Случай, конечно, не из рядовых, лично я с такими не сталкивался, хотя в моей службе бывали и похлеще. Но об этом в другой раз и в других статьях.