Холодная Балтика ( 12 фото )
- 30.03.2023
- 4 034
В советское время республики Прибалтики воспринимались жителями остального Союза как «окно в Европу». Они, эти республики, были по форме советскими, но никто не обманывался – по сути ничего советского там не было и при малейшем неосторожном движении «советскость» облезала с прибалтов, как плохая покраска. Литва, Латвия, Эстония оставались оккупированными территориями и только ждали случая, чтобы вырваться из бетонных объятий чудовищной Матери-Родины. Эта несоветскость – даже не противостояние «совку», а высокомерное игнорирование его - собенно ярко проявлялось в республиканском кинематографе. Литература республик, граничащих с Балтийским морем, была намного более конформистской и вялой, чем кино, бурно продуцировавшее «несоветские» образы.
Начать этот разговор, наверно, разумнее всего с литовского кино, самого агрессивного из трёх прибалтийских кинематографий.
Появился собственно литовский кинематограф только на волне десталинизации, в 1956 году. Но первый действительно заслуживающий внимания фильм вышел на экраны только в 1960. Это был киноальманах «Живые герои», и интересен он тем, что там обратили на себя внимание сразу два героя советского кинематографа – Витаутас Жалакявичус и мой любимец Арунас Жебрюнас. Жалакявичус до «Живых героев» сделал довольно много, но только с этой короткометражкой он стал самостоятельным художником. До того у него был интересный фильм «Адам хочет быть человеком», про славного парня из довоенной Литвы, мечтающего эмигрировать в Америку. Однако «Адам» слишком сильно напоминал «польскую школу» (это не упрёк, а комплимент), поэтому только стилистически холодная короткометражка про подростков, выбирающих профессию, показала то направление, в котором двинулся будущий автор «Кентавров». В отличие от сдержанного Жалакявичуса, дебютант Жебрюнас с ходу взял очень высокую ноту, показав мужчину, расстреливающего девочку. А снял убийство никто иной, как Йонас Грицюс, один из величайших кинооператоров мирового кинематографа, последний киноэкспрессионист.
И сразу после альманаха Жалакявичус прыгает на невероятную высоту. В 1962 году он снимает «Хронику одного дня», в которой развивает идеи Алена Рене, идёт по линии, проложенной в «Хиросима, моя любвь». Причём это не эпигонство, а именно развитие сематической линии. «Хроника одного дня» была задумана одновременно с «Мюриэлью» Рене, но оказалась, как это ни странно звучит, более радикальным фильмом. Вы знаете, что «Мюриэль» должна была продолжить поиски нового смыслового поля, обозначенного в «Хиросиме», однако правильные выводы из шедевра Алена Рене сделал Жалакявичус, а не сам автор «Хиросимы». Я не знаю, видел ли Рене «Хронику одного дня», но «Война окончена» во многом выглядит прямым повторением смысловых находок «Хроники».
Жебрюнас тем временем сражается со своим сорежиссёром Вабаласом на фильме «Канонада» - интересно смотреть, как склонный к экспрессионизму Жебрюнас пытается навязать агрессивную эстетику флегматичному камерному Вабаласу, склонному к «самым простым решениям»... Но уже следующий фильм Жебрюнаса полностью свободен и от флегмы и от простых решений. Это «Последний день каникул», он же «Девочка и эхо», изысканно стильная новелла о любви и предательстве с блистательной Линой Бракните на фоне августовского Коктебеля.
Таков был литовский кинематограф. Он был экспрессивным, стильным, жёстким, полным черного юмора родным братом «польской школы». Жалакявичус создал единственный полностью оригинальный и безоговорочно полноценный вестерн советской кинематографии – «Никто не хотел умирать», в котором не было отрицательных персонажей и правы были все без исключения герои фильма. Жебрюнас снял «Красавицу», один из лучших фильмов, что я видел в моей жизни. Вабалас сделал «Лестницу в небо», где перенёс трагедию слома истории из эпического пространства во внутренний космос. Марийонас Гедрис, тоже, между прочим, отметившийся в «Живых героях», предложил публике один из лучших европейских исторических фильмов «Геркус Мантас», о геноциде пруссов в XIII веке. И это только высшие точки 60-х и начала 70-х годов, а «просто замечательные» фильмы пришлось бы перечислять долго.
Даже неудачи литовского кинематографа были крайне интересны, как, например, интересен совершенно провальный фильм Жебрюнаса «Маленький принц».
Каждый режиссёр Литовской Киностудии шёл своим путём, и мы не перепутаем камерные психодрамы Раймондаса Вабаласа с кинорефлексиями Альгидаса Араминтаса, которого беспощадно пинали за «Ночи без ночлега» и вышибали бубну за «банальность» «Когда я был маленьким».
О каждом из литовских фильмом надо говорить долго, подробно, потому что они этого заслуживают. Конечно, в конце 70-х там появилось и чисто коммерческое кино, типа «Смок и Малыш», «Богач, бедняк», но даже эти пустышки задевали зрителя какой-то странной, подавленной силой кинотворцов, сдерживающих свои усилия.
Я капитулирую здесь, потому что, если я начну говорить о таких поразительных картинах, как «Смерть и вишнёвое деревце», «День возмездия», «Это сладкое слово – свобода», «Женщина и четверо её мужчин», «Извините, пожалуйста» и «Пыль под солнцем», я никогда не закончу. Попытка вкратце описать литовский кинематограф потерпела неудачу. Я ничего не сказал. Каждый, каждый режиссёр Литовской киностудии заслуживает долгого, подробного рассказа. А если о них говорить кратко, то получится неправда.
Начать этот разговор, наверно, разумнее всего с литовского кино, самого агрессивного из трёх прибалтийских кинематографий.
Появился собственно литовский кинематограф только на волне десталинизации, в 1956 году. Но первый действительно заслуживающий внимания фильм вышел на экраны только в 1960. Это был киноальманах «Живые герои», и интересен он тем, что там обратили на себя внимание сразу два героя советского кинематографа – Витаутас Жалакявичус и мой любимец Арунас Жебрюнас. Жалакявичус до «Живых героев» сделал довольно много, но только с этой короткометражкой он стал самостоятельным художником. До того у него был интересный фильм «Адам хочет быть человеком», про славного парня из довоенной Литвы, мечтающего эмигрировать в Америку. Однако «Адам» слишком сильно напоминал «польскую школу» (это не упрёк, а комплимент), поэтому только стилистически холодная короткометражка про подростков, выбирающих профессию, показала то направление, в котором двинулся будущий автор «Кентавров». В отличие от сдержанного Жалакявичуса, дебютант Жебрюнас с ходу взял очень высокую ноту, показав мужчину, расстреливающего девочку. А снял убийство никто иной, как Йонас Грицюс, один из величайших кинооператоров мирового кинематографа, последний киноэкспрессионист.
И сразу после альманаха Жалакявичус прыгает на невероятную высоту. В 1962 году он снимает «Хронику одного дня», в которой развивает идеи Алена Рене, идёт по линии, проложенной в «Хиросима, моя любвь». Причём это не эпигонство, а именно развитие сематической линии. «Хроника одного дня» была задумана одновременно с «Мюриэлью» Рене, но оказалась, как это ни странно звучит, более радикальным фильмом. Вы знаете, что «Мюриэль» должна была продолжить поиски нового смыслового поля, обозначенного в «Хиросиме», однако правильные выводы из шедевра Алена Рене сделал Жалакявичус, а не сам автор «Хиросимы». Я не знаю, видел ли Рене «Хронику одного дня», но «Война окончена» во многом выглядит прямым повторением смысловых находок «Хроники».
Жебрюнас тем временем сражается со своим сорежиссёром Вабаласом на фильме «Канонада» - интересно смотреть, как склонный к экспрессионизму Жебрюнас пытается навязать агрессивную эстетику флегматичному камерному Вабаласу, склонному к «самым простым решениям»... Но уже следующий фильм Жебрюнаса полностью свободен и от флегмы и от простых решений. Это «Последний день каникул», он же «Девочка и эхо», изысканно стильная новелла о любви и предательстве с блистательной Линой Бракните на фоне августовского Коктебеля.
Таков был литовский кинематограф. Он был экспрессивным, стильным, жёстким, полным черного юмора родным братом «польской школы». Жалакявичус создал единственный полностью оригинальный и безоговорочно полноценный вестерн советской кинематографии – «Никто не хотел умирать», в котором не было отрицательных персонажей и правы были все без исключения герои фильма. Жебрюнас снял «Красавицу», один из лучших фильмов, что я видел в моей жизни. Вабалас сделал «Лестницу в небо», где перенёс трагедию слома истории из эпического пространства во внутренний космос. Марийонас Гедрис, тоже, между прочим, отметившийся в «Живых героях», предложил публике один из лучших европейских исторических фильмов «Геркус Мантас», о геноциде пруссов в XIII веке. И это только высшие точки 60-х и начала 70-х годов, а «просто замечательные» фильмы пришлось бы перечислять долго.
Даже неудачи литовского кинематографа были крайне интересны, как, например, интересен совершенно провальный фильм Жебрюнаса «Маленький принц».
Каждый режиссёр Литовской Киностудии шёл своим путём, и мы не перепутаем камерные психодрамы Раймондаса Вабаласа с кинорефлексиями Альгидаса Араминтаса, которого беспощадно пинали за «Ночи без ночлега» и вышибали бубну за «банальность» «Когда я был маленьким».
О каждом из литовских фильмом надо говорить долго, подробно, потому что они этого заслуживают. Конечно, в конце 70-х там появилось и чисто коммерческое кино, типа «Смок и Малыш», «Богач, бедняк», но даже эти пустышки задевали зрителя какой-то странной, подавленной силой кинотворцов, сдерживающих свои усилия.
Я капитулирую здесь, потому что, если я начну говорить о таких поразительных картинах, как «Смерть и вишнёвое деревце», «День возмездия», «Это сладкое слово – свобода», «Женщина и четверо её мужчин», «Извините, пожалуйста» и «Пыль под солнцем», я никогда не закончу. Попытка вкратце описать литовский кинематограф потерпела неудачу. Я ничего не сказал. Каждый, каждый режиссёр Литовской киностудии заслуживает долгого, подробного рассказа. А если о них говорить кратко, то получится неправда.
Материал взят: Тут