Как воевал Отто Скорцени в боях под Москвой ( 7 фото )

Красиво не соврать – историю не рассказать.

(Русская народная поговорка)

27 ноября 1941 года, когда немецкие танковые армии упорно рвались к Москве, одному из соединений 7 танковой дивизии вермахта была поставлена задача захватить тактически важный объект – тщательно охраняемый автогужевой мост через канал им. Москвы вблизи г. Яхрома. Для этого из числа наиболее опытных добровольцев была сформирована диверсионная группа под командованием оберлейтенанта Рудольфа Райнека.

Она выдвинулась из пункта сосредоточения дивизии на исходе светового дня и скрытно продвигалась к объекту краем леса вдали от дорог – командир вел своих людей, ориентируясь по компасу и карте. В итоге под покровом ночной темноты диверсантам удалось незамеченными выйти к мосту, молниеносно и бесшумно снять часовых с западной стороны, затем незаметно пересечь мост и также молниеносно снять часовых, несущих службу на его восточной стороне. Затем входящие в состав группы саперы перерезали провода, ведущие к зарядам взрывчатых веществ, заложенных в основание опор моста.

Захват был осуществлен столь стремительно и в то же время бесшумно, что прошел совершенно незаметно для частей РККА, располагавшихся на некотором удалении от моста, и обнаруживших, что мост уже в руках противника, только с наступлением светового дня.

Мало того, диверсанты действовали настолько дерзко, что даже некоторое время хладнокровно пропускали на западную сторону канала (к себе в плен) автомобили Красной армии. А шоферам не приходило в голову, что приветливо машущие им люди в белых маскировочных костюмах, призывающие жестами побыстрее проезжать без проверки, вовсе не красноармейцы, а фашисты.

В результате немцам (помимо моста) удалось заполучить дополнительные трофеи в виде 40 пленных и 6-ти грузовиков.

Вы, наверное, сейчас ждете следующую фразу:

«В составе этой группы был ставший впоследствии всемирно известным Отто Скорцени».

Я вас разочарую: такового там не было и не могло быть в принципе.

Впрочем, давайте начнем по порядку.

Блеф о подвигах Отто под Москвой

Отто Скорцени является самым известным диверсантом времен Второй мировой войны. И многие авторы публикаций даже называют его самым лучшим и наиболее успешным –

«диверсантом № 1».

Однако чем внимательнее изучаешь его биографию, тем сомнительнее представляется подобная оценка.

Целью данной статьи не является подробный разбор всех его успехов и неудач (этому вопросу посвящено уже достаточно трудов). Мне показалось наиболее интересным осветить самый малоизвестный период военной карьеры Отто – его участие в летне-осеннем наступлении вермахта (и, в частности, на его финальном этапе) операции «Тайфун».

Для подробного анализа я выбрал период с октября по декабрь месяцы 1941 года, когда немцы из последних сил рвались к Москве, выполняя приказ ее окружить и перерезать все ведущие к столице коммуникации (входить в город немецким частям запрещалось).

Стоит отметить, что Скорцени в то время был ещё малоизвестным офицером и не обзавелся личным биографом. Поэтому сведения о том, как он воевал в вышеуказанный период и чем был знаменит, приходится извлекать из его мемуаров.

Общеизвестно, что мемуары – это такое литературное произведение, где автор старается представить свои действия в наиболее выгодном для себя свете.

Поэтому воспоминания (в плане исторической достоверности) являются самым ненадежным источником. И имеющиеся в них сведения могут служить лишь в качестве ориентировочной информации, нуждающейся в тщательной проверке путем сличения с настоящими историческими документами.

Это нехитрое правило почему-то забывают многие современные сочинители, издающие книги о Великой Отечественной войне. Зачастую они сходу принимают на веру какое-либо мемуарное свидетельство, дополняют его собственной фантазией, а потом на этом хлипком фундаменте создают какую-то красочную версию развития событий. И в результате попадают в удивительный мир альтернативной истории.

Попробуем проанализировать мемуары Отто Скорцени, делая поправку на особенности данного жанра, а также и на присущее каждому уважающему себя боевому офицеру достойное желание слегка прихвастнуть и порисоваться перед слушателями.

Как Отто нашел рессоры у танков Т-34

При изучении мемуаров сразу же бросается в глаза, что при описании событий на Восточном фронте Отто главным образом употребляет местоимение «мы» и крайне редко использует «я».

Что свидетельствует либо о величайшей человеческой скромности мемуариста (чем Скорцени никогда не отличался), либо обусловлено тем обстоятельством, что в описываемый период с автором ничего достойного отдельного упоминания не происходило.

Но данная особенность изложения сильно затрудняет понимание, кого же конкретно автор подразумевает под «мы» в различных эпизодах повествования: своё собственное подразделение, всю дивизию, где он служил, либо, вообще, собирательно все немецкие войска, участвующие в наступлении?

Кроме того, при описании периода своей службы на Восточном фронте Скорцени упорно умалчивает о том, в каких именно подразделениях проходил службу; в каких должностях; в какой воинской части; находились ли в его подчинении солдаты и чем они занимались; и даже ни разу не упоминает о своем воинском звании.

К этим сведениям приходится пробираться самостоятельно, следуя извилистым путём догадок, предположений и заимствования данных из различных источников.

Итак, открываем мемуары и тут же с удивлением обнаруживаем, что осенью 1941 года Отто еще не был диверсантом. И, что самое удивительное, он даже не принимал непосредственного участия в боевых действиях, то есть не сражался с оружием в руках.

Из предисловия к книге мы узнаём, что Восточный поход 33-х летний Отто начал в звании обер-штурмфюрера СС, что соответствовало званию «старшего лейтенанта РККА». С 22 июня 1941 до начала 1942 года он служил на Восточном фронте в дивизии СС «Рейх». А в начале 1942 года по причине болезни будущий диверсант был отправлен в глубокий тыл на лечение. И больше на фронт не возвращался.

В мемуарах встречается несколько скупых сведений, касающихся служебной деятельности Скорцени:

«Я нашел наш артиллерийский дивизион;

…Когда мы дошли до Десны, меня считали счастливчиком, так как я имел сотню исправных грузовиков;

…Я получил приказ вытащить грузовики, застрявшие на «автостраде»;

…Я привлекал к работе русских механиков из числа военнопленных – они были умны и изобретательны.

Например, они сами догадались заменить рессоры наших автомобилей «Хорх-Кюбельваген» рессорами танков Т-34».

Несмотря на то обстоятельство, что у Т-34 нет рессор, изложенное всё же позволяет выдвинуть достаточно достоверное предположение, что на Восточном фронте Скорцени служил в каком-то вспомогательном подразделении. И в его служебные обязанности входило осуществление мероприятий по техническому обслуживанию и поддержанию на ходу автомобилей, приданных какой-то артиллерийской части дивизии СС «Рейх».

Зафиксируем в памяти это важное открытие и продолжим дальнейший увлекательный анализ отдельных фрагментов мемуаров всемирно известного диверсанта.

Вздор про Румора, которого там не было

«Наверное, это был именно тот день, когда наш командир хауптштурмфюрер Иоахим Румор, увидев Т-34 перед позициями 6-й батареи 2-го дивизиона, вскочил на мотоцикл и хладнокровно командовал, перемещаясь между нашими орудиями и танками противника.

Последний из них был уничтожен снарядом из 105-миллиметрового орудия в 15 метрах от наших позиций…

Очень вовремя! Это действительно был необычный эпизод.

Вскоре Румора повысили в звании до штурмбаннфюрера (майора), а я получил Железный крест II степени».

Стоит отметить, что в данном фрагменте Отто скромно умалчивает о том, какие именно героические действия лично он совершил в ходе описанного боя.

Так что, вероятнее всего, награду он получил не за подвиг, а «за участие». То есть просто добросовестно выполнял свою работу, как и полагается офицеру воюющей армии, когда все идет по плану. И совершать героические подвиги не требуется. И людей награждают не за личное мужество, а по итогам успешно проведенной наступательной операции. Согласно представленным спискам.

А вот с Румором у мемуариста вышла небольшая промашка.

Во множестве источников встречаются сведения, что Иоахим Румор прибыл на Восточный фронт только в начале июня 1942 года – был переведен в кавалерийскую дивизию СС на должность командира артиллерийского полка. 9 ноября того же года он получил должность оберштурмбанфюрера и был награжден Немецким крестом в золоте –за храбрость на поле боя.

Видимо, этот эпизод Скорцени извлёк из какой-то публикации. И ошибочно привел в своих мемуарах, легкомысленно перенеся в лето 1941 года.

Привидение – танки КВ под Бородино

«И еще один неприятный сюрприз – под Бородино нам впервые пришлось сражаться с сибиряками.

Это рослые, превосходные солдаты, отлично вооруженные;

они были одеты в широкие меховые тулупы и шапки, на ногах – меховые сапоги.

С нами сражалась 32-я пехотная дивизия из Владивостока при поддержке двух новых танковых бригад, состоящих из танков Т-34 и КВ».

В боях на Можайском укрепленном районе 32-ю стрелковую дивизию (ошибочно названную мемуаристом «сибирской») в разные дни действительно поддерживали даже не две, а три танковые бригады – 18-я, 19-я и 20-я. Но к моменту боёв под Бородино бригады были уже основательно потрепаны в предыдущих боях и располагали относительно небольшим количеством танков, которые вдобавок были рассредоточены по всей линии фронта. А помимо 32 сд они поддерживали и другие соединения армии.

Для наглядности можно привести вот такие сведения из документа, хранящегося в Центральном архиве Министерства обороны РФ (ЦАМО).


Из чего следует, что 17 октября у 19 тбр доля Т-34 составляла только 19 % в общем числе танков, а у 20 тбр – 33 %. Остальные танки были легкими.

18 тбр уже не имела ни одного боеспособного танка (согласно ЖБД 18 тбр по прибытии на фронт 5 октября в бригаде состояло 29 Т-34 и 31 БТ).

А тяжелых танков КВ не было ни в одной из трех бригад.

Да и прибывшая на фронт в середине октября 32 сд боевого опыта не имела и не была сколочена. В результате некоторые полки оборонялись мужественно, а другие (как например, батальоны 17 сп), не выдержав авианалетов и артобстрелов противника, самовольно оставляли занимаемые позиции, тем самым оголяя линию фронта, что приводило к отступлению всей дивизии. И как итог повлекло оставление обороняемого рубежа Можайской линии обороны.

Приказ про водопровод

«Мы должны были войти в Москву через Истру – этот городок был центральным бастионом второй линии обороны столицы.

Мне поручили не допустить уничтожения местного водопровода и обеспечить его функционирование».

Это единственный фрагмент в мемуарах, где Скорцени сообщает о постановке ему какой-то боевой задачи во время службы на Восточном фронте.

Даже не у сильно искушенного в военном деле читателя данное сообщение вызовет некоторые сомнения в правдивости приведенных сведений.

Во-первых, сразу же настораживает некоторая «размытость» поставленной задачи. Что означает не допустить уничтожения местного водопровода? Какие конкретные действия необходимо было для этого предпринять? Захватить водонапорную башню? Или захватить насосную станцию? Либо захватить сразу оба этих объекта?

Непонятно.

Во-вторых, во время штурма небольших советских городов в 1941 году немцы в первой фазе боя старались разрушить самые высокие здания, где обычно находились красноармейцы – наблюдатели, корректировщики огня артиллерии или пулемётчики. А самыми высокими зданиями в небольших городах были водонапорные башни и колокольни церквей. Следовательно, все водонапорные башни города Истры еще до начала боя (или во время артподготовки) подлежали уничтожению ударами авиации либо огнем артиллерии.

Поэтому захватывать их в ходе боя не имело никакого смысла. А без водонапорной башни водопровод 40-х годов работать не мог. Да и сам захват городского водопровода представляется совершенно абсурдной задачей: как сможет функционировать водопровод в практически полностью разрушенном в ходе тяжелых боёв городе?

В-третьих, как уже упоминалось выше, в тот период Отто Скорцени еще не был «диверсантом № 1». Он служил в техническом подразделении и не имел боевого опыта, позволяющего осуществить захват какого-либо объекта в г. Истра. И не имел в подчинении бойцов с соответствующим поставленной задаче уровнем подготовки.

Конечно, можно сделать чисто умозрительное предположение, что командование для выполнения вышеуказанной задачи могло предоставить в распоряжение Отто боевой отряд настоящих диверсантов.

Но такое предположение будет выглядеть явной фантастикой: никто из командования, находясь в здравом уме, не поставит во главе диверсионной группы офицера-инженера, до этого момента занимавшегося автомобилями.

На основании вышеизложенного можно сделать объективный вывод, что в этом фрагменте Отто Скорцени, мягко говоря, немного приврал.

Причем его выдумка настолько нелепа, что тут же бросается в глаза. Лучше бы он этот эпизод вообще не приводил – от этого его мемуары только бы выиграли.

Стоит отметить, что далее в мемуарах тема захвата истринского водопровода дальнейшего развития не получила. О каких-то своих действиях по выполнению этого странного поручения автор не упоминает.

Отсутствующий генерал Мороз

«Несмотря на потери, наш боевой дух был высок.

Возьмем Москву!

Мы решительно двинулись на окончательный штурм.

Неожиданно 19 ноября температура снизилась до -20 °C.

У нас не было зимнего масла для двигателей и вооружения, двигатели заводились проблематично».

Здесь мы наблюдаем классический литературный ход, используемый всеми ветеранами вермахта при описании злоключений, выпавших на их долю во время Восточного похода.
И Отто еще поскромничал – завысил значение температуры дня всего лишь в 2 раза.

Другие ветераны обычно сообщают об осенних морозах под Москвой до минус 40, а некоторые даже до минус 50 градусов.

Всё это враньё.

Не было в ноябре 1941 года каких-то экстремально низких температур.


Если ознакомиться вот с этим документом из ЦАМО, то становится очевидным, что в ноябре 1941 года ни о каких экстремальных морозах не может быть и речи. Да и на протяжении последней декады месяца наблюдалось в среднем минус 4–12 градусов без резких скачков температур.

А к началу декабря началось потепление с повышением температуры до нуля.

Поэтому, если оценивать погоду как фактор, влияющий на ход боевых действий, то можно заключить, что раннее наступление небольших морозов оказало немецкой армии существенную поддержку. Грязь на дорогах и полях замерзла, они сделались проходимыми даже для неполноприводных грузовиков. В результате немецкая военная машина, до этого прочно засевшая в грязи, снова обрела подвижность. И бронированные клинья вермахта начали упорно пробиваться к столице.

И были они остановлены в окрестностях Москвы вовсе не «генералом Морозом», а сотнями тысяч красноармейцев, сражавшимися из последних сил и до последнего патрона. Чьи останки упокоены в многочисленных братских могилах по всему Подмосковью.

Вечная им память...

Сказки про четырехкратный перевес

«Чтобы подойти к Москве на расстояние в двадцать километров, наша дивизия вынуждена была сражаться с врагом, который уже в октябре имел трех- и даже четырехкратный перевес в живой силе и пятикратный в артиллерии (благодаря «органам Сталина»)».

Многократное превосходство РККА над силами вермахта есть второй типичный былинный сюжет, используемый немцами в их мемуарах. И напоминает он русскую сказку про то, как на месте одной отсеченной головы Змея Горыныча тут же вырастали две новых.

Солдаты и офицеры проигравшей армии всегда ищут оправдания своему поражению. И очень заманчиво вместо истинных причин сочинить какие-то небылицы вроде экстремально сильных морозов, многократного численного превосходства противника, полного отсутствия в России дорог, страшных «органов Сталина» (БМ-13 «Катюша»), армад танков Т-34 и КВ и т.д. и т.п.

Необходимо отметить, что споры между отечественными и иностранными историками о соотношении сил во время финальной стадии Московского сражения не прекращаются уже более 70 лет. И, видимо, не утихнут никогда.

И тому есть разумное объяснение: во время войны никто не занимался систематическим сбором точных статистических данных о числе людей и вооружений противоборствующих сторон в определенные дни и месяцы боев. А там, где утеряны точные сведения, отсутствуют и точные выводы.

Разбирая ход Московского сражения, в штабе Западного фронта пришли к следующему заключению о соотношении сил и средств Волоколамской группировки противника (в которую входила дивизия «Рейх») и 16-й Армии ЗапФ по состоянию на 14–15 ноября 1941 года:


О соотношении по отдельным видам вооружений можно судить по ниже представленным данным из того же источника.


С приведенным количеством танков категорически не соглашаются немецкие историки, утверждающие, что штабы РККА всегда завышали действительное количество немецких танков в два (и более) раза.

Не располагая возможностью в рамках данной статьи разбирать сей непростой вопрос, замечу лишь, что, в отличие от командования РККА, имеющего осенью 1941 года склонность «распылять» танки по всей линии фронта, немецкое командование, наоборот, старалось сводить их в большие танковые группы, обеспечивая тем самым многократное локальное превосходство в танках. Такой тактический приём дополнялся широким применением маневра – танки быстро перебрасывались с одного участка фронта (где они уже обеспечили развитие успеха) на другой. В результате в штабах частей РККА создавалось неверное представление об общем фактическом количестве танков противника. И (как итог) это количество иногда завышалось в несколько раз.

Здесь же стоит учесть и известный психологический фактор: штабы отступающей армии всегда склонны значительно преувеличивать действительные силы и средства противника.
Поэтому предполагаю, что не сильно ошибусь, делая общий вывод: 16 ноября 1941 года, когда под Москвой началась финальная фаза немецкого наступления, вермахт имел некоторое превосходство в танках и артиллерии, а РККА – в пехоте. Но в целом превосходство в чем-то каждой из сторон вряд ли превышало значение 1,5 раза.

Кроме того, не стоит упускать из вида, что в боях под Москвой немецкая армия состояла в основном из ветеранов, соединения были сколочены, в войсках сохранялась жесткая дисциплина – на тот момент это была самая сильная и высокопрофессиональная армия в мире. А ей противостояли в основном недавно сформированные необстрелянные стрелковые дивизии РККА, чьи бойцы даже не успевали получить надлежащий боевой опыт, потому что зачатую выбывали из строя после двух-трех боёв.

В последующие дни немецкого наступления из-за большого числа потерь в стрелковых дивизиях РККА боевой состав стрелковых полков сокращался настолько стремительно, что его численность не успевали восстанавливать даже до четверти штатного. Поэтому создать численное преимущество на Западном фронте во второй половине ноября у РККА никогда не получалось – численность частей РККА снижалась буквально на глазах. В отдельные дни последней декады ноября доходило до того, что временами боевой состав некоторых стрелковых полков насчитывал 150–200 человек, а у некоторых стрелковых дивизий снизился до 800 «активных штыков».

Чтобы не быть голословным, хочу привести вот такой полный человеческого отчаяния фрагмент из Боевого донесения штаба 133 сд, составленного 05.12.1941 г.:


Еще на чашу весов вермахта необходимо положить высокий морально-боевой дух, который традиционно сопровождает наступающую армию и быстро покидает отступающую.

Поэтому можно объективно заключить, что в конце ноября 1941 года шансы немецкой армии окружить Москву немного превышали потенциал РККА ее защитить.

Перевес в пользу РККА наступил лишь в начале декабря, когда к столице удалось подвезти свежие войска.

Но и в этот период он не доходил ни по какому показателю даже до двукратного значения.

Ахинея про Химки

«Левее и немного впереди наших позиций находились Химки – московский порт, расположенный всего лишь в восьми километрах от советской столицы».

На мой взгляд, это самое сенсационное сообщение из тех, что содержатся в мемуарах Скорцени. Поэтому считаю полезным тщательно оценить приведенные сведения на предмет их исторической достоверности.

Для начала хочу заметить, что фраза «левее и немного впереди наших позиций» присуща лексикону типично гражданского человека. Профессиональный военный при описании места дислокации своего подразделения обычно оперирует привязкой к сторонам света и указывает точное расстояние до ориентиров, имеющихся на карте.

Впрочем, ничего удивительного в таком подходе мемуариста не усматривается. Мало кто знает, что выпускник Венской высшей технической школы Отто Скорцени был по образованию инженер-экономист двигателестроения. После учебы с 1932 года сначала работал по специальности. Но затем возглавил строительную фирму, где и проработал до 1934 года.

В 1934 году 25-летний Отто прямо с «гражданки» поступил на полицейскую службу в 89-й штандарт СС, где состоял рядовым. И прослужил в этом скромном звании почти 6 лет аж до 1940 года, когда в апреле получил звание унтершарфюрер СС, что соответствовало армейскому званию «сержант». 1 сентября 1940 года Скорцени был повышен до звания обершарфюрер СС (что соответствовало старшине РККА).

Затем его карьера резко пошла в гору: Отто перепрыгнул сразу через три промежуточных звания и сначала 30.01.41 был произведен в офицерское звание унтерштурмфюрер СС (что соответствовало лейтенанту РККА), а затем 20.04.41 – оберштурмфюрер СС (старший лейтенант).

Но никакого военного образования Отто так и не получил. Ибо для технических должностей, где знаменитый диверсант в те годы проходил службу, таковое не требовалось. А для выполнения должностных обязанностей вполне хватало его инженерного диплома.

Выражаясь советским армейским языком, Отто Скорцени был типичным «пиджаком». И видимо пиджаком он так на всю жизнь и остался, даже дослужив до звания оберштурмбанфюрер СС (подполковник), коль при написании мемуаров так и не смог четким военным языком внятно объяснить, где же именно дислоцировалась его часть в описываемый период.

Ну уж коль он не смог, то придется проделать эту работу за него.

Самая большая трудность заключается в том, что мемуарист не приводит точного значения расстояния до указанного ориентира – Химкинского речного порта (вокзала).

«Левее и немного впереди» – это сколько конкретно метров от позиций его подразделения до порта? 800? 1000? 3000? Или больше?

Обычно люди под «немного впереди» подразумевают объекты, находящиеся в зоне прямой видимости, то есть на расстоянии около километра.

Ладно, давайте примем с запасом, что позиции сослуживцев мемуариста находились в 3000 м от главного здания порта, которое венчала пятиконечная звезда. А потом прикинем, где же они могли располагаться в привязке к современным ориентирам.

Для этого возьмем карту начала нынешнего века и начертим на ней круг радиусом 3 км. (Рис. ниже).


Из исторических документов в/ч вермахта и РККА доподлинно известно, что немецкие соединения (в составе которых действовала дивизия СС «Рейх») наступали на Москву с трёх основных направлений: с северо-запада по Рогачёвскому ш.; с северо-запада по Ленинградскому ш., и с запада по Волоколамскому ш.

Тогда, по сведениям Скорцени, его часть должна была находиться либо в месте пересечения современных улиц Зеленоградская и Дыбенко; либо в месте расположения нынешнего магазина «Метро» на Ленинградском ш; либо в месте пересечения б-ра Я. Райниса с пр-дом Донелайтиса; либо неподалеку от станции метро Тушинская.

Изложенное позволяет сделать вывод, что в рассмотренном фрагменте Скорцени написал откровенную ахинею. Достоверно известно, что к местам, находящимся в 3-х км от Северного речного порта, немцы в 1941 году не смогли подойти даже на расстояние неприцельного выстрела из пулемета MG 42.

Их самым большим достижением являлось занятие дер. Катюшки (сейчас это р-н г. Лобня), от которой до Речного порта 17 км по прямой, что никак не подходит под определение «немного впереди». В других местах их остановили еще дальше от столицы.

Причем об этом факте писал даже самый известный немецкий военный «летописец» Пауль Карель, которого Отто между прочим в своей книге упоминает.

Что помешало знаменитому диверсанту при написании мемуаров не выдумывать байки и хотя бы свериться с текстом книги Кареля, остается великой тайной…

Как деревню Никольское обозвали городом Николаевым

Однако вскоре мемуарист забывает, что поместил свою часть рядом с Химкинским речным портом, и сообщает следующее:

«2 декабря мы продолжали двигаться вперед и смогли занять Николаев, расположенный в 15 километрах от Москвы – во время ясной солнечной погоды я видел в бинокль купола московских церквей.

Наши батареи обстреливали предместья столицы, однако у нас уже не было орудийных тягачей».

Этот таинственный Николаев уже не один десяток лет сводит с ума многочисленных исследователей мемуаров Скорцени. Дело в том, что в 1941 году в Подмосковье не было населенного пункта с таким названием. Но зато имелось множество деревень с названием Никольское.

Возможно, что в одной из этих деревень в то время и размещалась часть, где служил Скорцени. А ее название в исковерканном виде трансформировалось у автора в Николаев.
Из документов штаба 16 А известно, что после взятия Истры части дивизии СС «Рейх» продолжили продвижение к столице вдоль Волоколамского ш., и были остановлены в д. Ленино в 3-х км от тогдашней окраины Дедовска. И ближе этого пункта подойти к Москве на данном направлении им уже не удалось.

В те дни в тылах дивизии СС «Рейх» 13–14 км северо-западнее Ленино располагалась небольшая деревня Никольское. Вполне вероятно, что именно об этом нп и пишет мемуарист. Каким образом маленькая деревня выросла в воображении автора до размеров города, не вижу смысла гадать.

Про 15 км до Москвы Скорцени тоже слегка приврал.

Даже от д. Ленино до окраин столицы (в ее границах 1941 года) было около 30 км. И с чего это Отто вдруг возомнил, будто бы он видел из Никольского купола именно московских церквей, а не подмосковных, остается неразрешимой загадкой.

Впрочем, принимая во внимание ранее разобранный ляп мемуариста с расположением его части недалеко от Северного речного порта, становится очевидным, что познания Скорцени в географии ближайшего Подмосковья просто плачевны. Именно здесь столь умело замаскировалась причина всех его «географических ляпов».

И остается только сожалеть, что в годы написания мемуаров никто из друзей не подарил Скорцени подробную карту северо-западных окрестностей Москвы.

О бедном инженере замолвили слово

После сюжета с таинственным Николаевым изложение приключений, произошедших с мемуаристом на Восточном фронте, заканчивается. И он с явной печалью сообщает читателям:

«Во время отступления у меня были постоянные колики в печени, и я держался на ногах только благодаря обезболивающим инъекциям.

В начале 1942 года меня эвакуировали в Смоленск, а затем очень быстро – в Вену...

…После выписки из госпиталя в моей медицинской карте значилось, что я годен служить только в гарнизоне на территории страны, поэтому меня направили как офицера-инженера в Берлин».

В некоторых публикациях приводятся сведения, что эти таинственные колики случились у Скорцени аккурат к началу разгрома немцев под Москвой, следовательно, он вовремя выскочил из сражения и в связи с этим не успел вдосталь хлебнуть всех тягот и лишений его финальной части, выпавших на долю сослуживцев мемуариста.

И в скором времени Отто уже прибывал в Вене, добыв на Восточном фронте лишь железный крест, печеночные колики, да кошмарные воспоминания о суровой русской зиме.

В итоге получается, что человек, провоевавший 6 месяцев на самом тяжелом из фронтов Второй мировой воны в один из самых тяжелых для немецкой армии периодов, даже в мемуарах не смог привести ни единого случая, когда он проявил храбрость или какое-то иное достойное похвалы свойство человеческого характера.

Впрочем, сам мемуарист с подобной оценкой ни за что бы не согласился. По его мнению, служба в России обогатила его следующими важными навыками:

«Я мог одновременно водить и ремонтировать не только немецкие и американские танки, но и мощные русские Т-34, в которых передачу иногда приходилось переключать с помощью молотка.

Я мог также пилотировать самолеты и скоростные катера, умел плавать, достаточно хорошо стрелял из длинноствольного и короткоствольного оружия, был способен руководить артиллерийским огнем, командовал разведкой, строил мосты, писал внятные рапорты и так далее».

По поводу вождения танков возникают большие сомнения.

Во-первых, обслуживание танков и, тем более, их вождение не входило в круг должностных обязанностей Скорцени.

Во-вторых, лично я плохо представляю, как почти двухметровый широкоплечий Отто ухитрился бы залезть в танк и втиснуться на место механика-водителя.

Остальные навыки (особенно умение управлять самолетами и катерами) тоже вызывают большие сомнения.

Единственное, чему мог научиться Скорцени, так это умению неплохо стрелять из стрелкового оружия – наработке данного навыка в немецких частях всегда уделяли повышенное внимание.

Далее, мемуарист с явным сожалением сообщает:

«После выписки из госпиталя в моей медицинской карте значилось, что я годен служить только в гарнизоне на территории страны, поэтому меня направили как офицера-инженера в Берлин, в размещенный там резервный батальон дивизии СС лейб-штандарте «Адольф Гитлер».

Был списан в какую-то «инвалидную команду», где и проболтался до марта 1943 года. (Встречаются отрывочные сведения, что Отто в конце 1942 года вновь попал на Восточный фронт, но быстро оттуда отбыл назад в Берлин из-за обострившейся болезни).

Затем внезапно случился резкий скачок карьеры Скорцени: он был назначен начальником VI диверсионной службы СД с непосредственным подчинением начальнику внешней разведки СС VI Главного управления имперской безопасности (РСХА) бригадефюреру СС Вальтеру Шелленбергу.

Факт, что ничем не примечательный (кроме своих антропологических данных) и болезненный военный инженер, даже не прослуживший ни единого дня в боевых подразделениях, был назначен на столь высокую и ответственную должность, представляется очень таинственным и даже каким-то мистическим.

На самом деле ничего мистического в данном событии не было.

В молодости Отто Скорцени крепко подружился с Эрнстом Кальтенбруннером и, оказавшись в Берлине, попал под протекцию своего могущественного друга, который с января 1943 года возглавил Главное управление имперской безопасности. Эрнст замолвил (где следует) нужное словечко. И в результате вознёс своего приятеля на такие высоты, о которых Отто даже не мог мечтать в своих самых сладких грёзах.

Ну а далее Скорцени оставалось лишь подобрать к себе в подчинение настоящих профессионалов. И не зевать, своевременно докладывая наверх даже о самых мало-мальски незначительных успехах, при этом старательно затеняя постигшие неудачи.
В чем он впоследствии сильно преуспел.

Мировую славу Скорцени принесло его участие в спецоперации по похищению Муссолини. И, несмотря на то, что Отто возглавлял лишь одну из трёх задействованных в операции групп, он ухитрился самым первым доложить в Берлин об успехе. При этом затенив действия участвовавших в захвате немецких десантников. Поэтому все лавры обрушились исключительно на его голову, а имена командиров воздушно-десантных подразделений остались для широкой общественности неведомы.

Ну а дальше заработала пропагандистская машина Третьего рейха. И раструбила о «подвиге» Отто Скорцени на весь мир…

Киногерой

Сколько человек на свете слышали о гауптмане Вальтере Кохе?

А ведь этот офицер блестяще провел очень важную операцию. В 1940 году отряд диверсантов под его командованием смог осуществить захват чрезвычайно значимого на тот момент для танковой армии немцев объекта – бельгийского форта Эбен-Эмаэль, чем обеспечил вермахту победу над армией Франции.

Сколько человек на свете знают имена Георг Фрайхерр фон Берлепш и Харальд Морс?

Возможно, что около тысячи.

А ведь эти офицеры возглавляли две группы десантников во время налета с целью захвата Муссолини. И многие специалисты высказывали мнение, что именно десантники (а не люди Скорцени) своими решительными действиями обеспечили успех операции «Дуб».

Были еще десятки настоящих профессиональных диверсантов, чьи имена вообще неизвестны широкой общественности. И вряд ли когда-нибудь проведенные ими во время Второй мировой войны спецоперации и диверсии будут рассекречены.

А Отто Скорцени знают миллионы. Причем знают главным образом благодаря послевоенной киноиндустрии, разрекламировавшей этого человека и создавшей среди обывателей миф о диверсанте № 1.

Но уж таковы причуды судьбы. Порой возвеличивавшей людей не по их истинным заслугам, а в результате благоприятного стечения обстоятельств. Или, попросту говоря, из-за их личной удачливости.

А потом, благодаря новым кинофильмам, их слава растет все выше и выше. И созданным кинематографом героям остается лишь нежиться под её теплыми лучами...

P. S.
Автор использовал биографические данные Скорцени из различных публикаций, не имея возможности проверить их достоверность. Что следует учитывать при критических замечаниях.

Материал взят: Тут