«Наводнение»: Тише воды, ниже травы ( 4 фото )
- 13.04.2023
- 2 968
В российский прокат вышло «Наводнение» — своеобразная семейная драма, развернувшаяся на спортбазе для пловцов. Фильм срежиссировал Иван И. Твердовский, известный по социальным картинам «Класс коррекции» и «Конференция». В новой работе «соавтором» Твердовского выступил Евгений Замятин — фильм поставлен по мотивам одноименного рассказа писателя. Рассказываем, что скрывается за загадочным «наводнением» и чем примечательна режиссура Твердовского.
Кадр из фильма «Наводнение», реж. Иван И. Твердовский, 2023
Фильм начинается с фронтального плана белокурой и бледнокожей девушки Ани (Софья Шидловская). Она молчаливо, потупив взгляд, выслушивает филиппики двух голосов, остающихся за кадром. Героиню отчитывают за то, что она «выступила» обнаженной в мужской бане, чем могла скомпрометировать команду перед ответственным соревнованием. Выясняется, что объяснить свой поступок Аня не может, — после трагической смерти родителей она перестала разговаривать. А одним из закадровых голосов оказывается ее тренерша и по совместительству родная тетка Софья (Анна Слю). Она забрала девочку из детского дома в команду, поселив в одни апартаменты со своим мужем Трофимом.
Неудивительно, что бессловесность и чудаковатость Ани только раздражают сверстников. Особую жестокость проявляют девочки, видимо, они острее воспринимают ее инаковость. Мальчики, в свою очередь, подтрунивают над ее другом Димой (Влад Прохоров) — единственным, кто проявляет к Ане интерес. Но, как выяснится, это он делает не без задних мыслей. В общем, возникает ощущение, что перед нами очередная картина про травлю и унижение в закрытом сообществе. Да еще и в характерных постсоветских интерьерах, знакомым всем, кто когда-либо оказывался в пространстве школы-интерната.
Однако этим фильм не исчерпывается. Для Твердовского Аня выступает в роли триггера, запускающего основной, более интересный конфликт. Когда племянница появляется в жизни Софьи и Трофима, их безжизненный брак регрессирует до первобытной ячейки. Героиня Слю давно хочет собственного ребенка. Ее еще не покинула надежда вырваться из холодного вакуума, метафорой которого здесь выступает хлорированный бассейн. Тогда как хамоватый муж давно потерял интерес к супруге — единственное, о чем он ее просит, это принести ужин из столовой.
От вегетативного сна его пробуждает Аня, а если точнее, ее психофизическая особенность, которая вызывает у Трофима спорадические вспышки «животного» поведения. Это доводит героиню Слю до нервного срыва: тренерша идет на допинговую подставу, пьяная танцует с подопечными подростками, словно в русской версии «Эйфории», и думает об ответном ударе. К слову, актриса удостоилась приза за лучшую женскую роль на фестивале «Зимний».
Твердовский взял у Замятина не только сюжетную основу, но и композиционное ощущение замкнутости. В рассказе это обусловлено тем, что действие происходит на Васильевском острове — докуда, по словам повествователя, не доходит петербургская городская жизнь — и практически не покидает пространства роковой квартиры Софьи и Трофима (режиссер сохранил имена персонажей). В фильме изолированность показана чисто визуально: Твердовский использует квадратное соотношение сторон кадра, не просто замыкая своих героев в стенах спортивного интерната, но и заставляя их ютиться на экране.
Режиссер также необычно работает с аудиальным оформлением и монтажом. Он использует скрипучие и хаотичные звуки, заглушающие шум «реальной» жизни в кадре. С одной стороны, это вызывает легкую дезориентацию, с другой — лучше любого перформанса или реплики дает понять, что происходит у героя в голове. Так, в одной из сцен раздраженная Софья спускается по лестнице: по ушам бьет звук дребезжания металла, покрытого эмалью, а в кадре крупным планом — трясущаяся посуда на переполненном подносе. В описании, вероятно, звучит банально, но на экране работает.
Если у Замятина наводнение взаправду накрыло героев, когда Нева вышла из берегов и затопила дома, у Твердовского оно явлено более метафорично: зачем прибегать к внешнему стихийному бедствию, если люди сами себе его могут прекрасно обеспечить. Тем не менее постановщик, возможно, перегибает палку с иносказательностью, когда резюмирует картину инъекцией сказочности, выбивающейся из общей канвы реализма. Казалось бы, и так всё понятно, к чему лишняя патетика. Более того, в последнее время к подобному ходу прибегают многие российские режиссеры: вспомним финал «Продуктов 24» или «Герды». Продолжится ли эта тенденция и почему авторы заканчивают именно на фантастической ноте, ответим, видимо, позже.
Текст: Роман Волынский
Ещё больше материалов читайте в нашем блоге.
Кадр из фильма «Наводнение», реж. Иван И. Твердовский, 2023
Фильм начинается с фронтального плана белокурой и бледнокожей девушки Ани (Софья Шидловская). Она молчаливо, потупив взгляд, выслушивает филиппики двух голосов, остающихся за кадром. Героиню отчитывают за то, что она «выступила» обнаженной в мужской бане, чем могла скомпрометировать команду перед ответственным соревнованием. Выясняется, что объяснить свой поступок Аня не может, — после трагической смерти родителей она перестала разговаривать. А одним из закадровых голосов оказывается ее тренерша и по совместительству родная тетка Софья (Анна Слю). Она забрала девочку из детского дома в команду, поселив в одни апартаменты со своим мужем Трофимом.
Неудивительно, что бессловесность и чудаковатость Ани только раздражают сверстников. Особую жестокость проявляют девочки, видимо, они острее воспринимают ее инаковость. Мальчики, в свою очередь, подтрунивают над ее другом Димой (Влад Прохоров) — единственным, кто проявляет к Ане интерес. Но, как выяснится, это он делает не без задних мыслей. В общем, возникает ощущение, что перед нами очередная картина про травлю и унижение в закрытом сообществе. Да еще и в характерных постсоветских интерьерах, знакомым всем, кто когда-либо оказывался в пространстве школы-интерната.
Однако этим фильм не исчерпывается. Для Твердовского Аня выступает в роли триггера, запускающего основной, более интересный конфликт. Когда племянница появляется в жизни Софьи и Трофима, их безжизненный брак регрессирует до первобытной ячейки. Героиня Слю давно хочет собственного ребенка. Ее еще не покинула надежда вырваться из холодного вакуума, метафорой которого здесь выступает хлорированный бассейн. Тогда как хамоватый муж давно потерял интерес к супруге — единственное, о чем он ее просит, это принести ужин из столовой.
От вегетативного сна его пробуждает Аня, а если точнее, ее психофизическая особенность, которая вызывает у Трофима спорадические вспышки «животного» поведения. Это доводит героиню Слю до нервного срыва: тренерша идет на допинговую подставу, пьяная танцует с подопечными подростками, словно в русской версии «Эйфории», и думает об ответном ударе. К слову, актриса удостоилась приза за лучшую женскую роль на фестивале «Зимний».
Твердовский взял у Замятина не только сюжетную основу, но и композиционное ощущение замкнутости. В рассказе это обусловлено тем, что действие происходит на Васильевском острове — докуда, по словам повествователя, не доходит петербургская городская жизнь — и практически не покидает пространства роковой квартиры Софьи и Трофима (режиссер сохранил имена персонажей). В фильме изолированность показана чисто визуально: Твердовский использует квадратное соотношение сторон кадра, не просто замыкая своих героев в стенах спортивного интерната, но и заставляя их ютиться на экране.
Режиссер также необычно работает с аудиальным оформлением и монтажом. Он использует скрипучие и хаотичные звуки, заглушающие шум «реальной» жизни в кадре. С одной стороны, это вызывает легкую дезориентацию, с другой — лучше любого перформанса или реплики дает понять, что происходит у героя в голове. Так, в одной из сцен раздраженная Софья спускается по лестнице: по ушам бьет звук дребезжания металла, покрытого эмалью, а в кадре крупным планом — трясущаяся посуда на переполненном подносе. В описании, вероятно, звучит банально, но на экране работает.
Если у Замятина наводнение взаправду накрыло героев, когда Нева вышла из берегов и затопила дома, у Твердовского оно явлено более метафорично: зачем прибегать к внешнему стихийному бедствию, если люди сами себе его могут прекрасно обеспечить. Тем не менее постановщик, возможно, перегибает палку с иносказательностью, когда резюмирует картину инъекцией сказочности, выбивающейся из общей канвы реализма. Казалось бы, и так всё понятно, к чему лишняя патетика. Более того, в последнее время к подобному ходу прибегают многие российские режиссеры: вспомним финал «Продуктов 24» или «Герды». Продолжится ли эта тенденция и почему авторы заканчивают именно на фантастической ноте, ответим, видимо, позже.
Текст: Роман Волынский
Ещё больше материалов читайте в нашем блоге.
Материал взят: Тут