Партийный билет ( 223 фото )

- кинолента товарища Пырьева, 1936 год.

А пока вы, граждане, рассаживаетесь согласно купленным билетам, я коротенечко напомню основные правила нашего киноклуба. Во-первых, никто не уходит до конца ленты, а во-вторых, мы крутим весь фильм целиком - это вам не какое-нибудь буржуазное ревью, где рекой льется шампанское, где бабы машут толстыми ляжками, где оркестр из сенегальцев, нет. Это наше советское кино, снятое нашими советскими людьми и для них же.

Теперь о фильме. Режиссер Пырьев снял не только кино, но и свою жену в нем. Это, товарищи, была дружеская шутка, хотя и чистая правда. Но не в этом дело, главное тут то, что фильм этот очень нужен, особенно сегодня, когда в Черном море угрожающе дымят броненосцы военно-фашистского блока НАТО. Тем более, он нужен был вчера, когда вышел на советские киноэкраны. Потому что бдительность, товарищи, бдительность и еще раз она же.

Так, мне кричат, что все готово - тушим свет, приступаем к просмотру.

1932 год. Группа москвичей плывет по реке и, естественно, не тонет.


Все они, как это обычно и бывает, смеются, играют на музыкальных инструментах и поют.

Радость, радость, радость!
Счастье, счастье, счастье!


Но тут, уже не успевая на веселый пароход, с пристани сигает (прыгает) неизвестный нам гражданин. При этом он обмачивается.


Все смеются, но без злобы, а по-товарищески.


А неизвестный гражданин и не обижается.


Между тем, дьявольский пароход продолжает свое адское плавание: вслед за песнями начались и пляски.




Нас знакомят с двумя персонажами киноленты - Анной и Яковом. Они товарищи, работают на одном заводе, а еще Яшка испытывает к Анке сильного, всепоглощающего чувства. Она же не замечает их (и Яшу, и его чувство), даже несмотря на то, что он снял спинжак и надел его на ее хрупкие плечи.


За всем этим с интересом наблюдает неизвестный нам гражданин, он же обмоченный. В завязавшемся разговоре выясняется, что никакой он не неизвестный, а совсем наоборот - молодой рабочий с Иртыша, настоящий чалдон. Так и сказал, - я, сказал он, настоящий, - только через "е", челдон.


Распрощавшись с Анной и Яковом, чалдон приходит к знакомой ему еще по родной сибирской деревне девушке, но та оказывается погрязшей в мещанском уюте и не может принять земляка.

Уют.


Тоже чалдонка.


Мещанский муж.


Уходит.


Но в последний момент чалдонка все-таки вырывается из мещанского болота и догоняет нашего героя.


Однако только лишь за тем, чтобы передать ему рыбу холодного копчения. Ночевать ему все еще негде.


В это же самое время Яша провожает Анку домой и неловко флиртует. Надо сказать, что хотя Анна и не красавица - мягко говоря - но Яков уж совсем омерзителен. Мимикой своей хари, словарным запасом и умственным развитием он напомнил мне Тонью-лунатика из "Секрета тропиканки" (олды поймут, куколды тоже, но об этом позже).


Возвращаясь от Анки, Яков встречает чалдона и на радостях - душа у меня, брат, сегодня на распашку - приглашает его переночевать у себя.



А чуть позже Яша приводит нового друга на свой завод и показывает мастеру. Друга показывает.

Новый друг.


Мастер.


Забежавшая в цех Анка, тут же пролившая воду на свои несуществующие, как советская демократия, груди. Идем, кричит она Яше, там наша стеннушечка лежит и сохнет, надо резать, не дожидаясь выхода "Правды". Ударница же - газету делать, это вам не в горячем цеху прохлаждаться.


Закончив нести белиберду, Анка спрашивает про челдона - кто, мол, такой, как фамилия?


А тот и отвечает - Пашка я, Куганов. Из крестьян, стало быть. Строил Магнитку, а теперь в Москву приехал, развивать в себе трудовую дисциплину, общественную сознательность и непримиримость к врагам нашей диктатуры пролетариата. На завод вот ваш, воню... родной, советский, работать пришел.


Этот монолог замечает уже известная нам чалдонка, перманентно погрязающая в мещанском болоте. Несмотря на то, что еще вчера она носила Павлу рыбу, теперь на ее лице мы видим удивление, недовольство, испуг.
Не рад и Павел.

В чем тут может быть дело?..


Между тем, в редакции заводской стенгазеты Полный Резец, в кавычках.


Работа кипит.


Нет, серьезно.


Тяжело все-таки заниматься общественной нагрузкой. Но кто-то же должен?


Яша, а кто это там поет? А на улице действительно пели и не без красивости в голосе, что для советского фильма той эпохи дело необычное.


Так Пашка же, Куганов!.. Вот такой парень! Во!


А, Пашка...

*храпит по-партийному


Входит секретарь, но не простой, а партийный. Сперва он напомним мне доктора Шаца из ОСП, но потом я пригляделся и понял, что это советский Тирион Ланнистер.


Товарищ Тирион говорит Анке, что забирает Яшку себе, для партийных нужд, и они уходят, оставив девицу наедине с "Резцом".


В окне тут же возникает Павел, с гитарой.


Павел, вы что тут делаете?
Самообразованием занимаюсь. Хочу историю партии узнать.


Когда он это сказал - а именно это он и сказал - лицо Анны осветила теплая, ласковая улыбка, похожая на оскал смертельно раненого зверя.


Неизвестно, чем это все бы закончилось, но тут начался щитшторм и стенгазету в прямом смысле разнесло к хуям.



Впрочем, это не помешало товарищам посмеяться над собой.



Вернувшийся от секретаря Яша застал уже совсем идиллическую картину.

Любовь всей его жизни воркует с другом.


А Яше и норм.



Утром друзья проводили Аннушку домой.


Хайль Гитлер, - сказала им Анка, протянув руку от сердца к солнцу, и начала прощаться.


С Пашей так.


А с Яшей так.


Но, как мы уже поняли, Якову многого и не надо, был бы рядом верный друг.


Люблю ее, говорит он друг, до зарезу - а сказать ничего не могу (тут Яша, говоря языком науки, пиздит по черному, поскольку пиздит он же не переставая, но пусть будет так) - что делать-то мне, брат?


Привыкший уже к одиночеству Павел показывает Яше свой правый кулак и говорит: коль любишь, так сватайся.



Но хуй там, как говорят, плавал. Выйдя от Анки в сильных чувствах, Яша получил некоторое удовлетворение в руках своего несостоявшегося тестя - и покинул дом любимой.


Едва он ушел, как показался Павел - но перед ним двери захлопнулись (папаша Анны чалдонов не жалует).


Яков страдает.


Паша поет Аннушке песни, бесстыдно тиская за плечико.


Происходит сближение.


Проходит, как мы понимаем, какое-то время, потому что сразу после сближения нам показывают несущуюся по заводу Анну, которая рассказывает всем о том, что скоро выходит замуж.

Эх, замуж выхожу, замуж!


А хто он?
Идиот!

*смеются по-женски


В таком состоянии Анна и застает убиравшуюся в помещении "Резца" чалдонку.


Ты его проверяй, во всем проверяй, он не тот, за кого себя выдает!


Стремительным домкратом входит Куганов.

Начинается пикировка мыслями, по Ковалю.


Не тот? А кто?!


Кто, я?


Ты, ты!


Женатый?!


Уборщица поспешно уходит, а из Павла, как солома из старого матраса, начинает переть правда.

Я, говорит он, не хотел рассказывать, но теперь скажу. Отец мой, человек сволочь, был зажиточным чалдоном - мы с ним давно не ладили, а потому я сызмальства на стройках, поднимал индустрию. Его раскулачили, но я смыл свой позор, свою вину перед советской властью. А чалдонка из нашей деревни, я ее раньше гулял, а теперь тебя люблю.

Так и сказал, опять-таки. А потом добавил - ты все знаешь, решай нашу судьбу. И вышел вон.


Растерявшаяся Аннушка попыталась обратиться было к Яшке, но тот отреагировал истерикой.


Что ты ко мне с этим Кугановым привязалась!


И упав на стол, зарыдал. В этой позе его и застал вернувшийся в "Резец" Павел.


К нему у Яши никаких претензий нет - это ж не на бабу орать, верно? Вот, говорит он ему, вот тебе карандаш, бери и садись. Что? Бери, садись и пиши - у кого есть что сказать по поводу приема товарища Куганова в члены, пусть придет и скажет.



Будущий коммунист, строитель светлого завтра.



А у Анны (если произнести, то забавно, как название маленького народца) было неспокойно на пламенном моторе, т.е. сердце. И она вновь идет к Яше - как коммунист коммунисту говорю тебе, пошли со мной, есть базарчик.


Это замечает Куганов и почему-то волнуется.


Меж тем - о Паше говорить не хочу, не проси!..


А Паша разговору пойти и не даст - Паша уже дергает за рубильник.


ХУЯК!


ААА!


Тревога! Тревога!! Тревога!!!





Пожар! Пожар! Горим! Горим!


Выводят товарища Куганова, спасшего завод.



Тут Анка устраивает скример - так заорала, что я чуть сушкой не подавился, честное слово. Лицо - вы сами видите, лицо как лицо, с лица не воду пить, как говорится. Лицо в общественной жизни предмет не главный, лицо и у Колчака было, а вот лицо в смысле политической физиономии - вот это не шутки. Но с этим лицом у Аннушки все в порядке.


В общем, Куганова уносят под одобрительный гул собравшихся, а Яше Анна говорит, что Пашка наш, молодец.


И вот, наслажденье торжества -




И главное!


Свадьба в узком кругу родственников, коллег и Яши.




Слово берет отец, старый беспартийный большевик. Что, говорит он, такое наша семья? И давай хвастать - младший сын у него-де летчик, старший - изобретатель на военном заводе ("на Западе бы дорого дали за его голову"), а Аннушка - ну, вы знаете. Стенгазету рисует.


И бабушка. Она есть, хотя для сюжета и социалистического строительства уже не важна.


Младший с половиною.


Старший с портупеею.


Горько! Горько!


Куколд Яков не выдерживает и уходит вон.


Но в дверях задерживается и еще раз смотрит на то, как Паша с Аннушкой целуются. Харя у Якова русопятая, тупая - он и  на Есенина похож немного. Пожуй-ка Яша говна-пирога.


Где-то надравшись, он идет плакаться к Тириону Тайвиновичу, партсекретарю, который в свободное от работы время паяет, но не кому-то, а что-то.


Из разговора становится понятным, что для Ланнистера известие о свадьбе Паши и Анны стало неожиданным.


Эх ты, участливо говорит он Яше, такую девку упустил! Дурак!
Яша плачет и просится на колхозную работу, в Сибирь.


Так и происходит.


Прощай Яша, привет от Паши.



Проходят три года.



Дорогая Аннушка, - пишет из чалдонской сибирской деревни Яков, - вот и пролетели три года с того момента, как я уехал из Москвы. Но они пролетели не зря. Тут в колхозах разворачиваются гигантские события, идет великая стройка. Враг не дремлет, враг стреляет, враг подбрасывает битое стекло в комбикорм... недавно я собрал наш актив возле памятника убитому в 1930 году комсомольцу Залетову, застреленному рукой классового врага кулака Зюбина. Будущие коммунисты... и т.д., а в оконцовке Яша сообщает, что скоро приедет в гости и вообще любит.





Все это Аннушка вслух прочитывает Паше во время езды на автомобиле в дом отдыха и бодрой товарищеской песни.



А Паша отвечает - ну какие могут быть враги? ты посмотри вокруг - силища! Москва! мы! уничтожим! сотрем! на газ жми, на газ!





Но вот и дом отдыха.


Сперва Паша озорно гоняется за Аннушкой по лесу, а потом начинает упрашивать ее поговорить с братом насчет его, пашиного, перевода на военный завод номер 33. Тут даже у самых юных зрителей должно уже что-то щелкнуть в голове, ну а мы продолжаем смотреть дальше.

Кстати говоря, фильм постоянно и неодобрительно подчеркивает, что Павел физически привлекает Анну - в отличие от бесполого активиста Яши, который, кажется, искренне нравится только партсекретарю.





Затем начинается крипота: вернувшись домой, Куганов принимается кружить Анну по квартире, а потом не выдерживает и поет.




Но в процессе срывается и истерически кричит: кем мы были раньше? а теперь вот! вот, Москва! в партии мы! не подступишься к нам! знай!


Паша, Паша, что ты говоришь? Ты что, все это делал не ради нашей страны, а из карьерных соображений?



Раздается звонок. Это звонит телефон. Паша подходит к нему, снимает трубку и говорит: "Алю?"


На следующий день - конспиративная квартира одной из фашистских разведок. Да, товарищи, наш Куганов - агент врага. Вы могли бы и раньше догадаться по его неестественной страсти и кулацкому прошлому отца.
Фашист благодарит Павла за умелое внедрение в Аннушку, партию и военный завод. Мы, говорит ему фашист, этого вам никогда не забудем. Но есть дело - нужен паспорт вашей супруги, на три дня. Мы его отдадим другой нашей диверсантке, она проберется в Кремль и нагадит в правительственный борщ. Ну, это я пошутил, чтобы вы не заскучали, но пачпорт действительно нужен, несмотря на все опасности для конспирации. Фашист успокаивает Пашу - кто-де будет сомневаться в вашей жене, она же проверенный член.
Ах, большевики такие доверчивые!..


Проходит некоторое время и Анну вызывает секретарь товарищ Тирион. Партбилет с собой? -  ласково спрашивает он. Конечно с собой, отвечает Аннушка и начинается рыться в нижнем белье. Не найдя его там, она начинает перетрахивать сумочку.


А вот это видела? - суровеет советский Ланнистер. Твой?


А?!


Мой!



Да не твой уже, не твой... С этим билетом в здании МК задержана женщина. Ты кому давала свой билет?! Ты его теряла?! Ты была в  Керчи?!


Начинается рассматриваться вопрос о членстве Аннушки в ВКП(б). Слово берет карлик-секретарь.


Партийный билет - не бумажка. Его нельзя хранить в сумочке, его нельзя потерять и забыть, о нем нужно думать и помнить! Этот билет наши старшие товарищи принесли нам через Сибирь, через тюрьмы и пытки!

Кто хочет высказаться?


Круто берешь, Тирион Тайвинович, - круто берешь. Конечно, она виновата, но надо сперва разобраться.


Разгильдяйство это!


Верно!


Раз ты потеряла партийный билет, то ты потеряла и наше доверие, вот.


То, что Анна ударница - это мы знаем. Это ей спасибо. Но то, что она потеряла билет, а враг воспользовался им - это извините. Это плохо. За ударничество мы ее хвалили - а за беспечность должны сурово наказать!


Собственно, все ясно!


Нет, не ясно! Нет, не ясно! Тут надо разобраться, продумать, а вдруг!.. Но тут безумную жестикуляцию идиота прерывает возглас Куганова. Он просит слова.




На лице Анны проступают надежда, вера и любовь.


Мне, начинает Павел, как мужу нелегко это говорить, но я в первую очередь член, а уже во вторую - член ячейки общества. И молчать не могу.


Пять дней классовый враг пользовался забывчивостью моей жены. Пять дней он мог проникать на заводы, в учреждения и детские ясли. Анна утратила главное - бдительность, а бдительность у нас, коммунистов, должна быть в крови.


Пока пораженные спичем Павла собравшиеся думали о том, в чьей именно крови должна быть бдительность коммунистов, секретарь объявил прения закончившимся и начал голосование. Большинством голосов Анну было решено из членов выписать.




А товарища Куганова - рекомендовать на завод номер 33! А ведь никто, и даже создатели фильма, не обратили внимание на то, что Павел говорил о пяти днях, в течение которых партбилет был в руках классового врага. Только я это заметил, человек владеющей тактикой перекрестного допроса, с юридическим прошлым. И я спрашиваю вас - почему пять дней, когда три? и откуда Павел вообще мог знать, сколько дней назад его супруга потеряла свой партийный билет?


Убитая горем и стыдом Анна плетется домой.


Она находит дерево, на котором Яша вырезал их имена.



Ой, - как бы говорит Анна, вот это я обмишурилась!


Без чувств она падает на диван и забывается тяжелым сном беспартийной. В этом состоянии ее и застает вернувшийся из Сибири Яша.


Яша?


Яша.


Яша!


Ну как ты, Анка?


Плохо, Яша, плохо... Меня... Меня... Меня из партии исключили!..



Как?!


Как?!!





Но ты мне скажи, как же ты мог - собственную жену и того... этого?..
Так я ж за бдительность!
Так-то оно так, а все же...


Дома.



Яша, ты чего?


И вновь начинается борьба взглядов, борьба двух идеологий - нашей, индустриально-тракторной, и ихней, кулацко-помещичьей.

Ты!


Я?


Он?


Мы?


Я давал тебе, - говорит Яша, - рекомендацию в члены, а ты скрыл свое кулацкое происхождение?! И тут мы понимаем, что Яша в Сибири не только поднимал передовые колхозы, но еще и немного работал с документами. Не такой уж наш Яков и дурак, выходит.


Ничего, кому надо - я сказал, - отвечает Паша, - она знала о кулацком происхождении моего отца.


Я смыл! Я заводы строил! Я заслужил быть членом нашей партии! Вот, смотри, смотри - одни благодарности, грамоты! Я ударник! Я электричеством ударенный!


Ударник-то ударник... Да не тот.

Многозначительно уходит (попытайтесь вообразить себе это).


А какой?

Кстати, единственное приличное лицо в советских фильмах той эпохи. Прямо анекдот какой-то - как хороших людей играть, так яши и тирионы, а как предатель какой - так народный артист Абрикосов, между прочим - Львович.


Яша, постой! Ты чего?!


Уйдя от Кугановых, Яша приходит в замок Ланнистеров, то бишь в партбюро.


А вы знаете, что наш Куганов - враг?
Как?


Видите фотокарточку?
Ну, Куганов и что?
Нет, не Куганов.


А кто?!


В это же время, собиравшая бумажки мужа Анна находит изорванное письмо. А там...



Зюбин?


Зюбин!

Вы, братцы, конечно помните, что это фамилия подлеца, убившего комсомольца, возле памятника которому собирал колхозный актив наш Яков. Выходит, что Павел не только не порвал всяких отношений с кулаком-отцом, но и сам является Зюбиным, то есть убийцей  (хотя можно было бы предположить, что комсу застрелил Зюбин-старший, но фильм в такие нюансы не вникает и мы не будем).



Не выдержала, натрепалась, дура?
Ты сам говорил, что коммунисты должны быть бдительными!
Так-то коммунисты, а ты беспартийная, тьфу!



Вот тебе хе-хе товарищ хе-хе Куганов направление на хе-хе наш военный завод! Иди смело, ни о чем хе-хе не подозревай.


Что вы, как можно!




Алло? Это товарищ Тирион - документы выдал. Нет, он ничего не заподозрил.


Хе-хе.


Скажите мне, гражданка чалдонка - о чем вы хотели меня предупредить три года назад?


Ой, чую впаяют Марье за недоносительство, но ладно, поверим фильму. Несознательная все-таки она девушка - как холостой был, так укрепляла вредительский организм рыбой, плакала, а как женился - так сразу кулак, так сразу Зюбин.


Между тем, -


И ясно где они им занимались.




Не дуйся, Аннушка - восстановят тебя, обязательно восстановят.


Скажи, Паша...
Паша.
Нет, скажи мне, Паша, а какая у тебя фамилия?


Кугановы мы.
Нет, не Кугановы... ты - Зюбин!
Ну и что? Да в Сибири у каждого по две фамилии - одна по паспорту, другая по прозвищу.
А в комсомоле ты под какой был?
Не бери меня на пушку, Анна. Ты же знаешь, что в комсомоле я не был.
Был! Ты убил секретаря комсомольский ячейки!


Реакция.


Анна достает пистолет, Анна говорит: "Пойдем!"
Лже-Куганов пытается свести дело к шуточному спору, дескать комсу убил случайно, но жена непримирима.


Непримиримость выглядит как-то так.


В этот момент в помещение входят Тирион, Яша и энкавэдэшники. .


Вот он, товарищи, вот этот кулацкий элемент. Он Зюбин, он враг, он педераст!


Пройдемте, гражданин.


Уводят.


Провожают.


Конец.


...

Поведем итоги. С одной стороны, фильм конечно наш - раскрыто коварство классового врага, готового лечь под коммунистку ради возможности вредить самому справедливому строю мира. С другой - красивых баб в фильме нет, а это большая художественная ошибка. Здесь товарищ Пырьев чего-то недоработал, недоохватил вопрос.
А если взять реверс, товарищи, то сцена в партбюро, с исключением Аннушки, передана очень жизненно - мне понравилось. Опять же, типажи мужские подобраны верно, со вкусом. Карлики, юродивые, еврей в кипе, а также чалдоны-вредители.

Материал взят: Тут