Рубить лучше капусту, чем врагов ( 4 фото )
- 24.10.2021
- 8 176
Октябрь – месяц в России примечательный и важный. «Октябрь уж наступил», - писал Пушкин, как недавно выяснилось, совсем не про пролетарскую революцию. Что она по сравнению с другим излюбленным российским занятием – рубкой капусты.
Если вы думаете, что это исключительно крестьянский досуг, то ошибаетесь. Этому развлечению отдавали должное все жители, имевшие огороды. И непременные веселье и радость сопутствовали каждому «капустнику». Вот посмотрите сами на занятное описание в журнале «Всемирная иллюстрация» за 1883 год. А картинки с сечками и бочками – из музея в Мышкине. Мне их оттуда дочка прислала. Итак, отправляемся «на капусту» в XIX век:
«Много лет тому назад пришлось мне провести целое лето в N-ской губернии. Провинциальная глушь, на счет которой так щедро проходились наши дешевые юмористы, в моих глазах всегда имела какую-то особенную прелесть... Там, в этих забытых мирных уголках и солнце как будто ярче светит, да и люди как будто добрее... и там-то именно еще можно получить приглашение «на капусту».
Жил я в Ч., на окраине города, нанимал комнату в доме одного отставного чиновника Ивана Егоровича Завалишина. Завалишин был старик лет 50-ти, бодрый и крепкий на вид. Он уже давно находился в отставке, обладал собственным домиком с небольшим количеством, земли и считался отличным хозяином.
Хозяйство Ивана Егоровича, действительно, велось в порядке: он и жена его, Наталья Романовна, были люди домовитые и всяких запасов на зиму было у них вдоволь. Октябрь приходил к концу. Сижу я как-то у окна и пишу, вдруг слышу голос Ивана Егоровича.
— Как посмотрю я на вас, Матвей Матвеевич, так даже жалко становится.
— Что так? — спросил я.
— Да как-же, помилуйте — живете вы у нас. С мая месяца и за все лето хоть бы раз какой ни на есть моцион себе задали. Ни в лес за грибами или ягодами не ходили, ни на охоту, ни рыбы не ловили... сидите себе целый день дома, да пером скрипите. А пришел к вам, Матвей Матвеевич, так сказать, с приглашением: будьте добры, пожалуйте к нам сегодня «на капусту».
— На капусту? — спросил я.
— То есть на рубку капусты — у меня, как сами знаете, огород-то не маленький, кочней-то до тысячи наберется... так вот мы, благословясь, всей семьей, выпьем, закусим, да и приступим к делу. А вам, по крайности, моцион будет.
Таким образом я получил приглашение «на капусту».
Часам к двенадцати стали собираться гости. Первым пришел отставной чиновник Шилкин, бывший сослуживец Ивана Егоровича, имевший тоже огород и постоянно споривший с Завалишиным о хозяйстве. С ним пришла и его дочь, девушка лет 18-ти, скромная и тихая: явился учитель из городского училища, высокий и рослый брюнет, говоривший басом; пришли супруги Гвоздевы со всеми своими чадами и домочадцами и, наконец, пришел господин лет 35-ти, которого Иван Егорович называл почему-то Дормедонтом Антонычем.
Наталья Романовна и дальняя родственница ее, Васса Петровна, встречали гостей и просили «закусить чем бог послал».
Мы приступили к закуске, на которую в особенности налег учитель. Разговоры преимущественно вертелись на капусте — об урожае ее и отличном качестве. Причем Шилкин постоянно возражал Ивану Егоровичу, к немалому огорчению последнего. Особенно бурное пререкание вышло у них из-за какого-то капустного червя и средствах к его истреблению.
Между тем, на дворе около амбара, уже все было приготовлено к ожидавшей нас рубке. Громадные кочни, белые и крепкие как бомбы, лежали кучами; тут-же были корытца и стояли прислоненный к ним сечки. Иван Егорович собственноручно раздал нам всем сечки и расставил нас всех по местам. Между тем два внука его таскали кочни и бросали их в корытца.
— Ну, Господи благослови! — произнес Завалишин, и с этим возгласом мы дружно принялись за работу.
Сознаюсь, что с непривычки она показалась мне утомительной, но скоро я втянулся и, действительно, рубил не хуже других. Картина была довольно своеобразная: двор, заваленный капустой, ряд корытцев и около них группа людей с сечками в руках... День быль серенький, но теплый, и вся окрестность утопала в какой-то синеватой дымке.
Рубя капусту, мы весело болтали между собою. Нарубленная капуста складывалась в бочки; и таким образом мы рубили вплоть до обеда, которому все оказали должную честь, так как продолжительная мускульная работа вызвала аппетит. Учитель под конец обеда провозгласил тост за здоровье хозяев и даже хотел прочесть какие-то стихи, но запутался на третьей строке и опустился на стул.
После обеда мы снова принялись за рубку, но к вечеру вся капуста, предназначенная к приготовлению впрок, была изрублена и уложена в бочки. За ужином Иван Егорович поблагодарил нас всех за оказанную «помочь», и я вернулся к себе в комнату под приятным впечатлением весело проведенного дня. Много в жизни получал я всякого рода «приглашений», но ни одно из них не доставило мне такого удовольствия, как это милое патриархальное приглашение «на капусту».
Если вы думаете, что это исключительно крестьянский досуг, то ошибаетесь. Этому развлечению отдавали должное все жители, имевшие огороды. И непременные веселье и радость сопутствовали каждому «капустнику». Вот посмотрите сами на занятное описание в журнале «Всемирная иллюстрация» за 1883 год. А картинки с сечками и бочками – из музея в Мышкине. Мне их оттуда дочка прислала. Итак, отправляемся «на капусту» в XIX век:
«Много лет тому назад пришлось мне провести целое лето в N-ской губернии. Провинциальная глушь, на счет которой так щедро проходились наши дешевые юмористы, в моих глазах всегда имела какую-то особенную прелесть... Там, в этих забытых мирных уголках и солнце как будто ярче светит, да и люди как будто добрее... и там-то именно еще можно получить приглашение «на капусту».
Жил я в Ч., на окраине города, нанимал комнату в доме одного отставного чиновника Ивана Егоровича Завалишина. Завалишин был старик лет 50-ти, бодрый и крепкий на вид. Он уже давно находился в отставке, обладал собственным домиком с небольшим количеством, земли и считался отличным хозяином.
Хозяйство Ивана Егоровича, действительно, велось в порядке: он и жена его, Наталья Романовна, были люди домовитые и всяких запасов на зиму было у них вдоволь. Октябрь приходил к концу. Сижу я как-то у окна и пишу, вдруг слышу голос Ивана Егоровича.
— Как посмотрю я на вас, Матвей Матвеевич, так даже жалко становится.
— Что так? — спросил я.
— Да как-же, помилуйте — живете вы у нас. С мая месяца и за все лето хоть бы раз какой ни на есть моцион себе задали. Ни в лес за грибами или ягодами не ходили, ни на охоту, ни рыбы не ловили... сидите себе целый день дома, да пером скрипите. А пришел к вам, Матвей Матвеевич, так сказать, с приглашением: будьте добры, пожалуйте к нам сегодня «на капусту».
— На капусту? — спросил я.
— То есть на рубку капусты — у меня, как сами знаете, огород-то не маленький, кочней-то до тысячи наберется... так вот мы, благословясь, всей семьей, выпьем, закусим, да и приступим к делу. А вам, по крайности, моцион будет.
Таким образом я получил приглашение «на капусту».
Часам к двенадцати стали собираться гости. Первым пришел отставной чиновник Шилкин, бывший сослуживец Ивана Егоровича, имевший тоже огород и постоянно споривший с Завалишиным о хозяйстве. С ним пришла и его дочь, девушка лет 18-ти, скромная и тихая: явился учитель из городского училища, высокий и рослый брюнет, говоривший басом; пришли супруги Гвоздевы со всеми своими чадами и домочадцами и, наконец, пришел господин лет 35-ти, которого Иван Егорович называл почему-то Дормедонтом Антонычем.
Наталья Романовна и дальняя родственница ее, Васса Петровна, встречали гостей и просили «закусить чем бог послал».
Мы приступили к закуске, на которую в особенности налег учитель. Разговоры преимущественно вертелись на капусте — об урожае ее и отличном качестве. Причем Шилкин постоянно возражал Ивану Егоровичу, к немалому огорчению последнего. Особенно бурное пререкание вышло у них из-за какого-то капустного червя и средствах к его истреблению.
Между тем, на дворе около амбара, уже все было приготовлено к ожидавшей нас рубке. Громадные кочни, белые и крепкие как бомбы, лежали кучами; тут-же были корытца и стояли прислоненный к ним сечки. Иван Егорович собственноручно раздал нам всем сечки и расставил нас всех по местам. Между тем два внука его таскали кочни и бросали их в корытца.
— Ну, Господи благослови! — произнес Завалишин, и с этим возгласом мы дружно принялись за работу.
Сознаюсь, что с непривычки она показалась мне утомительной, но скоро я втянулся и, действительно, рубил не хуже других. Картина была довольно своеобразная: двор, заваленный капустой, ряд корытцев и около них группа людей с сечками в руках... День быль серенький, но теплый, и вся окрестность утопала в какой-то синеватой дымке.
Рубя капусту, мы весело болтали между собою. Нарубленная капуста складывалась в бочки; и таким образом мы рубили вплоть до обеда, которому все оказали должную честь, так как продолжительная мускульная работа вызвала аппетит. Учитель под конец обеда провозгласил тост за здоровье хозяев и даже хотел прочесть какие-то стихи, но запутался на третьей строке и опустился на стул.
После обеда мы снова принялись за рубку, но к вечеру вся капуста, предназначенная к приготовлению впрок, была изрублена и уложена в бочки. За ужином Иван Егорович поблагодарил нас всех за оказанную «помочь», и я вернулся к себе в комнату под приятным впечатлением весело проведенного дня. Много в жизни получал я всякого рода «приглашений», но ни одно из них не доставило мне такого удовольствия, как это милое патриархальное приглашение «на капусту».
Материал взят: Тут