Приключения финна в Сибири ( 7 фото )

Бабушка моя была русская. Ее семья принадлежала к военному сословию, ее отец служил офицером в разных уголках империи, от Балтийского моря до китайской границы. Семья всегда ездила с ним, так моя бабушка и оказалась ребенком в Сибири. Не помню, чтобы она считала это чем-то особенным. Для их менталитета Сибирь, наверное, была такой же царской волостью, как любая другая точка России. Как, впрочем, и сегодня.

Наши дети знакомы с Россией по отдыху на даче на Ладоге.


Переездом в Сибирь они не особенно возмущались, возможно, потому, что не имели ни малейшего представления, что их ждало в Якутии и где она вообще находится. На самом деле наш старший 7-летний сын хотел переехать в Якутию аж на три года, чтобы не участвовать в Хельсинки в танцевальном вечере четвероклассников на День независимости — не надо надевать костюм и крутить дамами перед телекамерой. Сибирь ему казалась меньшим злом.

Якутск, залитый солнечным светом, был очарователен.

Молодежь на площадях играла в баскетбол, а семьи нежились на песчаных пляжах реки Лены. Но мы в городе задерживаться не собирались. Это было бы слишком легко. Нам нужно жилье как можно ближе к природе, на этот счет мы с женой, к счастью, сошлись во мнениях. Дело в том, что именно в сельской местности видишь настоящую Сибирь. Да и пасти отару наших малышей на лоне природы будет куда проще.

Заключили договор. Октябрина уверяла, что в Якутии это делается путем рукопожатия.

С таким прицелом я выискал на карте деревню Тёхтюр, 800 жителей и расстояние до города 43 километра, в Сибири это час езды — то, что надо.

За дом Октябрина попросила приемлемую для нас цену: 5000 рублей в месяц. В Якутске жилье такого метража стоило бы в пять раз дороже. Дополнительно надо было оплачивать коммунальные расходы за электричество и газ. А вот удобств, таких как вода и туалет с канализацией, в доме не было, как, впрочем, и во всей деревне. Уборная, по местному обычаю, находилась в дальнем углу двора. Похоже, этой зимой семейному проклятию в виде долгого сидения в туалете придет конец.

Заключили договор. Октябрина уверяла, что в Якутии это делается путем рукопожатия.

Первые дни у нас ушли на то, чтобы обжиться в доме и кое-что приобрести. Нам нужен был ушат, посуда и тазик, чтобы ее мыть. Для ночных нужд мы купили взрослый горшок. Дома у нас были все неудобства: внутри не было ни горячей, ни холодной воды, соответственно, не было и туалета с душем. Так часто бывает в сельских домах в Якутии. Причиной тому вечная мерзлота, которая под нашей деревней достигает 200–400 метров в глубину и не дает провести подземную канализацию. Наземный водопровод требует очень хорошей изоляции, а деньги на нее есть только в городах.

.

Из-за вечной мерзлоты нельзя выкопать колодец. Воду в деревню два раза в неделю привозила специальная машина, которая набирала ее из озера рядом. Кому нужна вода, вывешивал на воротах красный флаг. Машина не очень придерживалась

расписания, и надо было постоянно прислушиваться, не привезли ли воду. Бочка воды стоила 1,5 евро — 100 рублей. Веселый водовоз — любимый тёхтюрец моей жены. Он рассказал, что мы — частая тема для разговора у деревенских.

Чтобы самим помыться, во дворе была баня. Мы начали готовиться к зиме: нарубили дров, натаскали камней для печи, которая совсем не соответствовала финским стандартам. Ржавая железная печурка, сверху пара камней и керамические изоляторы провода. Баня во дворе — это вообще роскошь, у многих и такой не было.

Баню в Якутию завезли русские. Один местный мужик все удивлялся, спрашивал меня, зачем вообще она нужна. И тут же добавлял, что русские всегда потом пахнут. Для меня загадка, как вообще моются якуты, наверное, другим способом, может быть, в избе в тазу?

К нашему большому сожалению, в доме мы были не одни: ночью по полу и по столу расползались тараканы и доедали крошки.

В Тёхтюре царила пасторальная идиллия. Вокруг свободно разгуливали лошади и коровы, и надо было следить, чтобы они не вошли к нам во двор и не пожрали Октябринины посадки.


Время от времени мимо с грохотом проезжали трактор или машина, иногда всадник. Окна старых домишек украшены цветными наличниками, а во дворах стояли резаные деревянные сэргэ — ритуальные столбы.

К нашим дверям стал подходить народ по своим каким-то делам. Полицейский — проверить, правда ли мы тут живем, и заодно отругать за разбросанное на полу лего. Пришел безногий, пахнущий перегаром мужик и попытался продать нам замороженных карасей, потому что ему позарез нужны были деньги. Купили. Другой такой же — автоматический фотоаппарат. Не купили. Другой деревенский постарше упрямо предлагал нам купить скамейки, сплетенные из ивовых прутьев, но мы ответили, что они не поместятся в наш багаж. Мужчина из Центральной Азии приходил за козлом Василием, который уже не вернулся.

Да, приспособиться к жизни местных было не легко, но и не так трудно, как думали многие. Многие односельчане нас обеспокоенно расспрашивали, не обидел ли нас кто, не угрожал ли кто, не мешали ли пьяные. Нет. За все время в Якутии мы не испытали на себе агрессии.

Это типичная якутская бабушка, или «эбе», она прямо говорила все, что думает. По ее словам, мы «мешаем учебному процессу», мы «бремя» и «наказание», которое свалилось ей на голову. Правда, спустя некоторое время она стала очень дружелюбной и даже отправляла мне мемы в Whatsapp. Ее мучения можно понять: в классе сидел не только мой сын, но еще и я с ним.

В России начало учебы в школе означает для родителей головную боль с поступлением и большие финансовые затраты.

Учебники детям выдают, а вот рабочие тетради и просто тетради по разным предметам надо покупать самим. Все это продается в разных местах, и мы неделю охотились за школьными принадлежностями по всему Якутску. Еще нужны были акварельные краски для уроков рисования, пластилин для поделок и зеленая футболка для урока физкультуры — дети должны заниматься спортом в одинаковых костюмах, кто бы сомневался!

Наша учительница — приятная молодая женщина. Однако первые несколько недель она была на больничном и вообще до конца года часто отсутствовала. Ей на замену поставили учительницу постарше. Ее основная нагрузка — домашнее обучение для 25 детей с инвалидностью, но из-за того, что надо было выйти на замену, инвалидов пришлось перевести на заочное обучение по скайпу. Это типичная якутская бабушка, или «эбе», она прямо говорила все, что думает. По ее словам, мы  «мешаем учебному процессу», мы «бремя» и «наказание», которое свалилось ей на голову. Правда, спустя некоторое время она стала очень дружелюбной и даже отправляла мне мемы в Whatsapp.

.

Ее мучения можно понять: в классе сидел не только мой сын, но еще и я с ним.

Я вернулся на школьную скамью, потому что хотел на первых порах помочь ребенку. Нам обоим это давалось непросто: уроки шесть раз в неделю и на двух языках, бедный сын, он не понимал ни одного, а я — только один.

Английский в России в школах, как правило, преподают довольно плохо, в этом отчасти виноваты учебники. Так, в учебнике английского, изданном в Москве (!), детей учили задавать очень важные вопросы: «Are you a vegetable?» («Ты овощ?») и «Are you a mineral?» («Ты минерал?») и говорить другим, что «I’m a hen» («Я курица») и «We are not friends at all» («Мы вовсе не друзья»).

Второклассники узнавали, что поезд по-английски говорит «jiggity jig», а посуда «clinkety clink».

Бывало, женщины в голос оплакивали трудную судьбу наших детей и осуждали нас за то, что мы притащили их с собой в Сибирь. Мою жену некоторые односельчане прозвали «женой декабриста», вспоминая восстание русских интеллектуалов начала XIX века. Царь сослал их в Сибирь пожизненно, и жены добровольно последовали за ними. Хотя моя жена и согласилась отбыть со мной срок в Сибири, она была не в особом восторге от нашего «отпуска». Ей выпало обеспечивать наш быт и работать домашней учительницей для нашего старшего, который помимо программы в русской школе должен был делать все задания по программе второго класса финской школы.

.

Жена ныла, что в Якутии у всех есть мнение по поводу воспитания детей, того, как себя вести, и даже по поводу внешнего вида. Нам говорили, что у наших мальчиков слишком длинные и непричесанные волосы, что им нельзя играть в лужах и кататься на перилах. Многие считали, что наши дети не умели вести себя тихо, ждать, стоять в очереди — что правда.

Самое частое русскоязычное слово ободрения тут — «нельзя».

Двое младших детей пошли в Тёхтюре в садик, но только через месяц после приезда, когда мы предъявили все необходимые медицинские справки. Они ходили в садик только утром, когда жена делала работу для Финляндии. Ничего, что только полдня,

по деньгам это небольшие траты — всего 140 рублей в месяц за ребенка. Детский сад «Кэнчээри» («Новое поколение») — отполированный временем деревянный дом, дощатый пол, выкрашенный в поносно-коричневый цвет, был по-домашнему кривым.

Жена ныла, что в Якутии у всех есть мнение по поводу воспитания детей

В детском саду не текла вода из крана, а вместо туалета — отдельная горшковая комната, там на полке аккуратным рядком стояли эмалированные горшки. Для мальчиков дополнительно предоставляли два больших ведра, чтобы писали стоя.

Детям пришлось туго — все вокруг тараторили на двух родных языках, на русском и на якутском. Языковое погружение оказалось не таким простым делом, как я думал. Младшие за короткое время в садике не успевали хорошо выучить ни один  из двух местных языков, их словарный запас на русском состоял из отдельных слов типа «машина», «кушать» и «спасибо». И конечно, плохих слов, которым старшие ребята их старательно обучали. Воспитатели и даже другие дети говорили с нашими детьми на русском, а не на родном якутском, хотя наши дети не понимали ни того ни другого. В советское время русский язык был «международным языком общения», и эта установка, похоже, до сих пор в ходу. Дошкольники, деревенские ребята, выросшие в абсолютно якутоязычном окружении, на удивление хорошо говорили на русском. Наверное, это объясняется просмотром телевизора, и еще это язык игр, но родители и воспитатели, конечно, также склоняли их к изучению русского.

С финскими одноклассниками наш старший поддерживал связь тем, что писал для них блог. Там он докладывал, что самая вкусная сибирская еда — это печенье Oreo и пельмени из оленины, как тут все бы отморозили пальцы, если бы играли в Pokemon Go. Он описывал, как ужасно ходить в туалет на улице, когда у тебя температура 39,3, а на дворе сильный мороз, и как он с братьями снегом забивал отверстия между бревнами в бане, чтобы внутри было теплее. Он радовался, что школу закрыли из-за морозов. В финском тексте он между делом вставлял выученные русские слова и использовал кириллицу, например: «Мы mentiin Jakutskiin» (мы поехали в Якутск) или «söimme шашлык» («Мы ели шашлык»).


Прожил ли Юсси в Сибири год или больше? Читайте в книге. Добавим, что финн не ограничился Якутском. Он побывал и в обычной деревушке Энурмино на Чукотке и знаменитым на весь мир своими алмазами Мирном, на Камчатке и во Владивостоке, Колыме и Благовещенске, и отовсюду вывез впечатления.

Материал взят: Тут