России необходимо эффективно использовать вопросы климата на Ближнем Востоке ( 1 фото )

Климатическая повестка

Так называемая климатическая повестка уже прочно вошла в политический обиход. Само по себе глобальное мировое потепление является прочно укоренившимся мифом, с помощью которого политики решают определенные задачи, но есть регионы, где с такой позицией будут не согласны категорически. Такими регионами являются восток Сирии, а также северный и центральный Ирак.

В обзорах по Ближнему Востоку много говорилось за эти годы об изменениях в военной сфере, политической, о трубопроводах и нефтяных скважинах, однако куда как в меньшем объеме в дискуссию включали вопросы водоснабжения.

Между тем водная проблема имеет все шансы перерасти с кризис, сравнимый для региона с локальным апокалипсисом, и это не фигура речи. Сила, которая хотя бы попробует дать шансы на его разрешение, надолго и прочно застолбит свои позиции на Ближнем Востоке.

Междуречье р. Тигр и р. Евфрат является своеобразной житницей среди пустыни, внутри и вокруг которой сосредоточена основная масса населения. Третий год подряд обе эти водные артерии мелеют на глазах.

В среднем и нижнем течении береговая линия отступила уже на два-три километра, по периметру водохранилищ – на пять и даже семь километров. Если до этого местные сообщества как-то спасались от безводья, протягивая к уходящей воде рукава насосов, то понятно, что никаких рукавов для такого «маршрута» уже не хватит. Также ясно, что люди не могут ежегодно придвигать к воде и свои жилища.

Помимо вопросов питьевой воды, питья для животных и влаги для орошения полей и садов, в полный рост встает проблема другая, связанная с первой – электроэнергия. Ниже границы с Турцией с середины ХХ века были созданы каскады плотин. Названия некоторых из них, возможно, читатель помнит еще по активно освещавшейся сирийской военной кампании.

Это сирийские Тишрин, Табка, Баас, а также Аль-Асад на крупном северо-восточном притоке р. Евфрат – р. Хабур, а также иракская Хадита. На р. Тигр также можно отметить такие крупные гидротехнические сооружения, как Мосульское водохранилище, Тартар и Хаббания.

Сегодня даже такие монструозные комплексы как Тишрин, Тартар и Мосул обмелели настолько, что на дне того же Мосульского водохранилища уже ведут раскопки археологи. А это означает, что не только самой воды стало намного меньше – нет условий для достаточной генерации.

Несомненно, что в этом регионе за последние двадцать лет народ научился для бытовых нужд использовать генераторы и кустарное топливо. Но это применимо к условиям небольших поселков и кочевий, крупные городские центры и инфраструктурные объекты таким способом не обеспечить.

Ключ к водным ресурсам региона

Ключом к водным ресурсам региона является Турция, которая традиционно извлекала выгоду из своей географии – истоки р. Тигр и р. Евфрат находятся именно в ее границах. Дефицит электроэнергии в Турецкой республике давно известен. Собственно, эта проблема и побудила Анкару активно строить в верховьях плотины и войти в проект по постройке АЭС «Аккую».

У нас его зачастую довольно сильно критикуют, поскольку АЭС строится целиком на российский кредит. И вот тут критиков следует немного поправить, ведь реальный резерв Турции по строительству гидротехнических сооружений в верховьях р. Тигр и р. Евфрат исчерпан. Турция с 1960-х построила двадцать два объекта, из которых восемь являются стратегическими. Последний – плотина Илису на р. Тигр. на 10 млрд куб. м.

Конечно, Анкара и раньше не то чтобы досконально соблюдала оговоренную квоту (например, для р. Евфрат она составляла 500 куб. м в сек.), но одно дело, когда можно играть объемом ±50 куб. м, а другое дело, когда в самой Турции реально снижается водосток. Сегодня вместо 500 куб. м вниз по течению уходит около 200 куб. м, т. е. менее половины нормы. В начале 2000-х объем 500 куб. м вообще считался чуть ли не избыточным. Сейчас даже в Турции понимают, что и этого мало – мелеют не только истоки великих рек, но и их притоки в основном течении.

Например, средний годовой сток р. Тигр в 2009 году (когда и утверждалась турецкая квота) составлял 49,5 куб. км, а р. Евфрат – 19,3 куб. км. Сейчас министерство водных ресурсов Ирака прогнозирует эти показатели на 2025 год – 19,6 куб. км и 8,5 куб. км соответственно. Это сокращение водных ресурсов в регионе на 60 %.

Хотя Анкару постоянно попрекают намеренными ограничениями водостока, но в Турции тоже осознают пределы эгоизма, ведь водный дефицит напрямую бьет по ее политическому влиянию не только в Сирии, но и в Ираке, где Р. Эрдоган имеет свой политический авангард в виде 1,5 млн иракских туркоманов. В узловых точках вроде агломерации г. Киркук это довольно весомая политическая сила. Вопрос в том, что уже природа не позволяет соблюдать баланс между своими и соседскими интересами.

По сути дела, постройка 4-х блоков проекта Аккую нужна как воздух не только Турции, но вообще всему региону. И условия, на которых Россия строит АЭС, в самой Турции считаются довольно жесткими – государство обязано будет выкупать у России электроэнергию по тарифу 0,124 доллара. Это 35 млрд кВт/ч и 4,32 млрд долларов годовой выручки.

С учетом вложений в сети и стоимости обслуживания за период 15 лет АЭС должна принести России около 21 млрд долларов. Критиков у проекта остается много, но убыточным его для России назвать нельзя никак.

В Турции его критикуют не меньше за будто бы высокие ставки, дескать, скоро (когда-нибудь) будет в избытке природный газ, и такая дорогая энергия в таком объеме будет не нужна, у нас АЭС критикуют за якобы убыточность.

Как монетизировать тренд для России?

Но вот за всеми этими многолетними дискуссиями «надо-не надо» как-то не просматривалось позиции как монетизировать для России то, что АЭС серьезно снизит (может снизить) нагрузку на водные ресурсы вообще всего региона. Ведь строительство можно было бы увязать с обязательствами Анкары по водостоку в Сирию и Ирак.

С учетом изложенного выше, подобная повестка такова, что может претендовать на основу для альтернативной климатической коалиции. Этим почему-то никто у нас не занимался, хотя потенциально кумулятивный политический и экономический эффект здесь может быть колоссален.

Опустынивание и выветривание плодородного слоя почвы затрагивает так или иначе кластер с населением почти 56 млн человек. Для того, чтобы примерно представить себе масштабы, можно вспомнить о том, что сирийская война имела корневую предпосылку не в виде мифического «газопровода из Катара в Европу», а вполне конкретную трехлетнюю засуху, сорвавшую с мест около 3 млн человек, которые стали перемещаться к средиземноморскому побережью. Ресурсов для обеспечения этого народного потока у Дамаска не оказалось.

По итогам незаконченной войны только Сирию покинуло 9 млн человек – 40 % населения. И при этом такого обмеления Евфрата еще не было. Сегодня речь идет о масштабе намного большем.

Кстати, интересно то, что в Евросоюзе, который принял по отчетности всего 1,2 млн сирийских беженцев, об обмелении Месопотамии дискуссий не ведут. Хотя именно европейским функционерам следовало бы задаться вопросом: раз Сирию покинуло 9 млн, из которых 1,1 прошли в Иорданию, 4,2 – остались в Турции, а Европе зафиксировали 1,2 млн, то куда девались еще 2,5 млн человек, если обратно они не вернулись?

Может быть, с такой же «точностью» в ЕС учитывают и африканских беженцев, афганских, иракских и т. д.? Прошлый миграционный кризис 2015–2017 гг. чуть не подкосил ЕС. Впрочем, Евросоюз большой – ему видней.

Казалось бы, в чем здесь причина для заинтересованности России? За мир во всем мире уже во времена СССР вроде бы боролись, кстати, и каскад плотин на р. Евфрат был построен как раз с участием СССР.

Вопрос заключается в том, что в силу изменения концепции, на которую сегодня опираются США во внешней политике, климатические вопросы становятся одним из тех блоков, которые Штаты закладывают в фундамент стратегии выдавливания Китая, Ирана и нас – России, из Ирака и из восточной Сирии.

С 2022 году США обсуждают с Багдадом финансовые транши для компенсации убытков фермеров, разрабатывают программы по бурению водных скважин. Кстати, дискутируют и с Турцией вопросы водоснабжения юга. Делалось это долгое время не слишком системно, но мы видим, что США твердо намерены изменить свои подходы, ведя сегодня гораздо более эффективную и гибкую политику в регионе.

Пока идеи I2U2+ не перешли в разряд официального проекта, эти обсуждения и транши были относительно невелики – 60–75 млн долларов в год. Но с этого года идеи индо-аравийского полюса стали полноформатной региональной базой, а согласно ей Ирак должен быть накрепко завязан не на иранские торговые ворота, а на индо-аравийские.

Как это будет реализовано в условиях иракской политической системы, вопрос следующий, но один из базовых блоков в фундаменте – климат. А кто сегодня держатель климатической повестки в мире?

При этом не стоит списывать со счетов не только физические и физиологические факторы, но и особенности психологии населения.

Кто-то сколько угодно может ерничать над тем, что местные бедуины с ужасом смотрят на раскопки археологов на отмелях, вспоминая, что перед Судным днем р. Евфрат должна обмелеть и обнажить «золотую гору». А вот другой будет на этой же водной повестке организовывать предотвращение апокалипсиса – с участием иракцев и сирийцев в климатических форумах.

Как бы бравурно ни звучали у нас в медиа сообщения о закате «нечистого Запада», если начать предметно разбираться, то окажется, что у Китая, России и Ирана окон возможностей для формирования и закрепления региональных рынков не так уж много.

Компенсировать потери за счет снижения торговли с Евросоюзом весьма сложно. Тот же экономический рост Китая, который для нас и Ирана является «светом в окошке», прямо завязан на экономические показатели США и ЕС.

Даже процентные колебания спроса отражаются на китайской экономике самым неблагоприятным образом, а мы потом слушаем возмущение экспертов о том, что Китай якобы «тормозит» с реализацией «Силы Сибири-2». Так ведь общая потребность снижается.

Трек для континентальной тройки

Сейчас не существует дискретных процессов во внешней торговле и во внешней политике – одно всегда цепляется за другое. Иран, по сути, стратегически нежизнеспособен без выхода на рынки ЕАЭС и Ирака. Через Ирак Иран получает валюту, через Ирак старается контролировать региональный рынок севера Ближнего Востока емкостью в 60 млн человек.

Китай сегодня совместно со странами ЮВА образует одну производственную и стоимостную зону, но такое положение сложилось в силу прошлой специфики отношений Китая с ЕС и США.

Далеко не все страны ЮВА, вернее – их политические элиты, довольны таким положением. Пока Китай масштабно осуществлял функции сборочного цеха и коммерческого представителя региона на рынках того же Евросоюза, с этим элиты ЮВА вынуждены были мириться, даже антагонист Китая – Япония. Но насколько это положение сохранится, получи они альтернативу, даже гипотетическую?

Отдай наша «континентальная тройка» (а мы с Китаем и Ираном сегодня именно «тройка») Ирак в объятия новой концепции США, и весь Ближний Восток, включая Ливан, войдет постепенно в структуру т. н. «Третьего полюса», чем еще больше ослабит позиции Китая, Ирана, а следом – и России.

Причем для США не очень важно, получится у них реализовать борьбу за климат или нет. Если часть Ирака и северо-востока Сирии отправится в миграционный поход, то это будет приемлемый результат для Вашингтона, а вот для Китая, Ирана и РФ это будет окончательной потерей рынков, которых без людей не бывает. Да и не только рынков – это сухопутные ворота на Ближний Восток.

Ведь не зря эту проблему США не выставляют первым номером ни в ООН, ни в рамках крупных саммитов и форумов – они держат ее как личный региональный рычаг. Можно не сомневаться, что даже такой результат они смогут продать по принципу «мы вместе боролись изо всех сил».

В такие проектные модели они всегда играют коалиционно, и здесь у США требуется просто учиться, перенимать и переосмысливать опыт. Они никогда не играют в одиночку, хотя результат обычно забирают себе. Но это их метод распределения выигрыша, а он может быть другим. Континентальной тройке тоже надо действовать коалицией, нарабатывая опыт, тем более что тут уже неплохо работает такая площадка, как ШОС.

Ирак отдавать в руки американского проекта нельзя никак. Если это сделать, то эффект почувствуется не сразу, но через несколько лет работать вне рамок американской политики на Ближнем Востоке будет уже нельзя. Иран намерен построить железную дорогу через Аль-Каим в Сирию, но кто будет покупателем там товаров (наших в том числе) через десять лет?

Нынешняя администрация в Вашингтоне – это не кабинет Буша-Чейни, даже не раннего Обамы-Керри. Первые выстругивали топором по живому, вторые раздробили регион на мелкие части, не сумев администрировать сотни политических и военных сил и течений, утонув в них.

Нынешние функционеры работу над ошибками ведут, достаточно посмотреть недавнее интервью К. Райс для ВВС, выступления Дж. Салливана и Э. Блинкена. Это куда как полезнее, чем посмеиваться над «самоходным дедом на перфокартах» Дж. Байденом или «зависающим» М. Митчелом.

Консолидировав дискуссию вокруг водной проблемы, Китай, Иран и Россия смогут работать в Ираке с самыми разными политическими течениями, даже с откровенными антагонистами. Более того, и аравийские страны, такие как Кувейт, прямо заинтересованы в водных ресурсах дельты р. Тигр и р. Евфрат (Шатт-аль-араб).

Интересно и то, что США не смогут ничего сделать против работы по климатическому направлению, поскольку это будет ломать один из главных треков в их структуре т. н. «ценностей».

Конечно, реальный результат в виде потоков воды будет получить довольно непросто, поскольку нет другого пути – как массово бурить скважины в поисках водоносных слоев. Но с другой стороны, Саудовская Аравия таким способом закрывает до 40 % водопотребления, да и по сравнению с другими способами инвестирования в политику – это намного менее затратно.

Автор:Михаил Николаевский

Материал взят: Тут