Мы без Гладкова ( 1 фото )
- 16.10.2023
- 5 187
То, что произошло сегодня, это в самом деле для меня звучит как «осиротели». Умер Геннадий Гладков, один из самых изысканных и тонких художников ХХ столетия, остававшийся, (как мне кажется, вполне осознанно) в тени Великих Мастеров, как и положено истому постмодернисту, шуту-интеллектуалу, высмеивающему любые порывы к пафосу и харизме.
В Википедии о нём написаны банальности. Точно такие же банальности сопровождают немногочисленные некрологи.
А это был мастер, едкостью иронии разъедавший все конструкции, возникавшие на его пути. Геннадий Гладков был марксистом в самом высшем, самом чистом смысле слова – он сомневался во всём.
Он начал с одного из самых радикальных высказываний советской анимации – с «Самый, самый, самый» великого и также недооценённого Василия Ливанова, с изыскнного пересказа африканской сказки об относительности всех критериев и о ничтожности всех мыслимых догм.
Геннадий Гладков сотрудничал не только с Ливановым, но и м Михаилом Львовским, одним из тайных махатм советской культуры, оправдывающим само её существование. Геннадий Гладков писал писал музыку для постановок Марка Захарова... И знаете, что? Только музыкой оправдано существование этих артефактов. Кто-то скажет «кэмп», и я соглашусь. Ведь 98 процентов населения СССР были люди китчевого уровня культуры – и Гладков давал возможнось подняться над этим уровнем, взглянуть на китч со стороны, именно, как на китч. Он – как и Алексей Рыбников, кстати, - окрывал двери для тех, кто стучался, кто хотел выйти из клетки. Помимо всего прочего, Гладков написал музыку к «Разлученным» Николая Серебрякова – уже одного этого достаточно для бессмертия.
Гладков с лёгкостью вводил слушателя в пустыню абсурда (как «Львёнок и Черепаха пели песеку»), давал ключи к мистике и к банализации мистики («Синяя птица», «Фаэтон – Сын Солнца», «Люди и манекены»), превращал пафос в кучу мусора («Обратной дороги нет») и учил внутренней свободе.
Это был в высшей степени советский композитор – то есть, полностью открытый любым тенденциям, с лёгкостью справлявшийся со всеми музыкальными направлениями, от минимализма до необарокко, но неизменно переводивший любые интеллектуальные констрпукции в рыночный китч.
Это восхищало меня с тех пор, как я открыл для себя поэтику коммерческой пошлости, высокую, пронзительную ноту банальности. Геннадлий Гладков был идеальным «вергилием» в путешествии по восхитительным кругам культурного ада. Он объяснял (и дискредитировал) всё, без исключения. Он написал музыку для "Голубого щенка" Ефима Гамбурга, чего же боле! Когда во время военной службы в 1982 году во время обеденного перерыва я услышал по радио песню Кота и Пирата "Ты и я, такие разные..." я подавился супом.
Я скорблю о его уходе. Хотя... 88 лет, это вполне приличный возраст для прощания. Кроме того, в современном культурном ландшафте нет места для Геннадия Гладкова. Он был слишком умён и изыскан для «сегодня». Его время было вчера и, наверно, наступит завтра. А лет через сто придёт время для его культа, потому что «народные массы» дорастут, наконец, до музыки этого шутника и ёрника.
В Википедии о нём написаны банальности. Точно такие же банальности сопровождают немногочисленные некрологи.
А это был мастер, едкостью иронии разъедавший все конструкции, возникавшие на его пути. Геннадий Гладков был марксистом в самом высшем, самом чистом смысле слова – он сомневался во всём.
Он начал с одного из самых радикальных высказываний советской анимации – с «Самый, самый, самый» великого и также недооценённого Василия Ливанова, с изыскнного пересказа африканской сказки об относительности всех критериев и о ничтожности всех мыслимых догм.
Геннадий Гладков сотрудничал не только с Ливановым, но и м Михаилом Львовским, одним из тайных махатм советской культуры, оправдывающим само её существование. Геннадий Гладков писал писал музыку для постановок Марка Захарова... И знаете, что? Только музыкой оправдано существование этих артефактов. Кто-то скажет «кэмп», и я соглашусь. Ведь 98 процентов населения СССР были люди китчевого уровня культуры – и Гладков давал возможнось подняться над этим уровнем, взглянуть на китч со стороны, именно, как на китч. Он – как и Алексей Рыбников, кстати, - окрывал двери для тех, кто стучался, кто хотел выйти из клетки. Помимо всего прочего, Гладков написал музыку к «Разлученным» Николая Серебрякова – уже одного этого достаточно для бессмертия.
Гладков с лёгкостью вводил слушателя в пустыню абсурда (как «Львёнок и Черепаха пели песеку»), давал ключи к мистике и к банализации мистики («Синяя птица», «Фаэтон – Сын Солнца», «Люди и манекены»), превращал пафос в кучу мусора («Обратной дороги нет») и учил внутренней свободе.
Это был в высшей степени советский композитор – то есть, полностью открытый любым тенденциям, с лёгкостью справлявшийся со всеми музыкальными направлениями, от минимализма до необарокко, но неизменно переводивший любые интеллектуальные констрпукции в рыночный китч.
Это восхищало меня с тех пор, как я открыл для себя поэтику коммерческой пошлости, высокую, пронзительную ноту банальности. Геннадлий Гладков был идеальным «вергилием» в путешествии по восхитительным кругам культурного ада. Он объяснял (и дискредитировал) всё, без исключения. Он написал музыку для "Голубого щенка" Ефима Гамбурга, чего же боле! Когда во время военной службы в 1982 году во время обеденного перерыва я услышал по радио песню Кота и Пирата "Ты и я, такие разные..." я подавился супом.
Я скорблю о его уходе. Хотя... 88 лет, это вполне приличный возраст для прощания. Кроме того, в современном культурном ландшафте нет места для Геннадия Гладкова. Он был слишком умён и изыскан для «сегодня». Его время было вчера и, наверно, наступит завтра. А лет через сто придёт время для его культа, потому что «народные массы» дорастут, наконец, до музыки этого шутника и ёрника.
Материал взят: Тут