Восточный фронт ( 1 фото )

Это интересно

- вторник, карта. Великая война, 1914 - 1919 гг.


Тема ПМВ не оставляет меня и сегодня у нас послевоенная немецкая карта, дающая общее представление о ходе событий на Восточном фронте и австро-германской интервенции 1918 года. Что тут можно сказать? Остановись, мгновенье - ты прекрасно! Но гипотетическая победа Центральных Держав в Мировой войне - это отдельный разговор, а сейчас у нас Восточный фронт.

Как видим, немецкая карта придерживается доброй традиции непременно помещать события в Италии где-то рядом с описанием боевых действий на Востоке - то ли от большого уважения к Риму и Петрограду, то ли из-за октябрьских событий 1917 года, покончивших и с российской армией, и "самостоятельными действиями" итальянской.

Впрочем, не о последней речь. Под катом вы найдете краткое описание ключевых военных дат на Восточном фронте ПМВ. Сегодня, с лета 1914 и по весну 1916 гг., а в следующий вторник - и далее.

Что же, прошу.

Танненберг, август 1914
Генерал Я.Г. Жилинский, назначенный летом 1914 года командующим Северо-Западным фронтом, был именно тем начальником Генерального штаба, что за год до этого от имени России подписал с французами военную конвенцию, обязывающую русских наступать на Германию не дожидаясь завершения мобилизации. К началу августа уже было очевидным, что большая часть германской армии сосредоточена на Западе, и теперь Жилинскому, в распоряжении которого находилось около полумиллиона солдат, предстояло нанести поражение немецким войскам, оборонявшим Восточную Пруссию.

Жилинский начал неплохо. В сражении под Гумбинненом войска Первой армии генерала П.К. Ренненкампфа не без труда, но все же отбросили атакующих немцев, сумев обратить часть их пехоты в бегство. Но эта победа оказала русским дурную услугу: командующий немецкой армией, предложивший отвести войска за Вислу, был немедленно смещен вместе со своим начальником штаба. Вместо них из только что захваченного бельгийского Льежа был вызван Эрих Людендорф, а из отставки — Пауль фон Гинденбург, принявший на себя руководство военными операциями в Восточной Пруссии.

Немецкий военный тандем, получивший на Западе название «Ужасающая двойня», нашел положение на Востоке трудным, но не безнадежным. После первоначального успеха военные усилия русских разделились: Ренненкампф неторопливо двигался в сторону кенигсбергских укреплений, а южнее, отделенная от него цепочкой Мазурских озер, наступала Вторая армия А. В. Самсонова, беспрестанно подгоняемая из штаба Жилинского. Растянувшиеся и уставшие русские войска должны были преследовать врага, но в действительности шли прямо к своей гибели.

Немецкий замысел был очень прост и основывался еще на предвоенных планах обороны Восточной Пруссии: пока одна русская армия осаждает Кенигсберг, следует обрушиться всеми силами на другую и уничтожить ее. Приехавшим на Восточный фронт генералам оставалось лишь взять за основу уже подготовленные приказы подполковника Макса Гофмана, начальника оперативного отдела штаба армии. Людендорф придал этому плану масштабности, черпая поддержку в спокойной уверенности Гинденбурга. Выставив против армии Ренненкампфа незначительную «завесу», немцы атаковали войска Самсонова.

После недельных боев от русской Второй армии остался только один корпус, бесцельно простоявший на внешнем кольце окружения и проигнорировавший все попытки своих гибнущих товарищей вырваться из ловушки. Генерал Самсонов застрелился, в плену оказалось почти сто тысяч русских солдат. Торжествующий Людендорф назвал все это «битвой при Танненберге», что должно было служить отсылкой к известному сражению тевтонских рыцарей с польско-литовским войском, случившимся пятью столетиями ранее.

У царской Ставки не было времени для исторических аналогий. Покончив с одной русской армией, Гинденбург немедленно принялся за другую. Об осаде Кенигсберга уже не приходилось думать и, спасая свои войска, Ренненкампф начал поспешный отход. Но теперь численное превосходство было у немцев и отступление из Пруссии пришлось оплачивать большой кровью. Почти половина Первой армии была потеряна в боях.


Галиция август - сентябрь 1914

Слово «Галицийская» может ввести нас в заблуждение, поскольку исход этого грандиозного военного противостояния, в действительности состоявшего из целой серии ожесточенных сражений, определялся вовсе не среди западноукраинских гор, а на равнинах Южной Польши.

Главнокомандующий армиями Двуединой монархии Конрад фон Гетцендорф намеревался использовать преимущество во времени, которое ему предоставляла относительно медленная российская мобилизация. К сожалению для своих войск, австрийский полководец никак не мог определиться в выборе цели для своего первого удара. Сперва он, как и многие в Вене, не предполагал участия России в войне, а потому собирался организовать «карательную экспедицию» на Белград. Когда же позиция Петербурга приобрела вполне однозначный характер, австрийцам пришлось спешно разворачивать свои войска на Восток: целые корпуса провели решающие дни в путешествиях по железным дорогам от сербской до российской границы.
Помимо колебаний, опасной была и переоценка Гетцендорфом возможностей своей армии, чья боевая эффективность не уступала русской, но имела куда меньший запас прочности. До войны в Вене весьма экономно расходовали средства на собственные вооруженные силы, и теперь это должно было сказаться.

Гетцендорф начал достаточно уверено. Его армии в Южной Польше добились ряда тактических успехов, которые австрийцы, тем не менее, не сумели превратить в стратегические из-за нехватки подкреплений, только начинавших прибывать на Восток. Между тем, начальник штаба Юго-Западного фронта М. В. Алексеев был совершенно спокоен — австро-венгры наступали прямо навстречу его резервам. Вскоре у русских появилось значительное численное преимущество, а их растянувшийся и уставший противник, так и не достигший Люблина, оказался в весьма уязвимом положении. Но Гетцендорф, напрасно ожидавший от немцев «вспомогательного удара» из Восточной Пруссии, все еще находился во власти иллюзорных представлений о том, что еще один тактический успех приведет к общей победе.

Все закончилось в тот же миг, когда армии А.А. Брусилова и Н.В. Рузского начали наступать в Галиции, без особых проблем прорвав австро-венгерскую оборону. Не желавший и теперь признавать свое поражение Гетцендорф, организовал несколько контрударов, но его армии на Востоке уже дошли до предела своих возможностей — началось стремительное отступление, местами переходившие в настоящее бегство. В конечном счете, Гетцендорфу удалось спасти свои войска, но он потерял более четырехсот тысяч человек убитыми, ранеными и пленными, нанеся серьезный ущерб моральному духу австро-венгерской армии и не добившись даже видимости успеха. Русские заняли Львов, осадили Перемышль, под угрозой оказался и Краков.

Предвоенные расчеты Берлина на то, что вооруженные силы Двуединой монархии станут основой Восточного фронта были совершенно расстроены. Теперь Вена отчаянно нуждалась в немецкой помощи.

Варшава, сентябрь - октябрь 1914

Победа в Галиции была куплена дорогой ценой, особенно велик был расход артиллерийских боеприпасов. Уже в первые дни сентября отмечалась их нехватка, а к концу месяца все признаки полномасштабного «снарядного голода» были уже налицо. Закончившаяся мобилизация покрыла понесенные потери в людях, но кем было заменить погибших кадровых офицеров и унтер-офицеров? Вместе с тем в Ставке полагали, что общее положение складывается для России благоприятно: большая часть немецких войск оставалась связанной боями во Франции и Бельгии, а австро-венгры считались уже практически небоеспособными. И поскольку на юге русские были скованы осадой Перемышля и гористой местностью Карпат, штаб великого князя решил нанести поражение наиболее опасному противнику, перенеся боевые действия в Германию. Николай Николаевич все еще надеялся закончить войну в самое ближайшее время.

В свою очередь Гинденбург и Людендорф не собирались покорно дожидаться того момента, пока неповоротливые русские армии сконцентрируются на равнинах Польши для удара по Пруссии или Силезии: испытывая нехватку войск, немецкие командиры решили действовать на опережение, атакуя и разбивая своего противника по частям. Однако, прежде чем они смогли обратиться к этой стратегии, им пришлось встретить русское наступление в районе Августова — в течение нескольких недель шли упорные бои, прежде чем немецкий контрудар поставил в точку в этой операции.

Бои у Августова еще шли, когда начался внезапный бросок на Варшаву армейской группы Августа фон Макензена. Отчасти надеясь этой операцией облегчить положение австро-венгров, в немецком штабе все же рассчитывали на отвлекающее наступление, которое обещал организовать Гетцендорф. Как очень быстро обнаружилось, австрийский главнокомандующий вновь переоценил свои возможности — атаки его солдат в районе Ченстохова совершенно не удались. В свою очередь, немцы тоже завязли в районе Ивангородской крепости, после чего были атакованы подоспевшими русскими подкреплениями, спешно переброшенными Ставкой под Варшаву.

Признав недостижимость заманчивой цели ворваться в польскую столицу, Макензен начал отход, преследуемый войсками Н.В. Рузского. Однако в итоге великому князю не удалось ни разбить отступающих немцев, ни тем более прорваться в Германию. Большие потери, понесенные русскими войсками в ходе этих боев, стали слишком дорогой ценой за отражение немецкого «набега». В ходе боев у Варшавы Макензену удалось захватить десятки тысяч пленных, что свидетельствовало об упадке морального состояния в царской армии. Намечавшееся уже прежде утомление войск, которых Ставка великого князя использовала с характерной безжалостностью, оказывало все большее воздействие на их боевую эффективность.

Лодзь и Краков, октябрь - декабрь 1914

Тяжелые бои под Варшавой и развернувшееся в это же время австро-венгерское контрнаступление в Галиции, итогом которого стал провал первой осады Перемышля, не повлияли на решимость Ставки нанести поражение немецким войскам на Востоке. У великого князя все еще было значительное превосходство в силах – почти сто пятьдесят дивизий, в два раза больше, чем у Гинденбурга и Гетцендорфа. Не изменилась и основа стратегического замысла русских – атаковать врага в Силезии, прорвавшись в центральном секторе австро-германского Восточного фронта.

Увы, для реализации планов Ставки армиям Николая Николаевича критически не хватало времени и сил: необходимость совершать многокилометровые марши по уже разоренным областям русской Польши предельно утомляла войска, испытывавшие нехватку продовольствия и зимнего обмундирования. Стремительно увеличивалось количество «пальчиков» – солдат, прибегавших к членовредительству в надежде на избавление от кажущихся бесконечными военных тягот. В критических же ситуациях солдаты демонстрировали слишком охотную, по мнению их командования, готовность сдаваться в плен.

В то же время, фронтовой тыл находился в безобразном состоянии, особое нарекание у солдат и офицеров вызывали совершенно не справлявшиеся со своими задачами армейские медицинско-санитарные службы. Они все более зависели от помощи частных лиц и организаций, сформировавших ряд добровольческих санитарных отрядов. По мнению многих россиян, это было молчаливым признанием властями того факта, что без привлечения «общественных сил» победоносное ведение войны невозможно. Однако, несмотря на множащиеся признаки истощения боевого потенциала российских войск, Николай Николаевич и его штабные офицеры продолжали рассчитывать на еще «одно решающее усилие».

В Ставке великого князя вновь недооценили активность своего германского противника. Переброшенная под Торн «группа Макензена», которую русские считали после ее отступления из-под Варшавы небоеспособной, смогла прорвать линию фронта и создать фланговую угрозу русским войскам, предназначавшимся для вторжения в Силезию. В штабе Гинденбурга, получившего в эти дни звание фельдмаршала и должность командующего всеми германскими войсками на Востоке, рассчитывали окружить русские войска под Лодзью. И немцы почти преуспели в этом, но на десятый день после начала операции стало очевидным, что Макензену опять не хватает войск для того, чтобы захлопнуть крышку «котла».

Между тем, оправившись от первоначального шока, русское командование сумело грамотно распорядиться имеющимися силами, и теперь уже авангарду наступавших немецких войск грозило уничтожение. Генерал-квартирмейстер Ю. Н. Данилов радостно сообщил военным представителям англо-французских союзников при Ставке о том, что вагоны для будущих военнопленных (то есть окруженных под Лодзью немцев) уже прибыли. Это оказалось преждевременной радостью. В последний момент немцы вырвались из западни, сумев вывезти и собственную артиллерию, и тысячи захваченных в плен солдат царя. Затем, перегруппировавшись, они вновь атаковали русских, вынудив их оставить Лодзь.

Разочарование в русской Ставке было велико: свои посты оставили командующий Первой армией П.К. Ренненкампф и командующий Второй армией С.М. Шейдеман. «Ничейный» результат сражения под Лодзью подтвердил действенность стратегии немецкого военного командования на Востоке, сумевшего несколькими контрударами сорвать все планы Николая Николаевича на осень-зиму 1914 года.

Лиманова – Лапанов, ноябрь - декабрь 1914

Одновременно с битвой под Лодзью, русские и австро-венгерские войска сошлись в сражении под Краковом. Обе стороны пытались совершать обходные маневры, но итогом двухнедельных боев стал позиционный тупик. Несмотря на некоторые успехи, в российской Ставке не имели особых оснований быть довольными достигнутыми результатами, поскольку не ожидали от своего противника настолько сильного сопротивления. Падение Кракова, считавшееся в штабе великого князя делом ближайших дней, было отложено на неопределенный срок. Стараясь нащупать слабое место во вражеской обороне, Николай Николаевич приказал Юго-Западному фронту сосредоточить усилия на захвате карпатских перевалов, но, прежде чем армии А.А. Брусилова и Р.Д. Радко-Дмитриева смогли добиться хоть каких-то результатов, о себе вновь «напомнил» Бетцендорф.

На этот раз неумная инициативность австрийского главнокомандующего оказалась весьма кстати. Найдя уязвимое место в русских позициях, на стыке двух армий между городками Лиманова и Лапанов, Бетцендорф бросил в авангарде наступающих войск тирольских стрелков и германскую дивизию, полученную от благоговевшего перед австрийской монархией Людендорфа. Вскоре армия Брусилова начала поспешно отступать, уже не выдерживая атак противника. Вслед за ней отход начали и войска Радко-Дмитриева. Австрийское контрнаступление отодвинуло от Кракова и Карпат Юго-Западный фронт русских на шестьдесят километров. Австрийская победа подвела итог кампании 1914 года на Востоке: хотя в течение всего декабря еще шли упорные бои, в российской Ставке уже не рассчитывали закончить войну в этом году. Восточный для немцев и австро-венгров или Западный для русских фронт замер, обозначенный изломанной линией наскоро оборудованных позиций, обозначивших предельные возможности трех императорских армий.

Карпаты, январь - апрель 1915

Желание Конрада фон Гетцендорфа деблокировать Перемышль (уже во второй раз осажденный русскими) натолкнулось на волю великого князя, приказавшего Юго-Западному фронту овладеть карпатскими перевалами и выйти на венгерские равнины. Это привело к серии боев в Карпатах, получивших название «резиновой войны»: продвижение на одном участке фронта «компенсировалось» отступлением на другом. Жестокие холода внесли свою лепту в череду страданий австро-венгерских и русских солдат: винтовки приходилось «разогревать» на кострах, целые отряды буквально замерзали насмерть. Понеся тяжелые потери, обе стороны не добились поставленных задач.

Командовавший русскими войсками Н.И. Иванов мог поставить себе в заслугу провал австрийских попыток прорваться к Перемышлю, что предрешало падение этой важнейшей крепости Двуединой монархии, однако бои в Карпатах бросали тень на стратегические таланты великого князя. Увлеченная венгерским миражом Ставка оказалась неспособной скоординировать действия многочисленных русских армий и предложить своим полководцам общий план действий на 1915 год. Вместо этого, как будто опасаясь наступать на немцев, была предпринята операция, до предела истощившая армии Юго-Западного фронта, в то время как германским войскам предоставили «свободу рук», которой Гинденбург не замедлил воспользоваться.

Мазурские озера, январь - февраль 1915

В Германии эта наступательная операция получила название «Зимнее сражение в Мазурии». Получив долгожданные подкрепления в размере четырех корпусов, Эрих Людендорф наконец-то мог дать сражение в излюбленном немецком стиле. Внезапно обрушившись на удерживаемые русскими в районе города Августов позиции, немцы окружили и пленили целый армейский корпус, а в целом войска Десятой армии Ф. В. Сиверса потеряли более половины своей численности. Вместо Карпат Николай Николаевич вынужден был отправлять подкрепления в Литву.

Тем временем, сведения о крупном поражении (пленными было потеряно до ста тысяч человек) на Северо-Западном фронте распространились по России. Собравшаяся 27 января Государственная Дума еще раз проголосовала за военные кредиты, но, предупреждая возможные запросы со стороны депутатов, озабоченных ходом ведущейся войны, правительство поспешило распустить ее до лета.

Прасныш, февраль - март 1915

Сражение под Праснышнем началось с чрезвычайно успешной немецкой атаки, приведшей к окружению и капитуляции русских войск в этом польском городке. Однако, дальнейших успехов Людендорфу достичь не удалось — своевременно введя в бой резервы, русские отбросили противника, вновь заняв Прасныш. Теперь уже немцы вынуждены были перейти к обороне, и линия фронта замерла.

Обе стороны заявили о своей победе. Немецкое сообщение указывало на большое количество пленных, а русское — на освобожденный город и два десятка захваченных у врага пушек, но фактически бой закончился вничью. Тем не менее, после предыдущей неудачи это стало моральной победой русской Ставки. Обратной стороной успеха стало возобладавшее в штабе великого князя представление о том, что упорной обороной и оперативными резервами можно парировать любое крупное германское наступление. Все это, вместе с победным известием из-под Перемышля, настраивало ближайших помощников Верховного главнокомандующего на благодушный лад.

Перемышль, март 1915

Капитуляция Перемышля — крупнейший успех русского оружия в Мировой войне. Первый раз крепость была окружена еще в сентябре 1914 года, но после нескольких неудачных штурмов и подхода деблокирующих войск противника, осаду пришлось снять. Вторая осада, начавшаяся в ноябре того же года, беспрепятственно проводилась вплоть до начала марта, когда гарнизон решился прорываться из крепости. Неудача этой попытки и истощение запасов продовольствия заставили австро-венгерские войска поднять белый флаг. К немалому удивлению русского командования, в Перемышле капитулировало более ста тысяч вражеских солдат, тогда как в Ставке рассчитывали на треть от этого числа.
Падение крепости было воспринято российским обществом как предвестие полного крушения Австро-Венгрии, а великий князь организовал торжественную поездку императора по «освобожденной» Галиции, в ходе которой Николай II посетил и Перемышль.

Либава, апрель 1915

После провального русского «набега» на Мемель, закончившегося бесславным бегством перепившегося в городе сводного отряда из пехоты и моряков, германское командование Восточного фронта решило нанести ответный удар и организовало масштабный «рейд», использовав для этой цели кавалерийскую дивизию. Неожиданно форсировавав Неман, она открыла немецкой пехоте дорогу на Либаву, вынудив Ставку поспешно эвакуировать эту крупнейшую военно-морскую базу российского Балтийского флота.

Горлице, апрель - май 1915

Стоявшие за представительной фигурой фельдмаршала Пауля фон Гинденбурга Эрих Людендорф и Макс Гофман не ладили с начальником Генерального штаба Германии, фактически исполнявшим обязанности главнокомандующего. Эрих фон Фалькенхайн сравнивал стратегическое положение Германии с осажденной крепостью, запасы которой нужно расходовать с предельной осторожностью. Поэтому, считая любые наступательные операции против бескрайней Российской империи бессмысленной тратой сил, он искал ключи от победы на Западе. Мир же с Россией мог бы быть достигнут при помощи оборонительных действий — по мнению Фалькенхайна, понесенные русскими потери рано или поздно заставили бы царя прислушаться к доводам «партии мира».

В отличие от начальника Генерального штаба, Людендорф и Гофман не испытывали в отношении монархии Романовых ни малейших сантиментов. Если Германия хочет выиграть эту войну, то ей необходимо нанести удар по слабейшему звену в цепи вражеской коалиции — Российской империи. Ее армию, уже потрясенную неудачами прошлых сражений, нужно разбить в серии классических сражений на окружение, настаивали они, а для этого Восточному фронту нужны резервы, которые Фалькенхайн удерживает на Западе. Перепалка между кайзеровской штаб-квартирой и «восточными полководцами» продолжалась в течение многих месяцев, до тех пор, пока начальник Генерального штаба не счел положение германских войск на Западном фронте достаточно обеспеченным.

После этого Фалькенхайн решился на время перенести тяжесть германских военных усилий против России. Он рассчитывал не только поддержать австро-венгерскую армию в ее попытках отвоевать потерянные в 1914 году территории, но и придать изломанным линиям Восточного фронта более выгодную конфигурацию. Вместе с тем, осторожный Фалькенхайн не собирался «ставить по-крупному» и, тем более, рисковать. Предложения штаба Гинденбурга организовать для русских армий гигантские клещи были отвергнуты им как слишком амбициозные. Вместо этого Фалькенхайн обратился к Конраду фон Гетцендорфу, который с радостью ухватился за возможность поучаствовать в задуманном немцами предприятии.

На австрийском участке Восточного фронта, между городами Горлице и Тарнув, незаметно для русских была размещена «фаланга Макензена» — ударная немецкая группировка из одиннадцати дивизий, включавших в себя и две гвардейские. Гетцендорф выделил еще девять австро-венгерских дивизий, включая и одну кавалерийскую. Важнейшим элементом предстоящего наступления была артиллерия — около двух тысяч орудий, появление которых на пятидесятикилометровом фронте предстоящего прорыва не было оценено русской Ставкой. В Барановичах офицеры штаба великого князя знали о переброске германских войск на Восток, но оказались неспособны предвидеть место и силу вражеской атаки. Считалось, что немецкое наступление не достигнет слишком больших успехов и вскоре выдохнется.

Действительность не оправдала этих благодушных ожиданий. Несмотря на то, что в Третьей армии генерала Р.Д. Радко-Дмитриева было даже больше дивизий, чем у Августа фон Макензена, значительная часть их состояла из вчерашних крестьян, только что призванных в армию. Теперь им надо было выдержать обстрел германской тяжелой артиллерии на своих плохо оборудованных позициях. Немцы действовали быстро и умело (начальником штаба Макензена был Ганс фон Сект, будущий создатель вермахта), после четырехчасовой канонады в бой пошла пехота, имевшая инструкции не ввязываться в затяжные бои, а стараться продвинуться вперед как можно дальше. Это были предвестники штурмовых отрядов 1918 года. Химическое оружие продемонстрировало свою ужасающую эффективность — русские батареи вынуждены были замолчать.

Несмотря на поспешный ввод резервов, сходу бросаемыхв безнадежные контратаки, остановить австро-германскую группировку оказалось невозможным. Позиции Юго-Западного фронта были прорваны, а только что завоеванная Галиция оказалась под ударом. 23 мая германские и австро-венгерские войска вошли в Перемышль. Поражение было абсолютным, потери колоссальными, а боевой дух пехоты — подорванным. Для солдат и офицеров царской армии война навсегда разделилась на до и после Горлицы.

Снарядный голод, лето 1915

В начале лета Россию облетело известие об отставке военного министра В. А. Сухомлинова, преемником которого стал близкий к оппозиционным думским кругам генерал А.А. Поливанов. Его назначение в обществе связывали с давно уже ожидаемыми уступками монархии Государственной Думе,
в то же время рассматривая увольнение «запятнанного мясоедовской историей» Сухомлинова как попытку окружения Николая II снять с себя ответственность за военные неудачи.

Отставку также связывали со «снарядным голодом» и общей нехваткой военных припасов, которыми в Ставке и обществе объяснялись все поражения последних недель. В действительности же эти проблемы носили комплексный характер, весьма опосредованно связанный с личностью известного своим «жизнелюбием» и неизменным оптимизмом Сухомлинова, и отражали общую неготовность России к той тотальной войне, что началась летом 1914 года. Русская армия испытывала нехватку вообще всего — от винтовок и патронов к ним до грузовиков и самолетов. В разгар германского наступления 1915 года кто-то из стратегов Ставки предложил вооружать прибывающих на фронт солдат бердышами — настолько отчаянным было положение с вооружением.

Подобный же вызов был брошен всем странам-участницам войны. Предвоенные маневры не смогли подготовить полководцев, солдат и народы Европы к размаху предстоящих боевых действий. Так, французская артиллерия начала испытывать нехватку снарядов уже в битве на Марне, в сентябре 1914 года, а британская армия и через полгода после начала войны не могла осуществить задуманных операций, поскольку не располагала ни необходимым количеством тяжелой артиллерии, ни достаточным запасом снарядов. Немцы и австрийцы тоже оказались не готовы к тому чудовищному расходу боеприпасов, которые потребовались в боях во Франции или Польше.

Разница была в реакции на эти проблемы. В Великобритании и Франции общество сразу было поставлено в известность об имевшихся трудностях, а военная промышленность попала под централизованное управление государственных структур. В Германии и Австро-Венгрии военная бюрократия осуществила схожие меры, продемонстрировав миру возможности «военного социализма». В Российской империи власти, в том числе и военный министр Сухомлинов, в публичных заявлениях утверждали, что никаких проблем нет и в армии имеются разве что трудности санитарно-медицинского характера.

Когда же в мае 1915 года скрыть поражение на Юго-Западном фронте оказалось уже невозможным, бодрые рапорты «с переднего края» сменились паническими сообщениями, призванными заретушировать бездарность Ставки нехваткой снарядов и военной амуниции. О частной корреспонденции солдат и офицеров действующей армии нечего было и говорить — столкнувшаяся с германским наступлением российская пехота чрезвычайно остро реагировала на молчание собственной артиллерии и постоянное присутствие в воздухе вражеских аэропланов. Теперь-то Сухомлинову припомнили все, хотя военный министр уже в сентябре 1914 года пытался наладить производство боеприпасов.

Это оказалось невозможным по двум причинам. Во-первых, из-за промышленной отсталости Российской империи по сравнению с ее союзниками и противниками, а во-вторых, из-за отсутствия организации, способной взяться за разрешение возникших проблем. Ни царь, ни Ставка не могли заменить ее — и колесо российской бюрократии продолжало крутиться впустую. Военные заказы на Западе размещались бессистемно, в прифронтовой полосе усилиями великого князя был создан настоящий административный хаос, а в остальной России правил царь, неспособный даже провести заседание собственного правительства.
Однако теперь, когда козел отпущения был и найден, и изгнан, монархия все же решилась обратиться к обществу за помощью в преодолении трудностей с военным производством.

Великое отступление, июнь - сентябрь 1915

Поражение у Горлицы привело к «моральному кризису» среди российского генералитета. Седобородый командующий Юго-Западным фронтом Н.И. Иванов отправлял в Ставку панические донесения, призывая готовиться к сдаче Киева, одновременно приказав начальнику Киевского военного округа взять заложников из числа местных немцев. Ему вторил начальник штаба великого князя Н. Н. Янушкевич, видевший в еврейском населении западных губерний Российской империи исключительно симпатизантов Германии и Австро-Венгрии.

Между тем, в штабе Фалькенхайна с некоторым опозданием, но все же оценили размах достигнутого в Галиции успеха и теперь начальник германского Генерального штаба решил пойти навстречу замыслу своих генералов Восточного фронта. Дивизии Гинденбурга должны были нанести удар с севера, а Макензена — с юга, окружая выступ Русской Польши и значительную часть войск великого князя. Однако после вступления в войну Италии Фалькенхайн стал еще более осторожным и решил приберечь резервы, а потому наложил вето на оперативные планы Людендорфа, предусматривающие куда более широкий охват русских армий.

Макензен атаковал в Галиции, освободив 9 июня Львов и разом лишив Россию почти всех завоеваний этой войны, а войска Гинденбурга прорвали русскую оборону на Нареве. Ставка создала новый Северный фронт, но не смогла остановить ударные немецкие группировки. Необходимо было сделать выбор: сражаться ли за Польшу и, вероятно, потерять армию, или же начать стратегическое отступление. Признав необходимость вывести войска из завязывающегося «польского мешка», Николай Николаевич и командующий Северо-Западным фронтом М.В. Алексеев решили прикрыть отход упорной обороной крепостей. Их огромные гарнизоны, насчитывавшие десятки тысяч солдат, сознательно приносились в жертву, поскольку Ставке требовалось время на осуществление избранной тактики «выжженной земли». Оставляемые немцам территории необходимо было полностью разорить, а проживавшее там население — эвакуировать.

Великий князь и его подчиненный переоценили возможности своих крепостей, не осознав изменение ситуации по сравнению с 1914 годом, когда у немцев не было достаточного количества войск и тяжелой артиллерии, а русские гарнизоны действовали в локтевой близости с полевыми войсками. На этот раз все было по-другому: Новогеоргиевская крепость пала после недельной «осады», дав немцам только пленными девяносто тысяч человек (и миллион снарядов, в которых так нуждались русские войска), а не менее грозная цитадель в Ковно была захвачена за десять дней, причем немцам досталось почти полторы тысяч пушек. Коменданта крепости генерала В. Н. Григорьева военный суд отправил на каторгу, но положения на фронте этим исправить было нельзя.

Росли потери. В летних боях около миллиона солдат сдалось врагу, вызвав негодование у штабных генералов Ставки, усмотревших в этом не провал собственной стратегии, а недостаточно патриотический настрой. Для поднятия последнего был принят ряд карательных мер, включавший в себя, в том числе, прекращение выплат семьям сдавшихся в плен; но число «сконфуженных», как тогда иронически говорили (отсылка к «контуженным»), солдат и офицеров продолжало стремительно расти. 22 июля немцы вошли в Варшаву, а 13 августа заняли Брест-Литовск.

Преследуя отступающие русские войска, Людендорф и Гофман пытались организовать еще одно окружение, на этот раз на территории Литвы и Белоруссии. Прорвав русский фронт в районе Свенцян, германская кавалерия уже подходила к Минску. Однако немцам не хватило войск для того, чтобы замкнуть кольцо: русские оставили Вильно, но не были окружены, а введенные в бой Алексеевым резервы остановили наступление врага. Эрих фон Фалькенхайн уже перебрасывал армию Макензена на Балканы и не собирался отправлять на Восточной фронт никаких подкреплений. Он не без злорадства приказал Гинденбургу остановить дальнейшее продвижение — отныне стратегия начальника Генерального штаба ставила для восточных германских армий лишь оборонительные задачи.
Примерно в это же время неудачей закончилась австро-венгерская попытка начать наступление на Ровно. В свою очередь, российская Ставка также организовала несколько операций, но обессиленные войска попросту не могли наступать и все атаки провалились.

Восточный фронт замер. Теперь его протяженность была вдвое меньшей чем весной — и куда более удобной для Центральных держав. Русские отступили на сотни километров и уже не могли угрожать вторжением в Пруссию или в Венгрию. Царская армия понесла огромные потери, а ее боевой дух, как это стало очевидно в ретроспективе, был бесповоротно надломлен.

Нарочь, март - апрель 1916

Наступление армий Северного и Северо-Западного фронтов в районе озера Нарочь должно было, во-первых, облегчить положение французов, которые в эти дни отражали натиск на Верден армии германского кронпринца, а во-вторых, продемонстрировать всему миру возросшую боевую эффективность царских войск. Военных запасов и времени на подготовку было более чем достаточно — и в Ставке не сомневались в грядущем успехе.

К удивлению для Николая II и его генералов, последовавшие после начала наступления события еще раз показали, что прошлогодний «снарядный голод» не был ни единственной, ни даже главной проблемой русской армии. Дьявол, как и всегда, крылся в деталях: обеспечив себе подавляющее превосходство над немцами в количестве солдат и пушек, М.В. Алексеев и командовавшие наступающими войсками генералы А.Е. Эверт и А.Ф. Рагоза не сумели преуспеть во всем остальном. Германская авиация преспокойно фотографировала скопления войск, русские командиры не умели организовать взаимодействие пехоты и артиллерии, а в основу расчета погодных факторов был положен знаменитый «авось». Все это и предопределило провальный исход первой крупной операции царской армии в 1916 году.

Наступавшие войска сперва попали под обстрел собственных орудий, а после — немецких. В воздухе господствовала вражеская авиация, а внезапная оттепель превратила поле боя в болотистую местность, обрекшую любые попытки продвигаться вперед. Нескольких немецких батальонов хватало для того, чтобы остановить целую дивизию.
Алексеев, немало удивленный неудачным началом так хорошо задуманного наступления, вновь и вновь понуждал войска атаковать. Это привело лишь к увеличению и без того огромных потерь, а в апреле немецкий контрудар лишил царскую армию даже тех немногих километров, что с такими жертвами были отвоеваны в марте.


Материал взят: Тут

Другие новости

Навигация