Стоит над горою Алёша... ( 14 фото )

Близится всемирный праздник 9 МАЯ - день, когда русские свернули шею Гитлеру и его приспешникам. Всемирный потому, что русский солдат ценой своей жизни победил самую страшную за весь период цивилизации систему геноцида многих наций, систему, несшей в себе тоталитаризм и ненависти ко всему человечеству.

«Стоит под горою Алёша в Болгарии – русский солдат» - спасибо ему и поклон от людей всего мира, не только от болгар, которые, кстати, уже стали забывать кто приносил им свободу на протяжении не одного десятка лет.

В 1989 году власти Пловдива решили снести памятник. Мэр города утверждал, что из памятника лучше всего сделать бутылку Кока-Колы. Но нашлись добрые люди и граждане города Пловдива, которые день и ночь дежурили около памятника, чтобы его не снесли - и одержали победу над властью.


Прототипом памятника является Алексей Скурлатов.


Он прошел всю войну и встретил победу, прожив до 2013 года.Надеемся, что несмотря на посеянную Западом вражду между русскими и болгарами, местные жители Пловдива до сих помнят о том, кто такой Алеша.

Много костей русских воинов, выбеленных ветрами Шипки и Пловдива, спасших болгарский народ и от турецкого ига, и от фашистской чумы, покоится на Балканских землях.

Восточноевропейские земли своей красотой и природными богатствами издревле привлекали к себе внимание чужеземных захватчиков, как со стороны Азии, так и со стороны Западной Европы. Знаменитый лозунг «Drang nach Osten» («Поход на Восток») был провозглашен Германией еще в Первую мировую войну.

В конце 1930-х он вновь стал актуальным. Однако на этот раз он связывался с «крестовым походом» против большевизма. Скорее ради материальной выгоды в виде захвата территорий, нежели по идеологическим соображениям в войну против большевизма наряду с Германией включились такие европейские страны, как Италия, Румыния, Венгрия, Финляндия. Хорватия и Болгария в том числе.

Нас ненавидели. Причем ненавидели настолько, что из уютных домиков, разбросанных по всей Европе, решались идти в снега и болота рисковать жизнью и здоровьем. Во имя этой ненависти целые страны шли на сотрудничество с одним из самых жестоких режимов в истории человечества.

Истоки ненависти, заставляющей идти, порой за тысячи километров от родного дома, были самыми разными. Кто-то руководствовался идеологическими соображениями, кто-то вспоминал старые и новые обиды. Кем-то двигало шакалье желание поживиться остатками добычи крупного хищника.

Если побудительные причины «восточных походов» союзников Третьего рейха существенно различались, то мотивы немецкого руководства были вполне однозначными.

Германия была промышленно развитой страной, но большое количество занятых в промышленном производстве мужчин ограничивало ее возможности в комплектовании миллионной армии нового времени.

Особенно сложной проблемой было восполнение потерь. Получался замкнутый круг: пополнение армии требовало изъятия рабочих из промышленного производства, а уменьшение числа рабочих неизбежно вызывало снижение объемов и качество продукции, в том числе военного назначения.

Усугублял ситуацию популизм руководства Третьего рейха, с осторожностью вводившего такие меры, как замена мужчин у станков на промышленных предприятиях женщинами. Такая мера широко применялась как в СССР, так и в кайзеровской Германии в период Первой мировой войны. Все это вынуждало идти на сотрудничество с соседними странами, вовлекая их в орбиту своей внешней политики и войны как ее продолжения. При этом немцы были вынуждены одновременно использовать венгров и румын, ненавидевших друг друга.

В 1940 году Венгрия попыталась начать войну с Румынией из-за Трансильвании. Начинающийся пожар удалось погасить, но по условиям Венского договора Венгрия получила ряд спорных территорий. Впоследствии Верховное командование вермахта строжайше приказывало своим командующим не ставить рядом румынские и венгерские войска во избежание вооруженных столкновений между ними. В конце 1944-го и начале 1945 года румынские войска уже на стороне Красной Армии участвовали в боях за столицу Венгрии – Будапешт.

Участие европейских союзников Германии в войне 1941—1945 годов можно условно разделить на три этапа. В начальный период войны участие армий и отдельных частей и соединений имело ограниченные масштабы и значимость.

Войска союзников Германии и иностранные добровольцы задействовались на второстепенных направлениях. Исключение составлял, пожалуй, только французский «легион триколор», прибывший в ноябре 1941 года под Москву. Французские добровольцы были объединены в полк, вошедший в состав 7-й пехотной дивизии 4-й полевой армии.


Лето 1942 года и зима 1942—1943 годов стали периодом наиболее широкого использования войск союзников Германией на Восточном фронте. Операция «Блау» потребовала задействовать на прикрытии фланга разворачивающихся на Кавказ немецких армий значительные силы, и немцы запросили у своих союзников крупные соединения.

Венгрия выставила 200-тысячную армию в составе трех армейских корпусов и даже одну танковую дивизию.

Румыния выставила десять пехотных, четыре кавалерийских, три горных и одну танковую дивизию.

Итальянская 8-я армия насчитывала 227 тыс. человек. Зимой 1942—1943 годов все эти войска оказались вовлечены в тяжелые бои на Дону, на Северном Кавказе и большей частью были уничтожены.

После этого Гитлер сказал: «Я больше не хочу видеть союзных солдат на Восточном фронте». Даже «романтики-добровольцы» в лице испанской 250-й пехотной дивизии и бельгийского 373-го валлонского полка были осенью 1943 года выведены с фронта и оправлены на родину.

Наконец, на третьем этапе прагматичная часть союзников капитулировала или даже перешла в стан противников Германии, а часть продолжала воевать на стороне Гитлера до самого конца опрометчиво названного «тысячелетним» рейха. Причем со стороны Германии однажды понадобилась некоторая гальванизация готового капитулировать союзника.


Ференц Салаши. Венгерский ультраправый политик, основатель и лидер фашистской партии Скрещённые стрелы. После организованного Третьим рейхом государственного переворота - глава марионеточного правительства Венгрии, «лидер нации», «последний союзник Гитлера».

В Венгрии 15 октября 1944 года Хорти попытался объявить перемирие. В ответ на это немцы его арестовали и привели к власти ультранационалистический режим Салаши. Частично формирование соединений из иностранных добровольцев и союзников перешло в ведение ведомства Гиммлера и осуществлялось уже в форме дивизий войск СС, а не национальных соединений в той или иной форме.

Одним словом, наиболее боеспособными были малочисленные добровольческие формирования и финская армия, а наименьшую боевую ценность имели насчитывавшие сотни тысяч человек принудительно набранные армии Венгрии, Италии и Румынии.

Однако, несмотря на все свои недостатки, добровольческие формирования и армии союзников Германии имели отличную от нуля боевую ценность. Особенно это было важно в переломном 1942 году, потребовавшем от СССР наивысшего напряжения всех сил.

Один только перечень войск государств, участвовавших в войне с Советским Союзом в 1941—1945 году, вызывает уважение к нашим предкам. Они сражались и победили не только Германию, но и ее многочисленную «свиту», в той или иной степени ненавидевшую нашу страну.


Ниже приводём перечень стран-сателлитов Адольфа Гитлера и их вклады в попытке уничтожения советского народа в 1939-45 гг. Начнём с лучшего друга фюрера – Бенито (Бен, Беня) Муссолини, сына итальянского кузнеца и учительницы Рахиль (Розы) Мальтони, богизбранной-выкрестши, ставшей в дальнейшем ярой католичкой.

Отец Бенито был великим поклонником анархиста Бакунина. Хотя и простой кузнец, и столяр, он зачитывался произведениями русских писателей-народовольцев, постепенно вовлекая в революционные учение мальчика Беню.


Итак, вечером 21 июня 1941 года министр иностранных дел ИталииЧиано поздно не ложился спать: германский посол фон Бисмарк предупредил его, что ожидает из Берлина сообщение чрезвычайной важности. В полночь появился фон Бисмарк с папкой, на которой были вытиснены орел и имя фюрера: внутри лежало личное послание Гитлера. Фюрер сообщал, что он принял, «может быть, самое важное решение в своей жизни» – решение атаковать Россию.

«Мы сели на диван, – пишет начальник кабинета Чиано Анфузо в своих воспоминаниях, – и я перевел на итальянский язык гитлеровское послание. Когда Бисмарк, который следил за моим чтением по тексту, находил, что я перевожу недостаточно точно, он похлопывал меня по плечу и повторял перевод на английском языке» (см. "Документы командования вермахта", Франкфурт a. М., в 1962. СТР. 131-132).

По окончании затянувшегося чтения Чиано поспешил к телефону, чтобы доложить о потрясающей новости Муссолини. Тем временем потомок «великого канцлера» скороговоркой добавил, что Гитлер рассчитывает окончить кампанию за восемь недель.

«Он высоко поднял брови, – рассказывает Анфузо, – показывая, что это кажется ему слишком оптимистичным, и поднял их еще выше, назвав имя Розенберга. «Это он будет заниматься администрацией оккупированных областей, – прошептал мне посол. – Планы уже готовы, и это будет повторением Польши. Я задаю себе вопрос, к чему это приведет. Он не сказал, что кампания будет проиграна, но выразил свой затаенный пессимизм несколькими тяжкими вздохами, смысл которых он предоставил мне толковать по собственному разумению» (см. Гальдер Ф. "Военный дневник", М., 1969. Т. 2. С. 509—510.

Было уже четыре часа утра, когда возвратившийся Чиано сообщил, что едва Муссолини услышал сообщение своего министра, как предложил использовать итальянские войска против России. «Ему не терпится заработать в России чесотку», – комментировал слова своего тестя Чиано.


Альфьери – итальянский посол в Берлине с торжественным чувством описывает: «Я был разбужен телефонным звонком в четыре часа утра. Через двадцать пять минут моя машина уже подъезжала к министерству иностранных дел Германии. В кабинете его ожидал Риббентроп, окруженный многочисленными адъютантами и секретарями: «Я имею честь сообщить вам, что сегодня в три часа утра немецкие войска перешли русскую границу»… Я собрал своих сотрудников, с которыми обменялся впечатлениями, и мы ещё раз констатировали, что Германия поставила Италию перед свершившимся фактом, не предупредив заранее, что было ее долгом» (см. "Указания Гитлера Вермахту 1939-1945-ые г.", (документы командования вермахта), Франкфурт a. М., в 1962. СТР. 151).

Экстренные выпуски итальянских газет сообщили о «стальной решимости» союзников по оси «в соответствии с заранее согласованными планами» начать «крестовый поход против большевизма». Однако дуче Муссолини изливал своим близким негодование по поводу образа действий Гитлера.

Усиленно жестикулируя, он с горечью шипел прямо в ухо приближённому журналисту д'Арома, с которым он проводил неплохие вечера в бытность свою журналистом: «Я не решаюсь ночью беспокоить прислугу, а он заставляет меня вскакивать с постели без всякого зазрения совести. Я спрашиваю себя, что такое Гитлер? В октябре прошлого года во Флоренции мы договорились о том, что сразу же после того, как будет сломлена Греция, он обрушит всю мощь своей авиации на Северную Африку. Теперь он неожиданно объявляет крестовый поход против России, хотя знает, что Япония не даст ни одного солдата и не истратит ни одного патрона против России… Это настоящее безумие, это идиотизм, сплошная импровизация!» (см. Закруткин В. "Кавказские записки. 1942—1943". M., 1962. С. 313).

Для того чтобы разобраться в том, насколько обоснованным было негодование руководителей внешней политики Италии, следует вернуться немного назад.

Если Гитлер и его приспешники тщательно скрывали от Муссолини дату нападения на Советский Союз, то это не значит, что война против Страны Советов была для Муссолини неожиданностью.

«Крестовый поход» против коммунизма был давнишней мечтой дуче. Об этом счел нужным напомнить официозный журнал «Вита итальяна» в связи с вступлением Италии в войну против Советского Союза: «В войне против СССР – войне, которую ведет ось, – Италия стоит на первой линии плечом к плечу с рейхом. Отправка итальянского экспедиционного корпуса на русский фронт символизирует присутствие Италии на передовой линии с военной точки зрения; она в то же время демонстрирует братство по оружию и итальянскую военную мощь. Но если такое различие возможно, мы хотели бы сказать, что Италия была первой в борьбе против большевизма с политической точки зрения; это – линия 1919 года, и она, как сказал в свое время Муссолини, является «нашим старым знаменем» (см. Г. Тильман, "Арабская политика Германии во время Второй мировой войны", Берлин, в 1965. СТР. 315).


Муссолини даже напоминал Гитлеру о необходимости не забывать про «главную задачу фашистских государств». В письме к Гитлеру от 3 января 1940 года он писал в наставительном тоне: «Фюрер, вы не можете оставить антиеврейское и антибольшевистское знамя, которое вы держали на протяжении двадцати лет… Разрешение вопроса о жизненном пространстве Германии лежит в России, и нигде более» (см. Там же стр.. 239) .

В январе 1941 года через одну неаполитанскую даму, в которую был влюблен полковник немецкого Генерального штаба, Муссолини стало известно содержание совершенно секретного документа. Документ этот, помеченный 18 декабря 1940 года, содержал общие замечания Гитлера по разработке плана «Барбаросса».

В нем, в частности, говорилось, что Германия рассчитывает на активное участие в войне против Советского Союза Финляндии и Румынии, и указывалось, в каких формах это участие должно осуществляться. Говорилось также о возможном участии Венгрии. Об итальянских войсках в документе даже не упоминалось. Муссолини был поражен таким пренебрежением.


15 июня в Рим со специальным докладом прибыл военный атташе в Берлине генерал Маррас. На приеме у Муссолини он заявил, что, по его сведениям, нападение Германии на Россию – дело ближайших недель. Он даже назвал главные стратегические направления – Ленинград, Москва, Одесса. Это, правда, не было большим откровением, так как достаточно было бегло взглянуть на географическую карту. Однако в устах Марраса это сообщение приобретало силу достоверности.

Неожиданно, глубокой ночью, Мусолини получил послание Гитлера, переданное немецким послом в Риме. Это послание вывело из оцепенения всех итальянских руководителей, которые находились в напряженном ожидании. В послании Гитлер не обвинял СССР, не было там обвинений даже идеологического порядка.

Фюрер рассуждал как откровенный завоеватель, для которого на первом месте стоят захватнические соображения. "Англия побеждена, - писал он, - но не желает признать себя таковой до тех пор, пока имеется надежда на получение помощи союзников. После падения Франции такими союзниками могут быть только США и Россия. Поэтому следует ликвидировать Россию, бросив против нее все силы. Тогда судьба войны будет решена".

Не скрывал Гитлер и грабительских целей, которых он надеялся достичь: «Война на Востоке будет, безусловно, тяжелой, но я ни на минуту не сомневаюсь в ее полном успехе. Я особенно надеюсь, что нам таким образом удастся на долгое время превратить Украину в общую базу военного снабжения, которое, возможно, нам понадобится…»

Наиболее неожиданной и неприятной для Муссолини была та часть послания, которая касалась итальянского участия в войне. «Генерал Маррас сообщил, – писал Гитлер, – что вы, дуче, предоставите в распоряжение по крайней мере экспедиционный корпус. Если таково ваше желание, я его, безусловно, принимаю с сердечной благодарностью, – то у вас будет достаточно времени для его осуществления, учитывая, что на столь обширном театре военных действий продвижение не может происходить одновременно. Однако решающую помощь вы, дуче, сможете оказать, увеличивая ваши силы в Северной Африке» (см. "Арабо-германская политика во время Второй мировой войны", Берлин, в 1965. стр. 288).

Из слов Гитлера было совершенно ясно, что он охотно обошелся бы без итальянских войск. Было также очевидно, что он хотел бы закончить войну до того, как итальянцы прибудут на фронт. «Этого не было сказано в документе, но было настолько очевидно, будто это было написано», – записал по этому поводу начальник кабинета итальянского министра иностранных дел Анфузо. Точно так же интерпретировал послание Гитлера сам Чиано – министр иностранных дел Италии.


Театр военных действий в Северной Африке. 2 мировая.

Рассуждения Гитлера опирались на здравый смысл. Действительно, у Италии был свой театр военных действий в Северной Африке, и она там терпела такие неудачи, что была вынуждена просить помощи у немцев. Военное производство Италии испытывало трудности, командные кадры ее армии были слабыми, а солдаты плохо обучены. Логически она должна была сосредоточить все силы на Средиземном море, которое Муссолини считал главным объектом своих походов.

В официальных выступлениях Муссолини делал упор на идеологическом характере войны, подчеркивая, что фашистская Италия считает своим долгом участвовать в походе против коммунизма. Этот же мотив он широко использовал во время переговоров с Гитлером.

«Ваше решение взять Советскую Россию за горло вызывает у нас энтузиазм», – писал он в ответ на сообщение Гитлера о начале войны.

Официальная пропаганда получила указание срочно извлечь на свет лозунг верности фашистской Италии «старому знамени антикоммунизма», сданному в архив в годы действия германо-советского пакта. Не имея возможности дать вразумительные объяснения агрессии против Советского Союза, фашистские писаки прибегли к невероятной смеси риторики, мистицизма и вульгарных домыслов.


Так, Паскуале Пеннизи писал в журнале «Вита итальяна»: «Никакая другая война не может принести того ощущения спокойствия, как эта, и никакой другой взрыв насилия неспособен найти столь полного отзвука в сознании, как этот высший акт справедливости… Теперь, когда наше старое знамя антибольшевизма опять развевается во главе батальонов, духовная, идеологическая, политическая и военная перспективы стали ясными и очевидными. Для Духа объявление войны Советскому Союзу явилось актом освобождения. А для Революции это радостное освобождение Духа, эта абсолютная ясность позиций явилась лучшей перспективой для марша вперед во время войны и после нее».

Далее автор статьи серьезно заявлял, что в военном плане СССР является «придатком Британской империи», а в политическом – «большевизм представляет собой окончательную логическую трансформацию демолиберализма, официальное название которого – иудаизм».

Причины, заставлявшие Муссолини торопиться с посылкой в Россию экспедиционного корпуса, были обусловлены соперничеством между Италией и Германией. Как известно, Италия не вступила в войну, когда Гитлер напал на Польшу. И произошло это не из-за недостатка воинственного пыла у руководителей, но от сознания несвоевременности вступления Италии в «большую войну».

Во время заключения «стального пакта», в мае 1939 года, Муссолини вручил Гитлеру специальный меморандум с просьбой о трехлетней отсрочке, после которой страна сможет участвовать в войне против «плутократических» государств.

Вынужденное состояние «невоюющей» стороны, в котором находилась Италия с сентября 1939 года, чрезвычайно раздражало Муссолини. Он с нескрываемой завистью наблюдал за действиями Гитлера; нетерпение Муссолини перешло в лихорадочное возбуждение, когда гитлеровские дивизии вторглись на территорию Франции.


11 июня итальянские войска получили приказ напасть на агонизирующую Францию. «Мне нужно несколько тысяч убитых для того, чтобы обеспечить себе место за столом мирной конференции», – так объяснил Муссолини свое решение.

В сентябре Муссолини отдал приказ о наступлении на Египет: эта война должна была «принести Италии славу, о которой она тщетно мечтала на протяжении многих веков».

В октябре того же года, стремясь уравновесить успехи Гитлера в Европе, Муссолини напал на Грецию. «Мы сломаем Греции ребра», – громогласно заявил дуче. Однако ни «сломать Греции ребра», ни въехать на белом коне в Каир Муссолини не удалось. Более того, в обоих случаях пришлось прибегать к помощи немецких войск, для того чтобы избежать тяжелого поражения.

Муссолини быстро нашел причину неудач итальянской армии: «Дело в том, что человеческий материал, с которым я работаю, ничего не стоит, – говорил он Чиано. – Надо признать, что итальянцы 1914 года были лучше нынешних…».

Тем не менее Муссолини не оставлял надежды на успех в соревновании с Гитлером. Для усиления позиции фашистской Италии после победы – а в этой победе в тот момент Муссолини не сомневался – необходимо было участие в войне на Восточном фронте.

Об этом дуче говорил на первом после нападения на СССР заседании Совета министров (5 июля 1941 года). «В ночь на 22 июня, – сказал Муссолини, – Гитлер передал мне послание с сообщением о том, что он принял решение атаковать Россию. Это – историческое решение, и я сразу осознал его серьезность и значение, которое оно имеет для будущего Германии и Европы: последствия этого решения будут ощущаться на протяжении веков». Тут Муссолини сделал театральную паузу, во время которой министры (ни один из них не был не только проконсультирован, но даже предупрежден о решениях дуче) не смели пошевельнуться.

Затем он продолжал: «Перед лицом этих грандиозных событий, способных изменить судьбу Европы и всего мира, Италия не может отсутствовать на новом фронте и должна активно участвовать в новой войне. Поэтому я отдал приказ немедленно послать в Россию три дивизии – они будут на фронте в конце июля. За ними последуют еще три дивизии, которые сейчас готовятся. Я задал себе вопрос: успеют ли наши войска прибыть на поле боя до того, как судьба войны будет решена и Россия будет уничтожена? Обуреваемый сомнениями, я вызвал германского военного атташе генерала Ринтелена и задал ему этот вопрос. Я получил от него заверения, что итальянские дивизии прибудут вовремя, чтобы принять активное участие в боевых действиях» (см. Г. Тильман. "Арабо-германская политика во время Второй мировой войны", Берлин, в 1965.).


Естественно, что речь шла о борьбе за передел мира, о дележе военной добычи. Муссолини было достаточно ясно, что обещания Гитлера превратить Украину в «общую базу продовольственного и военного снабжения» останутся пустым звуком, если соотношение сил внутри фашистского блока не позволит Италии настаивать на своей доле. Присутствие итальянских дивизий должно было обеспечить это. Волк и шакал уже нацелились на добычу…

Продолжение следует…

Материал взят: Тут