Новороссийск. Часть 5: цемент и Шесхарис ( 62 фото )

Словно в пику слащавому курортному побережью, Новороссийск - город суровый. Причём - сразу в нескольких плоскостях. В природу суровость привносит норд-ост, порой превращающий субтропики в филиал Арктики (кадры я показывал в первой части о городе и Цемесской бухте). В иторию - трагедии и подвиги двух войн, о которых напоминают мемориалы Малой земли и превращённый в осколки исторический центр. А в современность - рабочий дух крупнейшего в России порта, районам близ которого была посвящена прошлая часть. Но там мы гуляли у вершины бухты, а задним планом всего рассказа оставалась Восточная, исторически - Зацемесская, а в обиходе просто Та сторона с её пылящими трубами цементных заводов, мергельными карьерами на побитых норд-остом склонах Маркотхского хребта, всё теми же портовыми терминалами и монументами военных подвигов и трагедий.

Вот собственно в кадре через бухту - буквально всё перечисленное, а до кучи и весь техпроцесс производства цемента. Карьер, ободравший весь склон, внизу замкнут обогатительной фабрикой. У завода можно разглядеть два вида печей - вертикальные клинкерные, где из мергеля (богатой известняком глины) выпекается промежуточное сырьё, и горизонтальные вращающиеся печи до 200 метров длиной, где, проходя несколько зон с температурами от 200 до 1480 градусов на протяжении 2-4 часов клинкер спекается с гипсом. А параллельно - ведётся психологическая атака на европейцев: из всего этого выделяется неимоверное количество углекислого газа, из труб же валит не столько дым, сколько пыль, надёжно защищая город от нашествия курортников.


Строительным раствором люди скрепляли кирпичи или камни многие тысячи лет, и уже древние римляне, смешивая известь с пеплом Везувия, называли это цементом. Усовершенствовать раствор пытались многие, но наибольшего успеха в 1824 году достиг в домашних условиях каменщик Джозеф Аспдин из британского Портленда, по сути создавший тот материал, который называют цементом ныне. Открытие его осталось тогда почти не замеченным, "портландцемент" вяло использовался англичанами в частном строительстве, а потом кто-то догадался притащить его на Лондонскую промышленную выставку 1851 года... после которой новый материал начал захватывать мир. В Российской империи первый цементный завод открылся в 1856 году в городке Гродзец Царства Польского, следующий - десять лет спустя в Риге, а в 1870-м году заработали ещё два: в подмосковном Щурово (ныне в черте Коломны) и эстонской Кунде. К началу ХХ века в отрасли явно наметились два флагмана - Вольск на Волге (давал стране до 17% производства) и собственно Новороссийск (до 36%). Чо удивительно, пыльное производство здесь зародилось внутри другой отрасли - винной. Тут стоит вспомнить прошлую часть: особую роль в судьбе Цемесской бухты сыграли не армяне или греки, а... чехи. В 1868 году почти одновременно здесь обосновалось несколько сотен чешских крестьян из Австро-Венгрии, поставивших деревни Кирилловка и Мефодиевка, и уже не первый год живший в России сын богемского трактирщика Фёдор (Беджрих) Гейдук, приглашённый в Абрау-Дюрсо на должность главного агронома. В 1879 году, когда в здешнем порту развёл кипучую деятельность американец Гербет Тведль, намеревавшийся соорудить нефтезавод (см. прошлую часть), в гости к Гейдуку приехал однокашник Йозеф Кучера. Иначе - Осип Мартынович: к тому времени он уже 5 лет работал технологом в Щурово. И вот вышло классическое "придёшь на пляж, а там станки, станки..." - гуляя с другом по горам Маркотхского хребта, Кучера вдруг увидел нечто очень знакомое: мергель! Йозеф и Беджрих шли прямо по цементному сырью! И Кучера уехал, а Гейдук - остался, ну а работал он на Удельное ведомство, то есть - хозяйство даже не государства, а государя. Поэтому не стоит удивляться тому, что император уже в 1882 году подписал указ о создании "Общества Черноморского цементного производства".


Так что это не железная дорога принесла сюда индустрию, напротив - индустрия притянула железную дорогу. Которая, впрочем, принципиально расширила возможности: в начале ХХ века вокруг Новороссийска работала дюжина цемзаводов, а Маркотхский хребет густо опутали узкоколейки и бремберги. Преимуществами тут стало, во-первых, сырьё, из которого цемент получался самым качественным в России, а во-вторых - логистика: достаточно сказать, что хоть под эти задачи строился отдельный завод в Спасске-Дальнем, в итоге именно из новороссийского цемента строились крепости Владивостока и Порт-Артура. Позже цемесский цемент шёл на станции Московского метро, корпуса АЭС (включая чернобыльский Саркофаг), гигантские ГЭС Сибири, пусковые столы Байконура, телебашни от Останкинской до здешней... Основанный же в 1882 году первенец, - на прошлом кадре он ещё "Звезда", а на позапрошлом - уже "Пролетарий", - так и остался флагманом, и ещё в 1920-х был крупнейшим цемзаводом СССР. В наши дни весь "Новоросцемент", включающий 3 завода ("Пролетарий" в центре и мелькавшие в прошлой части "Победа Октября" на окраине и "Первомайский" в Верхнебаканском) производит в год 5,7 миллионов тонн продукции, то есть что-то около 9% общероссийского производства. Крупнейший цементный завод России с годовой мощностью в 11 миллионов тонн работает и вовсе где-то в Мордовии, в посёлке с неприметным названием Комсомольский, и относится к холдингу "Цемросс" (до 2023 - "Евроцемент"), держащему больше половины отрасли. Ну а в мировом масштабе... грязное и не слишком технологичное цементное производство мало что может сказать об уровне развития страны. 60% цемента на планете (2,2 миллиарда! тонн в год) делает Китай для своих бесконечных строек, на втором месте (320 млн. т.) - Индия, а ещё в пятёрке многолюдные Вьетнам и Египет, между которыми как-то затесались США (все по 80-90 млн. тонн). Россия со своими 57 миллионами тонн - в конце десятки, между Ираном и Бразилией. Ну а Восточная сторона Новороссийска - это фасад отечественного цемпрома...


От Мефодиевки и Стандарта, которые я показывал в прошлой части, её отделяет Балка - большой и унылый район подгорного частного сектора. Прежде - Адамова балка, а изначально - балка Адамовича по владевшему тут землёй генералу. Ну а подгорное на "той стороне" всё - она представляет собой узкий карниз под Маркотхским хребтом, нанизанный на Сухумское шоссе. Последнее - само с историей: проложенное в 1891-96 годах, ещё оно называлось в народе Анненковским (по куратору стройки генералу Михаилу Анненкову) и просто Голодным шоссе, так как приток рабочих рук ему обеспечил Царь-голод. Оно же - родина первых в России автобусных маршрутов: частники уже в 1904 году завелись в Сочи, а в 1906 лично министр путей сообщения Михаил Хилков закупил 4 французских машины "Панар-Левассор" на линию Новороссийск - Геленджик, вскоре продлённую до Сухума. Наконец, в 1934 году по Восточной стороне начали курсировать трамваи... и конечно, напрашивается мысль, что их система была, как в Керчи или Севастополе, разрушена войной. Однако - нет: после войны так и не восстановили только линию на Западной стороне, пущенную буквально в последний год мира, а вот от Мефодиевки до "Пролетария" трамвай забегали вновь. Но и следующий подозреваемый, - охреневшие на откатах маршруточников чинуши(тм), - тоже не при чём: Новороссийский трамвай закрыли в 1969 году под предлогом замены троллейбусом. Да, и такое бывало...


На кадре выше - заводоуправление "Пролетария", не знаю, куда девшееся ныне. Как и конечно же цементная арка Миллионной бочки (1925), которая то ли на закрытой территории стоит, то ли просто мы её проглядели. Сухумское шоссе ныряет под транспортёр с силосным башням у моря - только в этих не зерно хранится, а цемент:


Три трубы "Пролетария" доминируют над пространством:


Вокруг, в пыли и шуме, ветшают здания, построенные вскоре после Великой Отечественной и Гражданской - обе войны почти обнулили завод.


"Ничто не изменилось за эти три года. Дымные горы в отеках, оползнях, каменоломнях и скалах — такие же, как были и в детстве. Издали видны знакомые разработки по склонам, бремсберги в камнях и кустарниках, мосты и лифты в узких ущельях. И завод внизу — тот же: целый город из куполов, башен и цилиндрических крыш, и та же Уютная Колония по склону горы, над заводом, с чахлыми акациями и двориками в две квадратных сажени у каждого крыльца. Если войти в пролом бетонной стены, отделяющей заводскую территорию от городского предместья (была калитка, а теперь пролом), во второй казарме — квартира Глеба." - ещё одним продуктом "Звезды"/"Пролетария" стала литература соцреализма, советский жанр производственного романа, вехой которого стал жёсткий, даже тяжёлый "Цемент" Фёдора Гладкова, изданный в 1925 году. Город, в котором красноармеец Глеб Чумалов возвращает к жизни завод и слободку, там не называется, но пейзаж его знаком, да и волжский старообрядец Гладков, в 1910 году поселившийся на Кубани, Гражданскую войну пережил здесь. И даже Уютная Колония - вполне реальный район с другой стороны от завода, куда, впрочем, мы не дошли.


Здесь же, к востоку от "Пролетария", среди пыльных пустых улиц и заброшенных зданий, примечателен Народный дом (1900), с 1979 года занятый музеем цементной промышленности:


Я было хотел туда зайти, надеясь увидеть какое-нибудь архаичное оборудование и старые фото, но за такой же пыльной дверью сотрудницы встретили нас словами о том, что сегодня санитарный день. Так что полюбовавшись необычайно стильными перилами...


...продолжим путь.


У шоссе - столь же стильные фонари на крыльце, оставшемся от чего-то монументального:


На бухте, в промзоне судоремонтного завода - конструктивистский корпус НоворЭС (1927-30), которая пережила войну, но как-то не вписалась в рынок:


За ней видны места из 2-й части - многоэтажки Западной стороны и храм Петра и Февронии (2013-19) в бывшей Станичке, на краю Малой земли:


А напротив встречает один из самых жутких памятников Великой Отечественной:


И я, конечно, не про типовой танк на постаменте (1971) и даже не про огромную эпитафию на братской могиле:


А про само здание - Дворец культуры цементников, торжественное открытие которого намечалось 22 июня 1941 года:


После войны его сознательно не стали восстанавливать - на память о том, во что война превращает мирную жизнь. И на его стенах - следы пуль и снарядов, а внутри даже воронки, видимо от мин:


Примерно те же сюжеты мы ежедневно наблюдаем в новостях из очередного Бахмута, Волчанска, Угледара... Да и я своим глазами видел такое на другой половине Донбасса в 2016 году. А знание об ужасах войны, давно доведённое до всехи  каждого, уже давно не только не предотвращает войн, а напротив - разжигает их: ведь любую войну начинает противник, а значит и искать с ним компромисс - примерно как простить каннибала.


Что же до новороссийского ДК, то как и ротонда в Воронеже, погодой и охотниками за металлоломом он на самом деле порушен не меньше, чем самой войной, которая оставила его вот в таком виде:


Он оказался буквально в эпицентре боёв за город, продлившихся, - в каждом посте пишу эту страшную цифру, - 393 дня. Началом обороны Новороссийска считается 19 августа 1942 года, а уже через месяц город был взят. Причём - взят с огромными потерями, особенно - среди союзных Гитлеру румын. Фашисты заняли Западную сторону, станцию, порт и промзону "Пролетария", чуть продвинувшись за Восточный мол. И примерно через полкилометра от руин ДК Сухумское шоссе, сперва нырнув под железнодорожный путепровод, уходит прямо под памятник "Рубеж обороны" (1978). Вот оно - Место, где был остановлен враг:


И наверное, врага можно было остановить и где-нибудь ещё на серпантинах и перевалах побережья, однако... лучшая гавань на восточном берегу Чёрного моря дала бы Рейху совершенно новые возможности снабжения своих армий, летом и осенью 1942 года стремительно дошедших до Терека и перевалов в Абхазию. Судьба страны тогда висела на волоске так же, как в 1941 году в Подмосковье: чуть-чуть поднажать - и вот уже у вермахта есть нефть Баку и Грозного, а у Красной Армии - нет. Поэтому Цемесскую бухту ни в кое случае нельзя было отдать врагу... И вот два цемзавода превратились в крепости, а ложбина между ними - в пылающий рубеж. Расстрелянный вагон, служивший баррикадой - ещё один свидетель тех боёв:


И год держать рубеж - это подвиг, однако за последнее время я совершенно по-другому стал смотреть на само явление Стоявших Насмерть". Ведь если вдуматься, то насмерть-то стояли как раз-таки немцы, отбивая советские натиски с побережья и Малой земли. Сама динамика фронтов Великой Отечественной, число дней на условные 100 километров отступления и наступления, говорит о том, что даже на нашей земле враг сопротивлялся в среднем упорнее. Масштабом разрушений чаще впечатляют города на западных берегах рек, как Воронеж, Орёл, Днепропетровск или Нарва, тогда как на условно-восточных (лежавших по ходу наступления Красной Армии) берегах даже Смоленск, Псков, Калуга или Ростов-на-Дону выглядят гораздо целее. Быть может, то - европейская традиция, где отступать всегда некуда, а тыл противника совсем рядом и его легко деморализовать, последовательно уничтожая мирных жителей и культурные ценности. Русский метод войны - превращать в оружие само бескрайнее пространство, изматывая противника в бесконечных отступлениях и манёврах. Против Наполеона наша армия не упиралась по-настоящему, кажется, вообще нигде, кроме оставшихся в тылу врага крепостей. Против Гитлера - упиралась лишь в тех местах, где отступать было или физически некуда (Севастополь, Ленинград), или шаг назад мог стать последним перед разгромом страны - как в Сталинграде, Подмосковье или здесь. Так что слыша о Стоявших Насмерть, я думаю теперь каждый раз - а что именно было у них за спиной?


Поэтому и "место, где был остановлен враг" - не такой уж частый жанр воинских монументов. Обычно, даже на Пулковских высотах или в Эльхотово, они ещё и довольно скромны. Что-то яркое и величественное я могу вспомнить разве что в Химках, на перевалах Кавказа (как собирательный образ в долине) и здесь.


Впрочем, и здешний монумент - скорее, проекция Рубежа на дорогу, проходившую у подножья Сарайчика, как прозвали бойцы во главе с казахом Нурмаханом Турсунбековым бетонный бак, оказавшийся в октябре 1942 года буквально в 10-20 метрах от немецких позиций. Имея под рукой заводские склады с цементом, сапёры под началом Бориса Модина быстро превратили его в неприступный ДОТ, ставший ключевым узлом обороны. Он держал под прицелом дорогу, по ночам становился базой разведчиков, а порой модинцы ещё и делали подкопы к вражеским блиндажам и закладывали туда мины. Сарайчик продержался до конца обороны, а по её итогам стал братской могилой для погибших на переднем крае. Но цементные Модин и Турсунбеков так и глядят с площадки над Сарайчиком на участок шоссе, о который споткнулся немец.


А по ту сторону Рубежа встречает и форт Красной Армии - цементный завод "Октябрь", основанный в 1898-99 годах как "Цепь". Тогда - конкуренты со "Звездой", в годы войны - враги с "Пролетарием", а при плановой экономике - коллеги в рамках одного промышленного комплекса.


Конечно же, старый завод война превратила в груды щебня, из которых он отстраивался с нуля. Причём - в несколько волн: например, силосы сданы в 1989 году.


А большая часть цехов и печей - в конце 1970-х:


Теперь тут в любом случае тишина - завод остановлен в 2014 году, но и 10 лет спустя его площадку не сносят. Для Западной стороны три пылящих трубы "Пролетария" и две погасших трубы "Октября" за бухтой остаются привычным задним планом:


Сухумское шоссе здесь  стиснуто промзонами, но со стороны бухты - отличные виды на порт:



Особенно впечатляет зерновой терминал:


Стаями голубей, непрестанно клюющих зерно в кузовах (и вообще так отъевшихся на этом зерне, что я почти не помню в Новороссийске чаек!), и самим зерном, которое наметает, словно снег, на эстакаде.


За наивным памятником портовикам Сухумское шоссе входит в самый дальний, самый колоритный и вместе с тем самый важный новороссийский район - Шесхарис:


В 1870-х ещё не забыли слова, которыми называли здешние щели и горы их былые хозяева - черкесы-натухаевцы, с ещё в 19 веке перемешались чебсины, прежде донимавшее ещё татар и османов. Но в 1860-х, не смирившись с поражением, черкесы ушли в Турцию, а Черноморское побережье Кавказа начало заселяться с нуля. На Шесхарисе обосновался инженер Валериан Осинский, да и назвал своё имение звучным горским словом, к тому же значившим примерно - "на коне!". Взглянув на Абрау-Дюрсо и Мысхако, Осинский и у себя развёл виноградники тех же рейнских сортов рислинг и португизер, а в 1886 году впервые получил из них вино. Следующие полвека слово "Шесхарис" имело в России ассоциации вполне однозначные: виноградники и винодельни Осинского пережили и смерть своего основателя, и даже Гражданскую войну. А вот Великую Отечественную, выкорчеванные танковыми тракам и вырванные взрывами авиабомб - не пережили. Да и к причинам, почему их не стали возрождать, приложил когда-то руку сам Осинский: цементная пыль - к вину не лучшая добавка, а как инженер Валериан Андреевич участвовал в становлении цементных заводов. Теперешний Шесхарис, жители которого в 1970-х имели уникальную возможность потягивать "Пепси-Колу" местного розлива и слушать о своём районе песню группы "Shoking Blue", сочетает две, казалось бы, несовместимых грани - индустриальную и дачную:


Вот например заводской парк имени Ленинского Комсомола с новенькой церковью Спиридона Тримифунтского, благоустроенный в 2015 году, начинался в 1913 под игривым названием Турецкий сад. Теперь он отделяет от шоссе заводскую слободку, и нетрудно представить, как на его лавочках (увы, на разных) пожилые Чумаловы, вспоминая опалённую юность, глядели на гуляющую заводскую молодёжь.


Завод умер, но дома его слободки, по виду 1920-30-х, остались:


Особенно внушительна многоэтажка на круто уходящей в гору Красноцементной улице:


А атмосфера рабочей колонии ощущается и ныне. Вплоть до петухов, вспрыгивающих на изгородь с квохтаньем "это-то кто такой?!".


Но глубже в зелени рабочих закоулков ещё лежат Графские развалины, как называли в народе то, что осталось от старинных дач. От имения Осинского сохранилась лишь его могила, теперь - на обочине одной из улиц (ссылка перед фото выше). Но ещё до революции имение успело и соседями обрасти. Вот например на задворках парка, на Просечной улице, можно набрести на развалины дачи Федота Медведева, топ-менеджера (как сказали бы сейчас) Владикавказской железной дороги:


Дача сгорела где-то за полгода до нашей поездки, а заброшена, видимо, уже много лет:


Да и летом к ней ходить не лучшая идея - сквозь густую зелень видны отдельные детали:


Но не роскошный модерновый фасад, проёмы которого хоть и заложены теперь кирпичом, а вполне узнаются:


А вот дача Александра Щенсновича, сына ссыльного поляка из Архангельска, видна издалека:


Того самого, который в 1892 году строил на Мефодиевке колоссальный элеватор Владикавказской железной дороги - пожалуй ярчайший промышленный памятник не то что Новороссийска, а всего Русского Юга. Своим творением он, видимо, и любовался с башни, но - любоваться предпочитал издалека:


В 1920-х в даче был детский приют - возможно, тот, где умерла от голода Нюрка Чумалова, дочь Глеба и Дарьи, которые построили новый мир, но не нашли в нём места для своего счастья.


Косогор за руинами дачи - отличная смотровая площадка. На западе - трубы "Октября" и лес портовых кранов, за которыми видны силуэты элеваторов:


Как на ладони Рубеж Обороны. Это понимали, конечно, и немцы, а потому удивительно, что от дачи вообще что-то осталось:


За бухтой отлично видна Малая земля с главным монументом (1982) у валов турецкой крепости Суджук-Кале. Отсюда явно велась огневая поддержка, и конечно же - прилетало в ответ:


Левее тут же, на Шесхарисе, виден и военный порт. Второстепенный по отношению к Севастополю, по факту он существовал тут примерно столько же, сколько город. А вот де-юре статус военно-морской базы в Новороссийске то отменялся, то восстанавливался - последний раз в 1994 году. Особенно активно база строилась в начале 2010-х - и кто скажет теперь, для окончательной передачи Севастополя дружественной нейтральной Украине или как тыл неизбежной войны?


А ещё левее виден на самом деле главный в Новороссийске терминал - наливной Шесхарис (1960-64), который и сделал этот порт (уже с 1920-х бывший среди лидеров) главным в Советском Союзе. К концу 1980-х один Шесхарис превосходил по грузообороту (34 млн. т.) Вентспилс или Одессу (2-й и 3-й порты страны соответственно), тогда как по твёрдым грузам Новороссийск был лишь 7-м (уступая, например, Мариуполю и едва превосходя ныне почти забытые Рени), а контейнерного терминала не имел вообще. Теперешний Новороссийск обрабатывает в год около миллиона контейнеров, но по их обороту уступает Петербургу и Владивостоку, и Петербургу по сухим грузам вообще. Так что всё то изобилие кранов даёт меньшие обороты, чем один-единственный причал под голым (для пожаробезопасности) склоном. Интересно, что нефть сюда поступает с той стороны хребта, по трубе от станции Грушевая, к которой ведёт тупикая 22-километровая ветка из Крымска. Там и автодорога сквозная есть... но, насколько я знаю, через промзону без спецпропуска не проедешь. Зато можно заехать на Андреевский перевал с руинами популярного советского ресторана "7 ветров" и фантастическим видом всего города и всей Цемесской бухты. А впереди - мыс Дооб с маяком (1876, 23м) у выхода из Цемесской бухты:


Туда и мы направляемся, так что - спустимся к Сухумскому шоссе. Ближайшая к морю из Графских развалин была дачей Голицына (1901)... и нет, не того, который отлаживал Абрау-Дюрсо, но его современника из другой ветви древнего рода - Бориса Голицына. Он прославился как физик термодинамики, в 1902-06 годах разработав первый в мире сейсмограф, поставленный на горноспасательной станции в донецкой Макеевке.


Остов Голицынской дачи так и стоит с войны в глубинах военного порта, и в 2023-м, подойдя поближе, я понял, что заснять руины и не попасть в неприятности нет ни единого шанса. А вот в 2024-м я как джигит, метко и без второго шанса, сделал выстрел из окна маршрутки:


В 2023-м заснял неподалёку автомагазин с вывесками из иной эпохи. Машин в Новороссийск тоже везут много, но как я понимаю - больше (до санкций) из Европы и Америки. Праворульки, заполонившие ныне Грузию с Абхазией, попадают туда скорее через Поти.


Сухумское шоссе продолжается дальше, и вскоре как-то резко вылетает за город:


На фоне гор полуострова Абрау оно петляет над основаниями глубоких щелей - если качество асфальта в России за последние 10 лет подтянули, то строить мост или тоннель под каждую неровность, как в Китае или Турции, не научились ещё. Так что будем глядеть в щели, у которых - своя история. Вот здесь, например, лежит на дне заброшенный Бункер Брежнева - на самом деле, конечно, командный пункт Андрея Гречко и Сергея Горшкова, курировавший оборону остатков города и Малой земли. Брежнев тут служил политруком, но имел ли доступ в бункер - вопрос. Дальше лес над дорогой скрывает батарею Андрея Зубкова, официально - №394 (на день меньше, напомню, шли бои за город!), а в военном эпосе - "Новороссийский регулировщик", так как её орудия исправно поражали не то что корабли на входе в бухту, а технику на улицах города. Увы, во многом именно она уничтожила исторический центр, но то явно не вина её артиллеристов и тех, кто спускал им приказ. Немцы, конечно, пытались уничтожить батарею, и в самый "жаркий" свой день в апреле 1943 года она пережила 400 (!) вражеских самолётовылетов. Теперь там музей, судя по чужим фото - реально очень интересный, но в оба свои приезда я туда не успевал.


А между Бункером Брежнева и Батареей Зубкова над дорогой преклонил колено хмурый Моряк Революции (1980):


И скорбь его взгляда понятна, если знать, КУДА он глядит. На террасе перед ним мемориал "Погибаю, но не сдаюсь!". В Новороссийске, как и в Севастополе, есть памятник Затопленным Кораблям. Только - другой войны:


В 1918 году Крым впервые был сдан Украине - точнее, сидевшей на германских штыках "державе" Павла Скоропадского. На кораблях в Севастополе были вскинуты жёлто-голубые флаги - то была уловка вице-адмирала Михаила Саблина, понимавшего, что немцам очень нужен флот. Но делиться флотом со своей марионеткой Второй Рейх не захотел, и вовремя сориентировавшись в ситуации, Саблин вновь поднял русские флаги и приказал кораблям идти в Новороссийск. Где к тому времени восставшие рабочие порта, станции, цемзаводов, элеваторов провозгласили Черноморскую советскую республику. Формально - независимую, так что судьбу кораблей решали по сути три разных силы: московские большевики, местные большевики и "белое" командование флота. Объединял их общий враг - немцы, которые вышли на Дон, подружились с Грузией и, главное, безраздельно господствовали на Чёрном море. Герман фон Эйхгорн потребовал немедленно вернуть корабли, что Лев Троцкий поддержал в открытой телеграмме. Но прислал он оставшемуся на кораблях за главного Александру Тихменеву и вторую, секретную телеграмму - немедленно, пока немцы не возьмут флот силой, затопить его в Цемесской бухте. Дальше пошли раздумья и совещания, и вот уже каждый матрос знал, ЧТО обсуждают на них. Началось дезертирство, многие корабли почти опустели, ну а финалом стал раскол: Тихменев принял решение уходить в Севастополь, справедливо надеясь, что дни Второго Рейха сочтены. Но командиры кораблей, лидером которых стал старлей Владимир Кукель с эсминца "Керчь", сочли, что не допустят такого позора. Тихменев оказался и прав, и не прав: 9 кораблей во главе с линкором "Воля", которые он увёл, от немцев быстро перешли англичанам и от них белым, а по итогам Гражданской войны остались во Франции и пошли на слом. Эсминец "Громкий" уже на выходе из бухты был потоплен своей командой, а оставшиеся в Новороссийске 10 военных кораблей во главе с линкором "Свободная Россия" (изначально - "Императрица Екатерина Великая") и 6 судов вспомфлота же не достались действительно никому. Помня опыт русско-японской войны, по итогам которой даже крейсер "Варяг" был поднят и стал японским кораблём "Соя", топить их астраханский большевик Фёдор Раскольников решил не просто напустив воды в трюмы, а в условиях, приближенных к боевым. В ночь на 19 июня (за два месяца до взятия Новороссийска белыми) "Керчь" поразила торпедами эсминец "Фидониси" и "Свободную Россию" (а сама была позже затоплена близ Туапсе), остальным кораблям взорвали машинные отделения. Да так качественно, что водолазы, изучив их остовы в 1930-х годах, заключили, что восстанавливать тут нечего. Лишь один корабль, - эсминец "Калиакрия", - в 1936 был возвращён в строй как "Дзержинский"; другие подняты и разделаны на металл, а "Свободная Россия" и "Громкий" так и лежат где-то в этой воде на глубине 42 метра.


В проёме монумента - флаговый сигнал "Погибаю, но не сдаюсь!". Но в общем два героических затопления для одного флота - кажется, верный знак того, что море - не наша стихия.


А впереди - бухточки с вертикальными пластами горных пород и Кабардинка под горой Дооб (452м). Туда и дальше по берегу отправимся в следующей части.


Что же до Новороссийска, то... Не знаю, как читать, а рассказывать о нём мне было очень интересно, и более того - рассказать о нём я хотел давно. Если сравнивать город с романом, то написан он наверное не самым изящным слогом, зато - какой сюжет, сколько ярких характеров и неожиданных поворотов!

P.S.
Я вроде не враг, но дальше "Рубежа обороны" в свой первый приезд не продвинулся и наверстал это лишь спустя 14 лет. Так что вот для памяти - мои посты про Новорос 2009 года:  Горы и море. || Западная сторона. || Восточная сторона.

ЧЕРНОМОРСКОЕ ПОБЕРЕЖЬЕ КАВКАЗА (2023-24)

Южные моря-2023. От Анапы до Адлера, а потому в Приазовье.
Абхазия-2024. И подход к ней вдоль побережья.
По ту сторону курортов. Общее о ЧПК.
Полуостров Абрау

Анапа. На руинах Горгиппии.
Анапа. Окраины, Сукко, Большой Утриш.
Абрау-Дюрсо.
Новороссийск. "Кутузов" и окрестности.
Новороссийск. Набережная и Малая Земля.
Новороссийск. Центр и утраты.
Побережье

Новороссийск. От порта до станции.
Новороссийск. Восточная сторона.
Геленджик.
Кабардинка, Джанхот, Прасковеевка.
Жане и её дольмены.
Архипо-Осиповка.
Джубга и Тенгинка
Агуй-Шапсуг и судьба черкесов.
Туапсе и окрестности.
Большой Сочи - будет позже.

Материал взят: Тут