Общество спасения утопающих ( 17 фото )
- 09.03.2017
- 1 646
Почему в Англии XVIII века появилась мода спасать утопающих, какие приспособления использовали для возвращения с того света утопленников и как под эту моду подпал русский царь Александр I.
Прелюдия Интересная штука революция. Иногда она обращается длящимся десятилетия «пьяным угаром», оставляя тяжелое и продолжительное похмелье, а иногда – напротив, отрезвляет и заставляет задуматься. Последнее, безусловно, относится к Англии. После кровопролитной гражданской войны (1642-1649) пришедшие к власти «круглоголовые» казнили короля и установили в стране пуританскую диктатуру, во главе которой встал Оливер Кромвель. Эти окрыленные верой во Всевышнего господа, стремясь воспитать в своих согражданах истинную скромность и благоговейный страх перед Господом, запретили развлечения, закрыли театры и принялись рьяно следить за нравственностью населения. Но Кромвель умер, хмель рассеялся и англичане, поразмыслив, восстановили монархию.
Оливер Кромвель смотрит на тело казненного Карла I, картина работы Ипполита Делароша
Пережитый опыт позволил островитянам сделать правильный вывод: религиозный фанатизм ни к чему хорошему не приводит. И в умах людей произошла своего рода смена парадигмы: если раньше считалось, что человек должен думать только о чистоте души своей и не соблазняться пустыми радостями земной жизни, то к началу XVIII столетия на Альбионе сформировалось влиятельное движение теологов-рационалистов, утверждавших, что Божественный Архитектор сотворил совершенный мир, все элементы которого находятся в гармоничном взаимодействии друг с другом во имя всеобщего благоденствия. Иными словами, Господь создал мир для человека, и жизнью нужно наслаждаться здесь и сейчас.
Это, конечно, не значит, что изменились все без исключения – консерватизм изжить невозможно, но довольно изрядная часть населения действительно начала получать удовольствие от земного бытия, не испытывая чувства вины, которое тяготило христиан на протяжении многих столетий. Тем более что источников наслаждения в XVIII веке имелось в избытке. Благодаря развитию торговли в Лондон из разных уголков мира стекались экзотические товары (разноцветные ткани с рисунками, посуда, мебель и т.д.) Кроме того, активно развивалось местное производство красивых вещей. А так как к этому времени в стране образовалась, пусть и не очень широкая, но тем не менее, прослойка среднего класса (ремесленники, предприниматели), то появились люди неаристократического происхождения, которые могли позволить себе приобретать предметы роскоши и обставлять свои жилища всем тем, что называлось COMFORTS and DECENCIES. В связи с этим в Англии открылось множество роскошных магазинов, где по доступной для многих цене можно было купить все на свете. Помимо этого в крупных городах страны, и в первую очередь в столице, распространились общественные парки, театры, кофейни и многое другое.
Посетители художественного магазина, 1774 г.
Однако кроме удовлетворения своих потребительских и эстетических потребностей островитяне начали находить особое удовольствие в совершении добрых дел, причем до такой степени, что благотворительность сделалась своего рода модным трендом. И это тоже связано с переосмыслением сущности религии.
Одним из виднейших популяризаторов этого направления был Джон Тиллотсон (1630-1694), ставший в 1691 году архиепископом Кентерберийским. Этот человек призывал общественность оставить в стороне бессмысленное копание в теологических дебрях и, следуя примеру Иисуса, начать делать то, что подобает настоящему христианину, то есть - творить добро. «Если бы мы были проникнуты истинным духом христианства, то все это (теологические споры и религиозные распри) казалось бы нам безвкусным, бесцветным и убогим по сравнению с благословенным удовольствием, которое доставляют добрые дела».
Джон Тиллотсон, портрет работы Готфрида Кнеллера
Тиллотсон выявил шесть причин, почему благотворительность является источником величайшего наслаждения:
Во-первых, это способствует укреплению чувства собственного достоинства, так как благородный человек становится счастливее, когда он может разделить свое счастье с окружающими.
Во-вторых, добросердечие и щедрость – хороши сами по себе: «Совершение добрых дел – самое приятное удовольствие на свете. Это свойственно нашей природе, а все, что естественно – прекрасно».
В-третьих, благодетельный человек приобретает статус «доброго ангела и спасителя».
В-четвертых, это первостепенная обязанность верующего.
В-пятых, «осознание собственной добродетельности окрыляет душу даже в минуту предсмертной агонии».
И, наконец, в-шестых, «добрые дела вознаграждаются как в этом мире, так и в загробном».
К исследованию этого явления быстро подключились ведущие мыслители эпохи, из которых я бы выделил двух господ, придерживавшихся противоположных точек зрения. Энтони Эшли-Купер (граф Шефтсбери, 1671-1713) утверждал, что истинной добродетелью можно считать только искренние благие даяния, а те, кто совершает хорошие поступки, преследуя корыстные цели, достойны порицания.
Граф Шефтсбери
Однако философ и экономист Бернард Мандевиль (1670-1733) уверял, что бескорыстного добра не бывает. И даже если некто творит благо без видимой для себя выгоды, он в действительности, пусть и подсознательно, занимается самовозвеличиванием.
Бернард Мандевиль
Но оставим философские рассуждения профессионалам и обратим внимание на один примечательный факт. На фоне всплеска благотворительной деятельности в Англии XVIII стало входить в моду сочувствие, в смысле способность сопереживать страждущим и испытывать сладостный трепет в груди от лицезрения хороших поступков других людей. Внешне это проявлялось в повышенной слезливости населения, особенно тех, кто претендовал на благородство души: ведь ничто так не возвышает над грубой толпой, как чуткость и сострадание. Плакал кредитор, уверяя заемщика в том, что «будь моя воля, я бы отсрочил тебе платеж или даже бы простил долг, но, пойми, я не имею права!» Плакал политик, произнося на заседании парламента эмоциональную речь о высшей справедливости и счастии людском. Плакал… Короче говоря, плакали часто и обильно, не в пример нашим современникам, которые в минуты умиления или сочувствия способны выдавить лишь пару скупых слезинок.
Власти относились к таким умонастроениям граждан с нескрываемой симпатией, усматривая в них большую для себя выгоду, ибо человек, думающий лишь о том, как бы облагодетельствовать своих ближних, не станет раскачивать государственную лодку. Однако поддержку правительство оказывало в основном моральную, скупясь финансировать благотворительные проекты. Поэтому энтузиасты объединялись в различные сообщества и собирали с сердобольных богатеев пожертвования.
Мнимая смерть
Сейчас непросто отыскать человека, не освоившего искусство держаться на воде. Но в былые времена плавать умели единицы, и дня не проходило без того чтобы кто-нибудь не утонул. И хуже всего было то, что вытащив на берег ушедшего всего пять минут назад под воду человека, кто-то из «спасателей» принимался, рыдая, трясти бесчувственное тело, умоляя Господа сжалиться и вернуть жизнь недостойному рабу его. Остальные же стояли рядом и только разводили руками, мол, помер, ничего уже не сделаешь.
Однако кое-что сделать было можно. В итальянской научной литературе XV века нередко встречаются сведения об искусственном дыхании рот в рот, к которому издавна прибегали повивальные бабки. Врачеватели тоже не стояли на месте. Говорят, сам Парацельс (1493-1541) возвращал к жизни утопленников, умело орудуя мехами. Если это правда, то великий фармацевт, вероятно, прочитал об этом приеме в арабских медицинских трактатах. Да и личный врач Карла V Габсбурга Андреас Везалий (1514-1564) не брезговал этим инструментом. Только, как сообщают, использовал он его не на людях, а собаках.
Андреас Везалий, гравюра 1543 г.
Одним словом, к началу XVIII столетия знаний имелось предостаточно. К тому же европейское научное сообщество представляло собой единое пространство, и если в какой-нибудь стране публиковалась важная работа, она быстро распространялась по всему христианскому миру. Так что любящие свое дело доктора были хорошо знакомы с феноменом «мнимой смерти»: когда человек как будто бы мертв, но при правильном подходе его можно вернуть в ряды живущих. Но откуда простым смертным было знать о «правильном подходе»: ведь их никто не учил. Этим-то и решили заняться два энтузиаста Уильям Ховс (1736-1808) и Томас Коган (1736-1818).
Уильям Ховс
Обеспокоенные большим количеством несчастных случаев на воде, эти славные медики основали в 1774 году «Общество возвращения к жизни якобы утонувших» (Society for the Recovery of Persons Apparently Drowned, впоследствии оно будет называться Royal Humane Society). Первая встреча новоиспеченной организации состоялась в кофейне Chapter 18 апреля. Участники заседания обсудили тревожную ситуацию (в 1773 году в одном только Лондоне утонуло 123 человека, и это лишь зарегистрированные случаи), обговорили план действий и поклялись делать все от них зависящее, чтобы «вернуть отца сиротам, мужа вдове и чадо скорбящим родителям».
Прежде всего надлежало распространять сведения о том, как оказывать первую помощь, то есть проводить среди населения разъяснительную работу. Вот основные методы реанимации:
- Разогреть тело. Например, пациента можно было положить в теплую постель, желательно с находящимся там обнаженным человеком того же пола.
- Растереть тело. Рекомендовалось использовать фланелевую ткань, смоченную в теплом бренди.
- Сделать кровопускание. Тут комментарии излишни.
- Провести вентиляцию легких с помощью мехов или «рот в рот».
- Наполнить прямую кишку пациента воздухом или табачным дымом через задний проход с помощью специальных инструментов: фумигаторов, мехов, курительных трубок, ножен с обрубленным концом и т.д.
Набор спасателя, 19 в.
Примечание
Эти и прочие методы члены Общества применяли для спасения не только утопленников, но и висельников, а также жертв интоксикации, передозировки, переохлаждения и пр.
Кроме того, необходимо было привлекать к практике «оживления» как можно больше обывателей. На первых парах в качестве приманки выплачивалось денежное вознаграждение:
- За попытку спасения - две гинеи (одна гинея = 21 шиллинг).
- За успешное спасение - четыре гинеи.
- За предоставление помещения для реанимации (таверна, пивная, кофейня или просто жилище) - одна гинея.
Гинея 1760 г.
Однако предприимчивый люд принялся плутовать. Шельмецы разыгрывали сценки, будто один тонет, другой его вытаскивает, а третий предоставляет помещение, где липового несчастного якобы возвращают к жизни. После чего прохиндеи получали вознаграждение, делили его поровну и шли в пивную - обмывать удачно провернутое дельце. Поэтому деньги пришлось заменить на медали и благодарность. Но желающих помогать от этого не убавилось, ибо благодеяние, как говорил Джон Тиллотсон, - самое приятное удовольствие на свете!
Агитация
Деятельность организации имела сногсшибательный успех и пользовалась поддержкой очень влиятельных особ. В частности, одним из ее почитателей был сын Его Величества Георга III Эрнст Август, которому за непосильный вклад в дело спасения утопающих вручена была золотая медаль. Получая награду, принц, пообещал, что будет счастлив и впредь оказывать содействие, как так это доставляет ему истинное наслаждение.
Эрнст Август, портрет работы Джорджа Доу
Однако популярности Общества способствовала не только непосредственная работа, но и умелое использование агитационных средств. Например, живопись. Полагаю, что освоившие в совершенстве науку сочувствия и сопереживания англичане пролили немало слез умиления, глядя на эффектные полотна Роберта Смёрка (1753-1845).
Особенно примечательна вторая картина, на которой изображена счастливая сцена возвращения с того света молодого человека. Справа от него (в парике и красном сюртуке) сидит, бережно придерживая еще не окрепшего юношу, никто иной, как сам доктор Уильям Ховс…
Кроме того, большую пользу приносили популярные священники. Возьмем, к примеру, Уильяма Додда (1729-1777), который во время проповеди 1776 года произнес пламенную речь, воздавая хвалу благородному Обществу: «В агонии внезапной радости почти обезумевшая супруга замечает признаки жизни! Она слышит, к своему неописуемому счастью, слышит стон! Обессиленная, падает она ему на грудь, обливая слезами любви его ожившее лицо, и она видит, Господь Всемогущий, видит в его глазах вновь зажженный факел жизни! Он жив, он жив! Она больше не вдова, а дети ее не сироты!»
Уильям Додд, 18 в.
Да, Додд умел затронуть самые тонкие струнки человеческой души. У него было большое, пылающее неугасаемым пламенем любви к ближнему сердце. Немало заблудших направил он на путь добродетели. На его проповеди приходило столько народа, что очередь в церковь тянулась чуть ли не на всю улицу. Каждый, от знатнейшего вельможи до последнего бродяги, с благоговением внимал его словам, щедро проливая слезы светлой радости. Однако…
Грустная история Уильяма Додда
Однако была у этого священника одна нехарактерная для его сана особенность: он слишком любил роскошь. Шелковая одежда, перстни с драгоценными камнями, утонченные ароматы, картины итальянских мастеров, шикарные экипажи, дорогая выпивка, изысканные яства и… Денег на все это уходило гораздо больше, чем он мог себе позволить. И чтобы поправить свои финансовые дела, пришлось ему нарушить закон и подделать заемный документ на 4200 фунтов стерлингов. Обман был раскрыт, и Додда приговорили к виселице. 23 тысячи виднейших людей страны, в их числе Сэмюель Джонсон, подписали петицию, умоляя помиловать оступившегося священника. Но тщетно. Казнь состоялась 27 июня 1777 года.
Правда, на этом история не заканчивается. Так как Уильям Додд оказал неоценимые услуги Обществу, ему решили отплатить той же монетой. Во время приведения приговора в исполнение около помоста дежурила целая команда «реаниматоров». Но из-за огромной толпы, пришедшей, по обыкновению, поглазеть на экзекуцию, несчастного удалось вытащить из петли лишь через час. Однако энтузиасты не теряли надежды. Вскоре тело Уильяма привезли в подготовленное заранее помещение, и началась работа, которая, к сожалению, ни к чему не привела: после нескольких часов бесплодных усилий доктор Джон Хантер был вынужден признать поражение.
Джон Хантер, портрет работы Джона Джексона, 1813
Тем не менее, в газетах начали появляться сообщения о том, что членам Общества все же удалось вернуть Додда к жизни. То здесь, то там выискивались люди, которые будто бы лично видели добродетельного священника. А в 1794 году автор статьи в одной из шотландских газет с уверенностью объявил, что Додд счастливо живет в Глазго «вдалеке от своих врагов»… Слухи, слухи.
Еще немного агитации
Впрочем, самым эффективным способом агитации было устроение пышных празднеств. Одно из таких мероприятий состоялось в 1789 году по случаю 15-летней годовщины со дня основания Общества. Приглашено было около 400 человек, многие из которых занимали исключительно высокое положение в государственной иерархии. Гости веселились и поднимали тосты во славу отчизны под патриотическую песнь God save the King в исполнении хора собора святого Павла.
Однако в центре всеобщего внимания были, конечно, спасенные членами Общества дети. Маленькие мальчики и девочки испуганно смотрели на богато одетых леди и джентльменов, которые, в свою очередь, с умилением разглядывали ребятишек, думая о том, что если бы не усилия благородных героев, жизнь этих юных созданий угасла бы, так и не начавшись. И обильные слезы счастья струились по щекам гостей, еще больше пугая и без того сконфуженную детвору.
Праздник удался на славу во всех отношениях: Общество получило приличные пожертвования, а приглашенные – приятное ощущение причастности к великому делу. Правда, прожженый циник нашел бы к чему придраться. Например, после торжественной части члены Организации удалились на банкет, а детей отправили по домам без угощения. Но не будем об этом.
Александр
Я, вот, давеча упомянул золотые медали, которых удостаивались особо отличившиеся. Так вот, самой титулованной особой, получившей эту награду, стал, как ни удивительно, русский царь Александр I.
Александр I, портрет работы Владимира Боровиковского
История гласит, что однажды государь со своей свитой прогуливался верхом вдоль реки Вилии (Нярис) близ города Вильны (Вильнюс). Император, несколько оторвавшись вперед, заметил у берега группу людей. Подъехав к ним, он увидел на земле бесчувственное тело мужчины, которого только что вытащили из воды. Александр немедленно распорядился снять с несчастного одежду, а затем принялся собственноручно растирать тому виски и запястья. Подошедший вскоре личный врач императора Джеймс Уайли (которого у нас называли Яков Васильевич Виллие), сделал бедолаге кровопускание.
Джеймс Уайли, 1840 г.
Спасательная операция длилась более трех часов, так что английский доктор совершенно обессилел и дерзновенно предложил царю прекратить работу. Однако государь настоял на продолжении, и через некоторое время его усилия были щедро вознаграждены: парень сначала закашлялся, а затем сделал глубокий вдох. У тогда государь воскликнул по-французски: «Боже, это самый счастливый день в моей жизни!»
Значит, прав был Тиллотсон, говоря, что «благородный человек становится счастливее, когда он может разделить свое счастье с окружающими!»
Примерно два года спустя Уайли рассказал эту историю председателю Общества Джеймсу Гранджу, и в 1806 посол Великобритании в России Александр Гамильтон вручил русскому императору медаль.
Медаль, выданная Александру I
Заключение
Какой можно сделать вывод из вышесказанного? Да никакой! Мне просто хотелось чуточку приотворить дверь и взглянуть на Англию XVIII века под открывшимся углом. Если бы дверь отворилась пошире, вы бы увидели много больше, но я крепко держал за ручку, так что извините.
На этом я с вами прощаюсь.
Удачи!
Прелюдия Интересная штука революция. Иногда она обращается длящимся десятилетия «пьяным угаром», оставляя тяжелое и продолжительное похмелье, а иногда – напротив, отрезвляет и заставляет задуматься. Последнее, безусловно, относится к Англии. После кровопролитной гражданской войны (1642-1649) пришедшие к власти «круглоголовые» казнили короля и установили в стране пуританскую диктатуру, во главе которой встал Оливер Кромвель. Эти окрыленные верой во Всевышнего господа, стремясь воспитать в своих согражданах истинную скромность и благоговейный страх перед Господом, запретили развлечения, закрыли театры и принялись рьяно следить за нравственностью населения. Но Кромвель умер, хмель рассеялся и англичане, поразмыслив, восстановили монархию.
Оливер Кромвель смотрит на тело казненного Карла I, картина работы Ипполита Делароша
Пережитый опыт позволил островитянам сделать правильный вывод: религиозный фанатизм ни к чему хорошему не приводит. И в умах людей произошла своего рода смена парадигмы: если раньше считалось, что человек должен думать только о чистоте души своей и не соблазняться пустыми радостями земной жизни, то к началу XVIII столетия на Альбионе сформировалось влиятельное движение теологов-рационалистов, утверждавших, что Божественный Архитектор сотворил совершенный мир, все элементы которого находятся в гармоничном взаимодействии друг с другом во имя всеобщего благоденствия. Иными словами, Господь создал мир для человека, и жизнью нужно наслаждаться здесь и сейчас.
Это, конечно, не значит, что изменились все без исключения – консерватизм изжить невозможно, но довольно изрядная часть населения действительно начала получать удовольствие от земного бытия, не испытывая чувства вины, которое тяготило христиан на протяжении многих столетий. Тем более что источников наслаждения в XVIII веке имелось в избытке. Благодаря развитию торговли в Лондон из разных уголков мира стекались экзотические товары (разноцветные ткани с рисунками, посуда, мебель и т.д.) Кроме того, активно развивалось местное производство красивых вещей. А так как к этому времени в стране образовалась, пусть и не очень широкая, но тем не менее, прослойка среднего класса (ремесленники, предприниматели), то появились люди неаристократического происхождения, которые могли позволить себе приобретать предметы роскоши и обставлять свои жилища всем тем, что называлось COMFORTS and DECENCIES. В связи с этим в Англии открылось множество роскошных магазинов, где по доступной для многих цене можно было купить все на свете. Помимо этого в крупных городах страны, и в первую очередь в столице, распространились общественные парки, театры, кофейни и многое другое.
Посетители художественного магазина, 1774 г.
Однако кроме удовлетворения своих потребительских и эстетических потребностей островитяне начали находить особое удовольствие в совершении добрых дел, причем до такой степени, что благотворительность сделалась своего рода модным трендом. И это тоже связано с переосмыслением сущности религии.
Одним из виднейших популяризаторов этого направления был Джон Тиллотсон (1630-1694), ставший в 1691 году архиепископом Кентерберийским. Этот человек призывал общественность оставить в стороне бессмысленное копание в теологических дебрях и, следуя примеру Иисуса, начать делать то, что подобает настоящему христианину, то есть - творить добро. «Если бы мы были проникнуты истинным духом христианства, то все это (теологические споры и религиозные распри) казалось бы нам безвкусным, бесцветным и убогим по сравнению с благословенным удовольствием, которое доставляют добрые дела».
Джон Тиллотсон, портрет работы Готфрида Кнеллера
Тиллотсон выявил шесть причин, почему благотворительность является источником величайшего наслаждения:
Во-первых, это способствует укреплению чувства собственного достоинства, так как благородный человек становится счастливее, когда он может разделить свое счастье с окружающими.
Во-вторых, добросердечие и щедрость – хороши сами по себе: «Совершение добрых дел – самое приятное удовольствие на свете. Это свойственно нашей природе, а все, что естественно – прекрасно».
В-третьих, благодетельный человек приобретает статус «доброго ангела и спасителя».
В-четвертых, это первостепенная обязанность верующего.
В-пятых, «осознание собственной добродетельности окрыляет душу даже в минуту предсмертной агонии».
И, наконец, в-шестых, «добрые дела вознаграждаются как в этом мире, так и в загробном».
К исследованию этого явления быстро подключились ведущие мыслители эпохи, из которых я бы выделил двух господ, придерживавшихся противоположных точек зрения. Энтони Эшли-Купер (граф Шефтсбери, 1671-1713) утверждал, что истинной добродетелью можно считать только искренние благие даяния, а те, кто совершает хорошие поступки, преследуя корыстные цели, достойны порицания.
Граф Шефтсбери
Однако философ и экономист Бернард Мандевиль (1670-1733) уверял, что бескорыстного добра не бывает. И даже если некто творит благо без видимой для себя выгоды, он в действительности, пусть и подсознательно, занимается самовозвеличиванием.
Бернард Мандевиль
Но оставим философские рассуждения профессионалам и обратим внимание на один примечательный факт. На фоне всплеска благотворительной деятельности в Англии XVIII стало входить в моду сочувствие, в смысле способность сопереживать страждущим и испытывать сладостный трепет в груди от лицезрения хороших поступков других людей. Внешне это проявлялось в повышенной слезливости населения, особенно тех, кто претендовал на благородство души: ведь ничто так не возвышает над грубой толпой, как чуткость и сострадание. Плакал кредитор, уверяя заемщика в том, что «будь моя воля, я бы отсрочил тебе платеж или даже бы простил долг, но, пойми, я не имею права!» Плакал политик, произнося на заседании парламента эмоциональную речь о высшей справедливости и счастии людском. Плакал… Короче говоря, плакали часто и обильно, не в пример нашим современникам, которые в минуты умиления или сочувствия способны выдавить лишь пару скупых слезинок.
Власти относились к таким умонастроениям граждан с нескрываемой симпатией, усматривая в них большую для себя выгоду, ибо человек, думающий лишь о том, как бы облагодетельствовать своих ближних, не станет раскачивать государственную лодку. Однако поддержку правительство оказывало в основном моральную, скупясь финансировать благотворительные проекты. Поэтому энтузиасты объединялись в различные сообщества и собирали с сердобольных богатеев пожертвования.
Мнимая смерть
Сейчас непросто отыскать человека, не освоившего искусство держаться на воде. Но в былые времена плавать умели единицы, и дня не проходило без того чтобы кто-нибудь не утонул. И хуже всего было то, что вытащив на берег ушедшего всего пять минут назад под воду человека, кто-то из «спасателей» принимался, рыдая, трясти бесчувственное тело, умоляя Господа сжалиться и вернуть жизнь недостойному рабу его. Остальные же стояли рядом и только разводили руками, мол, помер, ничего уже не сделаешь.
Однако кое-что сделать было можно. В итальянской научной литературе XV века нередко встречаются сведения об искусственном дыхании рот в рот, к которому издавна прибегали повивальные бабки. Врачеватели тоже не стояли на месте. Говорят, сам Парацельс (1493-1541) возвращал к жизни утопленников, умело орудуя мехами. Если это правда, то великий фармацевт, вероятно, прочитал об этом приеме в арабских медицинских трактатах. Да и личный врач Карла V Габсбурга Андреас Везалий (1514-1564) не брезговал этим инструментом. Только, как сообщают, использовал он его не на людях, а собаках.
Андреас Везалий, гравюра 1543 г.
Одним словом, к началу XVIII столетия знаний имелось предостаточно. К тому же европейское научное сообщество представляло собой единое пространство, и если в какой-нибудь стране публиковалась важная работа, она быстро распространялась по всему христианскому миру. Так что любящие свое дело доктора были хорошо знакомы с феноменом «мнимой смерти»: когда человек как будто бы мертв, но при правильном подходе его можно вернуть в ряды живущих. Но откуда простым смертным было знать о «правильном подходе»: ведь их никто не учил. Этим-то и решили заняться два энтузиаста Уильям Ховс (1736-1808) и Томас Коган (1736-1818).
Уильям Ховс
Обеспокоенные большим количеством несчастных случаев на воде, эти славные медики основали в 1774 году «Общество возвращения к жизни якобы утонувших» (Society for the Recovery of Persons Apparently Drowned, впоследствии оно будет называться Royal Humane Society). Первая встреча новоиспеченной организации состоялась в кофейне Chapter 18 апреля. Участники заседания обсудили тревожную ситуацию (в 1773 году в одном только Лондоне утонуло 123 человека, и это лишь зарегистрированные случаи), обговорили план действий и поклялись делать все от них зависящее, чтобы «вернуть отца сиротам, мужа вдове и чадо скорбящим родителям».
Прежде всего надлежало распространять сведения о том, как оказывать первую помощь, то есть проводить среди населения разъяснительную работу. Вот основные методы реанимации:
- Разогреть тело. Например, пациента можно было положить в теплую постель, желательно с находящимся там обнаженным человеком того же пола.
- Растереть тело. Рекомендовалось использовать фланелевую ткань, смоченную в теплом бренди.
- Сделать кровопускание. Тут комментарии излишни.
- Провести вентиляцию легких с помощью мехов или «рот в рот».
- Наполнить прямую кишку пациента воздухом или табачным дымом через задний проход с помощью специальных инструментов: фумигаторов, мехов, курительных трубок, ножен с обрубленным концом и т.д.
Набор спасателя, 19 в.
Примечание
Эти и прочие методы члены Общества применяли для спасения не только утопленников, но и висельников, а также жертв интоксикации, передозировки, переохлаждения и пр.
Кроме того, необходимо было привлекать к практике «оживления» как можно больше обывателей. На первых парах в качестве приманки выплачивалось денежное вознаграждение:
- За попытку спасения - две гинеи (одна гинея = 21 шиллинг).
- За успешное спасение - четыре гинеи.
- За предоставление помещения для реанимации (таверна, пивная, кофейня или просто жилище) - одна гинея.
Гинея 1760 г.
Однако предприимчивый люд принялся плутовать. Шельмецы разыгрывали сценки, будто один тонет, другой его вытаскивает, а третий предоставляет помещение, где липового несчастного якобы возвращают к жизни. После чего прохиндеи получали вознаграждение, делили его поровну и шли в пивную - обмывать удачно провернутое дельце. Поэтому деньги пришлось заменить на медали и благодарность. Но желающих помогать от этого не убавилось, ибо благодеяние, как говорил Джон Тиллотсон, - самое приятное удовольствие на свете!
Агитация
Деятельность организации имела сногсшибательный успех и пользовалась поддержкой очень влиятельных особ. В частности, одним из ее почитателей был сын Его Величества Георга III Эрнст Август, которому за непосильный вклад в дело спасения утопающих вручена была золотая медаль. Получая награду, принц, пообещал, что будет счастлив и впредь оказывать содействие, как так это доставляет ему истинное наслаждение.
Эрнст Август, портрет работы Джорджа Доу
Однако популярности Общества способствовала не только непосредственная работа, но и умелое использование агитационных средств. Например, живопись. Полагаю, что освоившие в совершенстве науку сочувствия и сопереживания англичане пролили немало слез умиления, глядя на эффектные полотна Роберта Смёрка (1753-1845).
Особенно примечательна вторая картина, на которой изображена счастливая сцена возвращения с того света молодого человека. Справа от него (в парике и красном сюртуке) сидит, бережно придерживая еще не окрепшего юношу, никто иной, как сам доктор Уильям Ховс…
Кроме того, большую пользу приносили популярные священники. Возьмем, к примеру, Уильяма Додда (1729-1777), который во время проповеди 1776 года произнес пламенную речь, воздавая хвалу благородному Обществу: «В агонии внезапной радости почти обезумевшая супруга замечает признаки жизни! Она слышит, к своему неописуемому счастью, слышит стон! Обессиленная, падает она ему на грудь, обливая слезами любви его ожившее лицо, и она видит, Господь Всемогущий, видит в его глазах вновь зажженный факел жизни! Он жив, он жив! Она больше не вдова, а дети ее не сироты!»
Уильям Додд, 18 в.
Да, Додд умел затронуть самые тонкие струнки человеческой души. У него было большое, пылающее неугасаемым пламенем любви к ближнему сердце. Немало заблудших направил он на путь добродетели. На его проповеди приходило столько народа, что очередь в церковь тянулась чуть ли не на всю улицу. Каждый, от знатнейшего вельможи до последнего бродяги, с благоговением внимал его словам, щедро проливая слезы светлой радости. Однако…
Грустная история Уильяма Додда
Однако была у этого священника одна нехарактерная для его сана особенность: он слишком любил роскошь. Шелковая одежда, перстни с драгоценными камнями, утонченные ароматы, картины итальянских мастеров, шикарные экипажи, дорогая выпивка, изысканные яства и… Денег на все это уходило гораздо больше, чем он мог себе позволить. И чтобы поправить свои финансовые дела, пришлось ему нарушить закон и подделать заемный документ на 4200 фунтов стерлингов. Обман был раскрыт, и Додда приговорили к виселице. 23 тысячи виднейших людей страны, в их числе Сэмюель Джонсон, подписали петицию, умоляя помиловать оступившегося священника. Но тщетно. Казнь состоялась 27 июня 1777 года.
Правда, на этом история не заканчивается. Так как Уильям Додд оказал неоценимые услуги Обществу, ему решили отплатить той же монетой. Во время приведения приговора в исполнение около помоста дежурила целая команда «реаниматоров». Но из-за огромной толпы, пришедшей, по обыкновению, поглазеть на экзекуцию, несчастного удалось вытащить из петли лишь через час. Однако энтузиасты не теряли надежды. Вскоре тело Уильяма привезли в подготовленное заранее помещение, и началась работа, которая, к сожалению, ни к чему не привела: после нескольких часов бесплодных усилий доктор Джон Хантер был вынужден признать поражение.
Джон Хантер, портрет работы Джона Джексона, 1813
Тем не менее, в газетах начали появляться сообщения о том, что членам Общества все же удалось вернуть Додда к жизни. То здесь, то там выискивались люди, которые будто бы лично видели добродетельного священника. А в 1794 году автор статьи в одной из шотландских газет с уверенностью объявил, что Додд счастливо живет в Глазго «вдалеке от своих врагов»… Слухи, слухи.
Еще немного агитации
Впрочем, самым эффективным способом агитации было устроение пышных празднеств. Одно из таких мероприятий состоялось в 1789 году по случаю 15-летней годовщины со дня основания Общества. Приглашено было около 400 человек, многие из которых занимали исключительно высокое положение в государственной иерархии. Гости веселились и поднимали тосты во славу отчизны под патриотическую песнь God save the King в исполнении хора собора святого Павла.
Однако в центре всеобщего внимания были, конечно, спасенные членами Общества дети. Маленькие мальчики и девочки испуганно смотрели на богато одетых леди и джентльменов, которые, в свою очередь, с умилением разглядывали ребятишек, думая о том, что если бы не усилия благородных героев, жизнь этих юных созданий угасла бы, так и не начавшись. И обильные слезы счастья струились по щекам гостей, еще больше пугая и без того сконфуженную детвору.
Праздник удался на славу во всех отношениях: Общество получило приличные пожертвования, а приглашенные – приятное ощущение причастности к великому делу. Правда, прожженый циник нашел бы к чему придраться. Например, после торжественной части члены Организации удалились на банкет, а детей отправили по домам без угощения. Но не будем об этом.
Александр
Я, вот, давеча упомянул золотые медали, которых удостаивались особо отличившиеся. Так вот, самой титулованной особой, получившей эту награду, стал, как ни удивительно, русский царь Александр I.
Александр I, портрет работы Владимира Боровиковского
История гласит, что однажды государь со своей свитой прогуливался верхом вдоль реки Вилии (Нярис) близ города Вильны (Вильнюс). Император, несколько оторвавшись вперед, заметил у берега группу людей. Подъехав к ним, он увидел на земле бесчувственное тело мужчины, которого только что вытащили из воды. Александр немедленно распорядился снять с несчастного одежду, а затем принялся собственноручно растирать тому виски и запястья. Подошедший вскоре личный врач императора Джеймс Уайли (которого у нас называли Яков Васильевич Виллие), сделал бедолаге кровопускание.
Джеймс Уайли, 1840 г.
Спасательная операция длилась более трех часов, так что английский доктор совершенно обессилел и дерзновенно предложил царю прекратить работу. Однако государь настоял на продолжении, и через некоторое время его усилия были щедро вознаграждены: парень сначала закашлялся, а затем сделал глубокий вдох. У тогда государь воскликнул по-французски: «Боже, это самый счастливый день в моей жизни!»
Значит, прав был Тиллотсон, говоря, что «благородный человек становится счастливее, когда он может разделить свое счастье с окружающими!»
Примерно два года спустя Уайли рассказал эту историю председателю Общества Джеймсу Гранджу, и в 1806 посол Великобритании в России Александр Гамильтон вручил русскому императору медаль.
Медаль, выданная Александру I
Заключение
Какой можно сделать вывод из вышесказанного? Да никакой! Мне просто хотелось чуточку приотворить дверь и взглянуть на Англию XVIII века под открывшимся углом. Если бы дверь отворилась пошире, вы бы увидели много больше, но я крепко держал за ручку, так что извините.
На этом я с вами прощаюсь.
Удачи!
Материал взят: Тут