Нам хотелось мультиков, пива и сигарет ( 1 фото )

Когда мне было лет от трех до двадцати я тоже всяко-разно страдал от Империи зла. Лет в пять уже страдал от несовершенства экономики и товарного дефицита. В десять был возмущен своей немодной одеждой - трениками и майке с олимпиадой. В шестнадцать был возмущен тем, что получил права еще в школе. УПК у нас был такой.

Каждую осень и весну нас – детей, начиная с четвертого класса (!!!) вывозили на поля. Снимали с уроков и вывозили в поле, не взирая на погоду и, кстати, не взирая на освобождения. От физкультуры освобождения по моментам, связанным со здоровьем, работали, от поля – нет.

Мы убирали картошку, морковь, сажали елки в питомнике, пололи елки в питомнике, собирали лен. Морковь выдирали из земли. Машины морковь из земли не убирали – это делали мы – дети. Следом за нами проверяли, чтобы мы убирали всю морковь и всю картошку. С четвертого класса и по десятый.

Собранное – в ведра. Классный руководитель стояла с тетрадкой и записывала каждое ведро, следя, чтобы мы выполняли норму. Не выполнишь – будет нагоняй, снижались оценки.

Как сейчас помню, обожрались мы как-то винограда и лежим на солнышке, перевариваем под звук работы трактора. Рядом валяются ведра и распотрошенные тормозки.

- Госсподи! – взвыл опытный двоешник по всем предметам по имени Даниил. – Мы тут лежим, а нам потом оценки снизят.

- Дадада! Проклятый совок! – утвердительно кивнул Ваня, который в школу ходил строго в свободное от выпаса овец время. То бишь через день. За что к нему домой ходили учителя и участковый. – Инструментов не выдают. Как же здорово было бы, вместо того, чтоб горбатится за деньги (до трехсот рублей, кстати. Пять велосипедов, если переводить на твердую валюту) на этой виноградной плантации, посидеть в классе и послушать геометрию. Классная еще стоит и ведра записывает. Могла бы и не записывать, кстати. Это не по-социалистически, я считаю – начислять зарплату в зависимости от того сколько винограда я лично собрал. Надо же взять и все на всех поделить. Поровну. Чай не капитализм сейчас какой-то.

- Оххх. Украденное детство. – вздохнули пацаны.

Как сейчас помню – едем мы в 1988 году на море. На территорию соседнего ныне, государства. Едем поесть шашлыка.

Унылая в общем-то ситуация – одному из нас разрешили забить барана из личного подворья, другой выпросил у отца машину, кряхтя и вздыхая скинулись мы вчетвером по 20 копеек на десять литров бензина и поехали на море есть шашлык. Могли, конечно, и не тратиться на бензни, а стрельнуть у любого водилы на дороге, но вот решили шикануть. Могли бы в лесок рядом с селом, а не на море, но вот дурь какая-то совковая прибила – давай к морю. Езды-то всего час и гаишников почти нет. Можно вообще полями проехать...

- Как мы живем, а? – жаловались все, когда закончился шашлык. – Ну почему? Почему мы должны либо ждать бесплатную путевку на море, либо платить за нее аж пятьдесят рублей. Это же практически вся моя стипендия! Подумайте! Целая стипендия за какие-то 10 дней на море! Это же треть от зарплаты простого рабочего. Ну вот приехали мы на море, потратив целых три рубля на всех – это же дикость!!! Куда лучше было бы, если бы путевка на море стоила хотя бы десять моих зарплат и пришлось бы пересекать восемь таможень при этом. Причем, совсем идеально было бы уплатить хотя бы триста долларов за проживание воон в том пансионате. И пусть там не меняется ничего. Ни питание, ни койки. Просто пусть вырастет цена и куча таможенных постов. Пусть настанет царство процветания здорового капитала.

Да, железная дорога не была дорогая. Мы могли поехать и к родственникам в Латвию и в Москву.

Да. Я помню. С детства помню ломоть домашнего хлеба величиной со штыковую лопату и слоем варенья в минимум сантиметр.

- Колбасы бы! – простонал брат перепачканным ртом. – Очень хочется колбасы. Не докторской по два-двадцать, которая в магазине есть, а какой-нибудь другой.

Нормальный ребенок всегда страдает от отсутствия колбасы! Я ни разу в жизни не видел ребенка, который бы выбрал хлеб с повидлом, а не бутерброд с колбасой.

- Успокойся, Александр! Потерпи, брат! – сказал я брату. – Скоро весь этот режим рухнет и мясокомбинат нашего города, крупнейший на юге Молдавии, наконец-то сдохнет! Сдохнет потому что сдохнет животноводство! Которое сдохнет потому что сдохнет сельское хозяйство вообще! Которое сдохнет из за мудрых реформ и из за того, что энергоносители вырастут в цене, а закупочным ценам на зерно вырасти никто не даст во имя пенсионеров и прочего популизма. Тогда у нас здесь будет офигенное количество дорогой колбасы из подозрительных материалов. Вот тогда и наедимся.

- Ура! Ура! Поскорей бы! – запрыгал от радости брат. – Мне негде будет работать и мне придется уезжать из родного села!! Это спасет родное село от разрушения и спивания населения!

А еще помню как мы ехали на какой-то рок фестиваль в Москву. Скорпионс посмотреть и всякое прочее. Платить по целых двадцать пять рублей за перелет на самолете мы не решились, потому что глупо отдавать полстипендии на перелет в Москву. И решили мы проехаться поездом за шесть рублей с морды лица. Вообще, конечно, двенадцать стоил билет, но по студенческому билету – шесть. Пришли за две недели и купили билеты.

- Где очередь?! – кричали мы. – Что это за подлость такая, а? Почему есть билеты? Почему милиционер гоняет этого человека, который пытается скупить все билеты и потом впарить их нам за две цены? Разве он не понимает, что он душит мелкий бизнес? Что за подлость такая - кормить обедом в ресторане за два рубля? Что за порядки на железной дороге? Что вы нас принуждаете постоянно ездить на какие-то концерты?! То в Одессу за рубль пятьдесят, то в Москву за шесть. Опять же - колбасу эту возить обратно. Где у вас сердце?

- Мало... Мало чего-то велосипедов. – угрюмо сказал друг Серега, после того как мы закончили играть в «футбол на велосипедах». – Всего-то от десяти до двадцати человек приехало на стадион. А все потому что велосипед стоит от пятидесяти до восьмидесяти рублей. Если бы он стоил соизмеримо с зарплатой воспитательницы детского сада – было бы гораздо больше народу на велосипедах. Иногда еду на пруд купаться в компании тридцати пацанов и думаю – почему так мало велосипедов?

- И не говори. – согласился я - Я всего лишь четвертый велосипед сейчас доламываю.

- Видимо ты из зажиточной и привилегированной семьи. – понимающе кивнул Серега.

- Конечно. – кивнул я. – В селах на юге Молдавии существует много привилегированных семей.

- А я вот из простой. – гордо сказал Серега. – У меня всего лишь второй велосипед. Ну если не считать «школьника» и «орленка». Ну и в детстве там.. трехколесный..

Телевизор у нас был черно-белый с трансформатором. Трансформатор периодически плавился и перегревался. Но без него телевизор бы моргал и смотреть его было невозможно. В нашем городе был один телеканал. Второй пришел к финалу советской власти.

- Всего один канал. – горестно протянул как-то сосед по лестничной площадке. – Опять придется сидеть во дворе с мужиками и разговаривать обо всем. Или в домино-шахматы-карты играть. Так плохо быть зомбированным, когда ты не знаешь что ты зомбирован. Или опять придется читать эти чертовы книги, которые невозможно достать и приходится брать почитать у соседей, с которыми я знаком. Куда лучше было бы, если бы каналов было под шестьдесят. Тогда бы я совсем не знал соседей, потому что вместо разговоров лежал бы дома и клацал по пульту телевизора.

И книжки мне были бы не нужны. Ведь будут же каналы. Куда еще и книжки? Опять же детишкам радость – куча каналов с мультиками. Пусть сидят дома и смотрят. А то они играют везде. А если дерутся – их разнимает любой прохожий. Ну ничего-ничего... Скоро это кончится и всем станет плевать на то что двое детей дерутся.

Скоро детям начнут продавать сигареты и пиво и тогда они смогут покурить и попить пивка на детских площадках.

- Скорей бы, скорей! – радовались мы.

Нам очень хотелось пива, сигарет и мультиков.

Материал взят: Тут